Россия с 2014 года для некоторых западных партнеров превратилась в своего рода коллективного Гуськова из фильма «Гараж», который может даже не проявиться, но при этом всегда и за всё в ответе Есть такой старый анекдот: «Жена спрашивает мужа: — За что ты меня постоянно бьешь? — Было бы за что, убил бы, — ответил супруг». К чему это я? А к тому, что Россия с 2014 года для некоторых западных партнеров превратилась в своего рода коллективного Гуськова из фильма «Гараж», который может даже не проявиться, но при этом всегда и за всё в ответе. Главное правило дедовщины: «Пункт первый гласит: старослужащий всегда прав. Пункт второй: если не прав, смотри пункт первый». Вот так и к нам в последние семь лет. Чтобы наша страна сделала или не сделала, всё равно виновата. Если бы мне платили по тысяче за каждую претензию в адрес России, я бы уже обогатилась. Одна Украина чего стоит, постоянно требуя денег за всё, начиная от доли в алмазном фонде и заканчивая инцидентами с военными кораблями. Такое ощущение, что в восприятии соседней страны мы должны работать исключительно на нее, не щадя бюджета своего. А сами, между прочим, долг в $3 млрд не вернули, не считая процентов. К концу года подоспела новая финансовая претензия в адрес России. На этот раз от Евросоюза, который обратился с жалобой во Всемирную торговую организацию (ВТО). Недовольство ЕС состоит в том, что только в 2019 году стоимость опубликованных тендеров российских госпредприятий составила 23,5 трлн рублей, или примерно €290 млрд, что эквивалентно примерно 20% ВВП России. А им, мол, ничего не досталось. Во всем, считают в Евросоюзе, виноваты меры, в том числе импортозамещение, которые в течение несколько лет разрабатывала Россия. В итоге иностранцы испытывают дискриминацию при доступе к участию в госзакупках. Такую дискриминацию испытывают, что обратились в ВТО. Очевидно, что на все указанные триллионы они не претендуют, но и доля малая от такого пирога даже сытому в радость.
Кто бы спорил, а мы не станем. Система госзакупок у нас еще в большом долгу. Буквально недавно эксперты ВШЭ опубликовали исследование, в соответствии с которым объем коррупционного рынка при госзакупках составляет 6,6 трлн рублей, что эквивалентно трети бюджета России. По расчетам, в среднем взятка на получение госконтракта составляет 22,5% его суммы. Так что остается вставать в очередь из желающих. Тут бы нам внутри себя разобраться. Если оставить в стороне госзакупки, то обращение ЕС, на мой взгляд, может стать хорошим поводом порассуждать, «что мы Гекубе, что нам Гекуба?». В смысле того, что несет нам пребывание в ВТО. Да и такие ли белые и пушистые государства, которые обвиняют других в дискриминации при доступе на рынок? Оставлю в стороне и юристам рассуждения на тему законности требований Евросоюза. Поговорим чисто об экономике, проистекающей из политики. Не кажутся ли вам в принципе разговоры о свободе доступа и либерализации международной торговли в условиях санкций чем-то, мягко говоря, надуманным и нелогичным? Или см. пункт первый? Как в давней миниатюре Владимира Винокура о неудачливом певце: «тут играем, тут не играем, а тут жирное пятно, в партитуру рыбу заворачивали». Кстати, критики ВТО постоянно твердили и твердят о том, что организация создана исключительно в интересах транснациональных корпораций. И интересы эти превыше логики, справедливости и здравого смысла. Почти два десятилетия ушло у России на вступление в ВТО — огромный срок. Почти 13 лет переговорного процесса наблюдала в качестве журналиста. До сих пор помню звонки в любой конец света главному российскому переговорщику по ВТО Максиму Медведкову. Сначала, чтобы узнать подробности. Но постепенно вопрос трансформировался в «А нам вообще это надо?». Надо, говорили нам сторонники вступления, поскольку именно это условие выдвигается для отмены пресловутой поправки Джексона-Вэника, которая была введена в 1974 году против стран, в том числе и СССР, которые препятствуют эмиграции. Если мы хотим иметь свободную торговлю с США и их союзниками, получать кредиты и пр., то придется присоединиться к ВТО. Ничего, что к тому моменту эмиграции уже давно никто не препятствовал и «много мозгов с тех пор утекло». Битвы шли за каждый пункт — доступ прямых филиалов финансовых и телекоммуникационных компаний, договоренности по климату и даже пресловутый лес-кругляк, который стал камнем преткновения в переговорах с Финляндией. Хорошо, выдержали всё и даже настояли на более гибких местами условиях, вступили в 2012-м. Но достигли ли тех целей, которые были поставлены? Да, поправку Джексона-Вэника отменили, но уже в 2014-м ввели санкции. Приведу две главные цели нашего присоединения к ВТО. Во-первых, это уже упомянутый более свободный доступ на зарубежные рынки наших товаров. Во-вторых, возможность решать торговые споры за счет механизмов организации. Первый пункт работает как на выход, так и на вход. В теории более низкие тарифы на экспорт компенсировались аналогичным снижением и ставок по импорту. С момента вступления России в ВТО средневзвешенная ставка на ввоз снизилась примерно в два раза. Что, уверяют эксперты, обернулось потерей для нашего баланса сотней миллиардов рублей, поскольку выигрыш от более низких экспортных тарифов оказался много ниже ожиданий из-за падения цен на нефть с конца 2014 года. Да и таким серьезным мог бы быть эффект от снижения экспортных пошлин, учитывая, что на протяжении всего периода нахождения России в ВТО иностранные государства применяли протекционистские меры. Например, США последовательно запугивали повышением пошлин на ввоз стали, притом что страна является крупнейшим импортером этого сырья. В принципе, как показывают исследования международных институтов, Соединенные Штаты являются лидерами по количеству протекционистских мер в законодательстве. Второе место за государствами ЕС. И в качестве «партнера» по торговой войне выступает не только Россия. Если говорить о стали, то тут большой урон наносится Канаде. Но более всего под прицел протекционизма попадает Китай. Причем уже несколько лет давление эта страна испытывает не только в отношении доступа товаров, но и инвестиций, дабы избежать проникновения в США, скажем так, изнутри.
И хотя главным поборником протекционистских мер считается Дональд Трамп, он скорее стал рупором, когда в пору своего президентства вынес в публичную повестку отказ от глобализма в пользу защиты внутренних интересов бизнеса. Проще говоря, назвал своими словами явление, которое существовало и без него. Так, до прихода в Белый дом Трампа количество дискриминационных мер в год в мировой экономике оценивалось примерно в 600, а после — в 1000. Конечно, рост есть, но динамика была положительной, если уместно применить это слово в данном контексте, и ранее. Скажем, с 2009 по 2016 год количество таких мер увеличилось вдвое. Изменения произошли и в структуре протекционизма. Если в дотрамповскую эпоху основным методом воздействия являлись пошлины, которые обещали повысить, то сейчас произошел сдвиг на внутренние регуляторные барьеры. Выражается это по-разному — это и определенные стандарты для доступа, и субсидии в поддержку собственного бизнеса. Кстати, пожалуй, именно о такой дискриминации и говорится в «свежем» иске ЕС к России. Теперь о второй нашей главной цели вступления в ВТО — решении споров. Как показывает практика, организация поддержала Россию примерно в трети исков, иногда частично. Достаточно вспомнить, пожалуй, самую громкую победу нашей страны — иск к ЕС по поводу применения мер «Третьего энергопакета», которая была омрачена тем, что из шести пунктов претензий ВТО поддержало только три и не самых принципиальных. Главная жалоба, на разделение функционала добычи и транспортировки до конечного потребителя, осталась неудовлетворенной. Да и что стоила победа, которую ЕС не признал и тут же подал апелляцию? Но важнее, на мой взгляд, то, что большая часть исков во Всемирную торговую организацию, кстати, и в отношении нашей страны тоже, остается в подвешенном состоянии и статусе. Что в принципе ставит под сомнение эффективность арбитража ВТО. Вот и сейчас при наличии согласия создать группу по решению споров Россия заблокировала принятие решения, воспользовавшись правом вето. Так что поборемся. Да и никогда не стоит забывать, что обычно там, где вход, там и выход. Благо, устав организации это позволяет. Тот же Дональд Трамп в 2020 году заявлял о возможности выхода США из ряда соглашений ВТО. Но дальше слов дело не пошло. Наверное, и правда не стоит горячиться, как показывает опыт Великобритании по расставанию с ЕС. Аналогия усиливается, поскольку и в данном случае не прописана, то есть фактически не предусмотрена процедура, а значит, может сопровождаться санкциями. Хотя мы к ним уже привыкли. И если будем выходить, то долго, муторно и подробно, как и входили. Анна Каледина, газета «Известия»
Источник: news-front.info.
Рейтинг публикации:
|
