Автономке конец, путь на базу, домой.
Тихо лодку глубины качают.
Спит девятый отсек, спит девятый жилой,
Только вахтенный глаз не смыкает.
Владимир Ветчинников
Однажды нас, курсантов училища подводного плавания, собрали в большой светлой аудитории, где читали высшую математику, научный коммунизм и прочие полезные дисциплины, на которых мы дремали без храпа. Окна выходили на центральный плац, где по квадратам отрабатывали строевой шаг бравые ракетчики. В аудитории тепло — всяко лучше, чем на плацу носок тянуть или лосиным стадом стучать копытами кросс на три километра по 12-й Красноармейской.
Весна, светит солнце, тестостерон разгуливает по молодым организмам, второй курс обучения, нам лет по двадцать.
Зачем собрали — не говорили. Мы расселись в ожидании, в сон потянуло. Кто-то по парте растёкся, кто-то книгу Валентина Пикуля достал. Через пять минут тихо вошёл коренастый, невысокого роста начальник штурманского факультета капитан 1-го ранга Кулибаба, за ним как всегда бодрым шагом прошёл заместитель по политической части, капитан 1-го ранга. Странно, что двух капразов даже никто не заметил.
Старшина 1-й статьи Коля Евменов первый среагировал, дал команду:
— Смирно!
Виктор Павлович рукой показал, что докладывать не надо, тихо сказал:
— Рассаживайтесь, хотел с вами поговорить.
Начфак по-дружески обратился к заместителю:
— Слушай, у тебя дела в политотделе, можешь идти, если надо. А я тут с ребятами поговорю.
Замполит ответил:
— Есть, — и убежал быстрой смешной походкой.
Зам почему-то носил форменные штаны, подшитые высоко, показывая носки, а когда быстро шёл, голая нога виднелась — нас это очень веселило. На флоте потом часто шутили: «Зам сказал, что много дел, и ушёл в политотдел».
Дверь за Замом закрылась, Начфак тихо продолжил:
— Зачем нам лишние уши?
Аудитория оживилась.
— А вы военную тайну хранить умеете?
За нас ответил:
— Умеете.
Виктор Павлович производил впечатление уравновешенного человека. Коренастый, круглолицый, курносый, в ясных голубых глазах читается сильная усталость. Страшные события, участником которых стал, оставили глубокий след в душе и во взгляде. По тому, как он держался, чувствовалось, что этот немногословный человек привык руководить со знанием дела, принимать решения и отвечать за них.
Строгий начальник, но справедливый. Курсанты его настолько уважали, что часто обращались за мудрым советом. Любой втык от него считался заслуженным. И в чувстве юмора ему не откажешь, про это слагали легенды! Со всеми подчинёнными, независимо от звания и возраста, разговаривал уважительно и доброжелательно.
Мы знали, что в недавнем прошлом Виктор Павлович командовал известной всему военно-морскому флоту подводной лодкой К-19 и горел на ней. Этот корабль после тяжёлой аварии с ядерным реактором получил печальное прозвище «Хиросима» и пользовался у моряков недоброй славой. Слова «Чернобыль» тогда не знали, до него было ещё 17 лет.
Виктор Павлович после пожара на К-19 дал обещание лично министру обороны Маршалу Советского Союза Гречко хранить военную тайну об этих событиях в течение пяти лет. Пошёл второй десяток с того дня…
К-19 стала последней лодкой Кулибабы, и он отзывался о ней, как о поздней любви взрослого мужчины к женщине — с не проходящим и щемящим теплом и блеском в глазах; рассказывал о её быстроте и безупречной манёвренности, позволявшими творить разные чудеса: чуть ли не мёртвую петлю в подводном положении и «прыжки дельфина» при всплытии, мчать по бухте на всех парах. Что, безусловно, не могло не вызвать негодования флотского начальства и кулуарных неформальных угроз о снятии с должности.
А потом случилась та, самая трагическая в её истории, ночь на 24 февраля 1972 года. Пожар — нередкий случай на подлодке — на этот раз стал неуправляемым и унёс 28 молодых жизней.
Мы видели, что Виктору Павловичу было сложно собраться с мыслями и продолжить рассказ. С мужеством и самообладанием он поведал историю о том, как развивались события той страшной аварии, и об их последствиях, стараясь каждую фразу формулировать по-командирски, кратко и ясно.
— Когда раздался аварийный сигнал «Пожар в девятом отсеке», это была вторая или третья тревога за время похода. Дальше события развивались настолько стремительно, что если бы не знания, опыт и умение быстро принимать правильные решения, то не спасся бы никто.
Капитан-лейтенант Борис Поляков волею случая оказался в последнем, десятом отсеке, который оказался отрезанным пожаром. Двенадцать человек задыхались и теряли сознание, были обречены на верную гибель, имея только шесть спасательных средств — ровно столько, сколько положено по штату на случай боевой тревоги. Капитан-лейтенант принял командование на себя, как старший по званию, приказал задраить отсек и первым бросился к клинкету вентиляции, закрутив маховик с такой силой, что сорвал его со штока, но таким образом предотвратил поступление дыма. «Каштан» замкнуло при пожаре, зато насколько древний, настолько же надёжный корабельный телефон к вечеру обеспечил связь с первым отсеком. Борис последующие 23 адских для десятого отсека дня возглавлял борьбу за живучесть всего состава, оказавшегося в абсолютно замкнутом и безнадёжном состоянии, добывая им воздух, воду, пищу, поддерживая моральный дух — пока лодка не пришла на базу, предоставив пленникам десятого возможность увидеть белый свет. Такими ребятами впору гордиться не только их матерям, но и командирам…
Знайте, в любой, даже самой безвыходной ситуации не стоит давать волю эмоциям, впадать в панику, упускать контроль над собой. Вы всегда должны помнить, что вы офицеры, на вас равняются подчинённые, поэтому выдержку и самообладание никогда терять нельзя, а мозг сам включится и достанет нужные знания, для того мы вас здесь и учим. Прояви я в тот момент смятение хоть на секунду, весь экипаж бы оказался втройне беспомощным, — продолжал Виктор Павлович.
Затем помолчал и продолжил, подбирая слова:
— Мы всплыли… за долгих 24 минуты. Так, как положено всплывать по инструкции, предварительно прослушав горизонт, чтобы не напороться на идущее судно. Аварийное всплытие было исключено. Скорость в этом случае была во вред живучести. Наверху волной живительного воздуха нас накрыл североатлантический шторм. Начали выносить и реанимировать пострадавших, считать первые потери, продолжать бороться за живучесть уже в надводном положении.
Понятное дело, что у здравомыслящего человека всегда присутствует элементарное желание выжить. Но как его поддерживать двое суток? Именно столько потребовалось времени, чтобы ребятам продержаться в условиях непрекращающегося шторма до прихода первого спасательного сухогруза «Ангарлес». Для меня это загадка русской души. Другие бы не продержались. Про ребят из десятого никто не имел возможности узнать, живы ли, связь пропала.
Вскоре замаячил на горизонте буксир. В связи с тем, что шторм разыгрался не на шутку, большая качка, буксир СБ-38 не мог пришвартоваться лагом к подводной лодке. Поэтому мы вместе с доктором, просчитав время транспортировки человека, приняли решение о «мокрой» эвакуации. СБ-38 встал с наветренной стороны, чтобы хоть как-то прикрыть наш «островок жизни» от штормовой волны. Между буксиром и лодкой натянули трос. Моряка к нему пристёгивали карабином и отправляли в воду, а другим тросом, который был заведён параллельно, как могли, быстро вытягивали на буксир.
В условиях Северной Атлантики и высокой волны каждый эвакуируемый обречён не только на холодный душ, но и вполне мог захлебнуться. Что и происходило с любым оказавшимся в воде. Поэтому каждого спасённого на буксире откачивали, возвращая к жизни. Но этого было не избежать. Другого способа мы не нашли.
Вертолётчикам с подоспевшего большого противолодочного корабля «Вице-адмирал Дрозд» в условиях бурлящего океана, ветра, тумана и думать нечего было о поднятии в небо. И всё-таки нужно отдать должное их смелости и самоотверженности. Рискуя жизнями и машинами, они ловили «окна» для эвакуации тяжелораненых, которые никак не смогли бы вынести «мокрый» путь. Их доставляли на борт вертолёта в беседке. И слава морским богам, потому что вскорости стихия разыгралась так, что мачты подошедшего крейсера «Александр Невский» порой терялись за гребнями волн. В крейсере был резервный экипаж для лодки и высокие чины — командный пункт из специалистов управлений флота.
Тут аудитория начала переглядываться, «Александра Невского» знали не понаслышке. Будучи первокурсниками, многие из нас проходили морскую практику на том самом крейсере! Кто б нам тогда сказал, что и он участвовал в спасении «Хиросимы».
Начфак отхлебнул воды из стакана, стоявшего на кафедре, и продолжил:
— А дальше началась буксировка длиной в три недели, в условиях непрекращающегося шторма. Буксирный трос не выдерживал и рвался многократно. Привели мы лодку в Кольский залив. Наконец выпустили пленников десятого. Достучались из девятого — живы! Только двое на ногах, остальные лежат, но живые! Выносили страдальцев на руках. Их спасло не чудо — капитан-лейтенант Поляков, настоящий герой, без прикрас. Лодочку оттащили в ремонт. Погибших ребят тихо схоронили. Высокая комиссия провела расследование. В итоге одних наградили, других наказали. Многих — незаслуженно. Всё засекретили и велели молчать. Всё как всегда…
В конце встречи Виктор Павлович дал напутствие:
— Вы придёте на корабли ВМФ штурманами — интеллигенция, флотская элита, как многие считают. Запомните, вы в первую очередь подводники. Русская поговорка «Сам погибай, а товарища выручай» на флоте звучит иначе: «Сам выживай и товарища спасай». Иногда всё решают секунды. Изучайте теорию, устройство и борьбу за живучесть подводных лодок, легководолазное дело — это позволит вам в момент истины спасти не только себя, но и жизни подчинённых и всего корабля. Расширяйте кругозор, офицеру военно-морского флота это необходимо, и, кто знает, возможно, через несколько лет кто-то из вас будет командовать флотом. Вот чего я вам от души желаю!
После этой беседы выходили из аудитории молча, сонливость отшибло напрочь почти на неделю.
Костя Федотко, протискивая свою квадратную фигуру в дверь, будто разговаривая сам с собой, произнёс:
— Не дай бог оказаться в аварийной ситуации. Такую судьбу сами выбрали, надо к этому быть готовым.
Кто-то из курсантов сказал:
— Страшно, аж жуть. Вот к чему нас готовят.
Старшина ответил:
— А ты думал, в рай попал? Будем учиться военному делу настоящим образом. — Усмехнулся и добавил: — Кто-то из великих это уже говорил.
Спасибо Виктору Павловичу Кулибабе, рассказал правду от первого лица, без сказок про героизм, без руководящей и направляющей роли и лозунгов строителей коммунизма. При этом умолчал о том, что лично он, ещё достаточно молодой командир, смог сосредоточиться в критической ситуации, не потерял контроль и управление кораблём, приняв все возможные меры для спасения экипажа и атомохода, тем самым предотвратив экологическую катастрофу в Северной Атлантике, вторую Хиросиму, и сам привёл пострадавший корабль к родным берегам, покинув его лишь после швартовки на базе.
При первой возможности после аварии командиру удалось передать жене клочок бумажки со словами: «Лариса, я жив». Ценность этой фразы гораздо выше, чем избитого объяснения в любви… тоже из трёх слов.
Настоящий подводник! Начальник штурманского факультета времён моей учёбы во ВВМУППе
Борис Седых
Рейтинг публикации:
|
