Исторический суверенитет России — основа экономического развития

Россия исторически всегда могла развиваться и присутствовать на геополитической карте мира только как великая держава с полным государственным суверенитетом

Термин «исторический суверенитет» в применении к государству можно расшифровать как собирательное значение всех составных частей суверенитета.

Преамбула.

Вопрос укрепления суверенитета России остается актуальным и после принятия ряда поправок в Конституцию Российской Федерации. В большей степени, когда речь идет о суверенитете, упоминаются политико-гуманитарные моменты: государственное устройство, внешняя политика, идеология и так далее. В сознании людей не очень связываются понятия суверенитета и экономического развитие страны.

Вместе с тем, это не только взаимосвязанные, но и взаимозависимые понятия. Вся история развития нашей, да и не только нашей, страны доказывает: частичная или полная утрата государством суверенитета в отдельных случаях может служить фактором экономического развития, но на непродолжительный исторический период. И только обладая полным государственным суверенитетом, страна способна к быстрым экономическим темпам и процветанию.

Оценка ситуации.

Термин «исторический суверенитет» в применении к государству можно расшифровать как собирательное значение всех составных частей суверенитета. Обычно этих частей шесть: символический суверенитет (герб, гимн), экономический суверенитет (свобода устанавливать экономический строй), дипломатический суверенитет (свобода выбора союзов и их условий), политический суверенитет (свобода выбора типа политического режима), военный суверенитет (выбор военной доктрины) и культурный суверенитет.

Из всех видов суверенитета базовым является культурный. Именно тип господствующей культуры (в основе которой лежит религиозный культ) определяет условия материального и духовного производства, закреплённые в политическом строе государства. Культура – это продукт географии и истории. Носителем культуры является этнос, социальной формой организации которого является нация.

Россия, являясь преимущественно равнинным государством, расположена между Востоком и Западом и играет роль транспортного коридора между ними. Для России традиционно характерны смешение этносов в процессе формирования политической нации. Эти характерные исторические особенности стали причиной формирования идеологических ориентиров русской национальной элиты на более развитые внешние центры влияния. Спор западников и славянофилов был временным явлением, но он отразил постоянный конфликт в российских элитах по поводу исторической судьбы и понимания суверенитета.

Исторически в российском правящем слое сложились две конфликтующие группы: сторонники следования Западу и сторонники полного суверенитета. Этот конфликт проходит через всю российскую государственную историю: торговые сословия, ориентированные на Запад, ограничивали исторический суверенитет, военные сословия требовали полного суверенитета, даже понимая степень зависимости России от торговли с Западом.

Возникло две политические школы: относительного суверенитета (прозападные и компрадорские) и абсолютного суверенитета (национальные и патриотические). Центральная власть балансировала между ними и всегда следовала эклектическому курсу, подвергаясь критике с обеих сторон.

Конфликт между западниками и суверенщиками начался в феодальную эпоху (Александр Невский), прошёл через весь период становления российского капитализма (Российская Империя), через советский период (спор между сторонниками Троцкого и Сталина) и вышел в современную российскую политику (война между глобалистами и антиглобалистами).

У России есть три уязвимых звена: размер географических границ, смешанный этнический состав населения и экономическое отставание, влекущее отставание науки. Размер границ для России – это вопрос безопасности, связанный с географией. Однако расширение территорий приводит к включению в государственное строительство национальных окраин и национальных меньшинств. Это создаёт проблему двойной лояльности не только окраин по отношению к центру, но и элиты, так как в ней высок процент выходцев из национальных окраин, ориентированных на другие национальные проекты.

В период региональных империй соперничество шло между локусами влияния, тогда как в эпоху глобального капитализма (империализма по Марксу и Ленину) соперничество идёт между наднациональными группами, объединёнными идеей единого мирового правительства, и национальными элитами государств, использующими для обоснования суверенитета как капиталистические, так и коммунистические доктрины. Все политические силы, расположенные между этими полюсами, вовлечены в борьбу за победу глобалистов или антиглобалистов.

Конкретный идеологический контент здесь имеет подчинённое значение и служит не более чем средством мобилизации масс. Этот контент может меняться по мере ослабления его инструментария, но вектор противостояния остаётся неизменным. Это конфликт глобализирующегося капитала и локусов, борющихся за сохранение субъектности под лозунгом исторического суверенитета.

Центром проекта глобализации сегодня является «глубинное государство» западного мира, представленное разными согласовательными платформами и на уровне государств продвигаемое разной степени радикальности либеральными и социал-демократическими партиями. Это консолидирующийся поток, стремящийся воспользоваться уникальными возможностями после краха СССР и социалистического лагеря. Идеологией глобализма становится радикально-левый либерализм.

Антиглобалисткие силы не имеют единой идеологии, институтов согласования и координации, спонтанны и построены по сетевому принципу. Их взаимодействие ситуативно, а политика реактивна. Устойчивые союзы между ними не сложились.

Это вызвано тем, что природа их экономик двойственна – она глубоко вписана в глобальные процессы и подчинена технологическим инструментам влияния глобалистов. Сам экономический рост центров антиглобализма зависит от глобализации. Национальные и культурные разнообразия создают конфликт цивилизаций, что поддерживает у антиглобалистких центров взаимную подозрительность и осторожность в процессе борьбы с глобализацией.

По сути, речь идёт об альтернативных проектах глобализации, где глобальная однополярность заменяется глобальной многополярностью. Только теперь кластеры будут соперничать с США, осуществляя коллективное руководство.

Постановка проблемы.

Исторический суверенитет может стать средством экономического развития двумя способами: путём его защиты и путём отказа от него. Послевоенная Европа с подключившимися к ней некоторыми государствами Дальнего и Ближнего Востока продемонстрировали, что в случае отказа от части суверенитета в пользу вассалитета глобальному суверену (США для Запада и СССР для Востока) можно добиться существенного экономического роста за счёт опоры на его мощь и защиту.

В Российской Империи западничество – исторически давнее идейное течение, оно привело к формированию сильной прозападной группы в правящей элите, чьи позиции не только воспроизвелись в СССР, но и позволили этой группе победить оппонентов и свернуть советский проект, в центре которого стоял не советизм, а глобальная гегемония. Сегодня в РФ группа сторонников отказа от суверенитета (а по сути, от гегемонии) в обмен на экономические преференции со стороны Запада не только находится в составе ключевых институтов власти, но и оказывает определяющее концептуальное влияние на её курс.

Исторический суверенитет как источник экономического роста возможен или в случае господствующего положения государства в мировой политике и экономике, или в силу жёстких чисток и принуждения к идейному единообразию и основанной на ней консолидации, где временные жертвы компенсируются последующим ростом, под который формируется особая структура экономики, независимой от экспорта.

Это было явлено в эпоху Сталина после его победы над Бухариным и Троцким и вплоть до его смерти в 1953 году. Сталинский СССР от индустриализации до послевоенного восстановления был единственным примером экономического развития в ситуации жёсткой экономической изоляции. Никаких политических уступок СССР Западу не делал, а участие США в советской индустриализации было вызвано тем, что Британская Империя всеми силами препятствовала допуску США на подконтрольные англичанам глобальные рынки.

Однако в силу того, что троцкизм был одним из инструментов глобализма и поддерживался банкирскими кругами США, то есть «глубинным государством», он в исторической перспективе победил «суверенизаторский» сталинизм. Глобалистски ориентированные члены партийной номенклатуры СССР, ещё в начале 70-х словами Е. Примакова выразившие своё кредо – стремление «жить как в Швейцарии», были продолжением троцкистской глобальной концепции, но построенной на оппортунистической, антисоветской базе «еврокоммунизма».

Политическая победа сторонников перестройки предусматривала достижение экономического роста через сделку с Западом в пользу отказа от советского исторического суверенитета, допускала роспуск Восточного блока, отказ от Прибалтики и Средней Азии. Образцом служил опыт Западной Европы.

Потребительское превосходство Запада как инструмент мягкой силы было продуктом его исторического развития, где национальная знать, накапливая и концентрируя богатства, добытые, в том числе, за счет ограбления колоний, создавала спрос на высококвалифицированный труд, создающий материальные преимущества.

Накопленные компетенции в сфере строительства и архитектуры, дизайна, лёгкой и деревообрабатывающей промышленности, технологий обработки металла, стекла, фарфора и фаянса создавали комфортную среду, в которой предавалась удовольствиям знать.

Так экономическое развитие создавало основу для чувства превосходства элиты, способной к защите своего исторического выбора на основе экспансии туда, где развитие отставало, а уклад лидеров считался выигрышным и копировался местными элитами.

В России исторически проблема защиты суверенитета состояла в том, что элита колебалась в ценностном и цивилизационном, то есть культурном выборе. Рост пространства создавал дефицит стратегических экономических ресурсов. Технологическое отставание, всегда становившееся очевидным во время войн, усиливало позиции прозападных групп.

В процессе борьбы за демонтаж советской экономической и политической системы в пользу «децентрализации» и «рынка» сформировались прозападные номенклатурные группы поддержки, создавшие свой аппарат теоретического обеспечения. Это группы советников при международном отделе ЦК КПСС, влиявших на Хрущёва, Брежнева и Горбачёва, пользующиеся поддержкой Андропова академические НИИ и публицисты, продвигавшие перестройку.

Позднее сюда вошли представители теневой экономики, сросшиеся с номенклатурой и ищущие легализации теневых капиталов, которая была возможна только на Западе. Теневая экономика стала развиваться в СССР после того, как в экономику пришли так называемые нефтяные миллиарды, которые номенклатура избегала вкладывать в народное хозяйство в полном объёме.

Основными очагами теневой экономики стали Грузия и Армения, но кооперация была со всеми прочими республиками. Экономическая власть рвущихся к отказу от суверенитета и сделке с Западом групп неминуемо стремилась перейти во власть политическую.

Существует мнение, что длительный период закрытости и автаркии способен генерировать потенциал мягкой силы в виде иммунитета против внешних влияний. Но сила, мягкая или жёсткая, является тем, против чего невозможно устоять, если она начинает прикладываться к более слабому звену.

Япония после открытия проиграла как жёсткой силе Запада, так и мягкой, защитив лишь отчасти сферу массовой культуры, но полностью потеряв все виды суверенитета. Китай ведёт жестокую борьбу за влияние на собственную элиту, подверженную эрозии западного воздействия.

Северная Корея сохраняет полную закрытость, но в окружении Ким Чен Ына усиливаются скрытые оппозиционные настроения тех, кто скептически относится к северокорейскому строю и готов на свою северокорейскую перестройку, подразумевающую слияние с интегрированной в Запад Южной Кореей и изменение расклада сил в регионе с опорой на США.

Все три государства находятся в сильнейшей зависимости от США, с той лишь разницей, что Япония в силу поражения во Второй мировой войне полностью утратила контроль над политическим, дипломатическим и военным суверенитетом, а экономическим и культурным суверенитетом обладает лишь частично, а Китай сохранил контроль над всеми аспектами суверенитета, но стал уязвим к влиянию США на его экономику и на настроения части элиты и населения.

Северокорейское же государство страдает от санкций, и его суверенитет находится в руках Китая. При всей самобытности восточной цивилизации у неё нет полного иммунитета против культурной интервенции Запада, а закрытость не стала гарантией устойчивости против мягкой силы.

Победа Японии в русско-японской войне была не следствием накопления ею сил за период двухсотлетней закрытости, а политикой Англии в отношении Японии и России. Разгром на Халхин-Голе и на озере Хасан показал всю слабость Японии в отношении войны с Россией (СССР), а поражение во Второй мировой войне вовсе лишило Японию суверенитета в пользу США.

Россия не сможет решить проблемы построения полностью суверенной модели государственности до тех пор, пока в политике остаются прозападные силы, имеющие возможность принимать ключевые решения или на них существенно влиять. Культурная зависимость российских элит порождает зависимость экономическую и политическую.

Предложения академика С. Глазьева по превращению рубля в резервную валюту ШОС и как минимум в ЕАЭС на том основании, что он обеспечен золотом больше, чем юань, отвергается монетарным блоком в ЦБ РФ, Минфине и Минэкономразвития. Причина – для этого требуется контроль курса рубля, что дало бы основу для долгосрочного планирования в ЕАЭС.

Однако это привело бы к удару по позициям связанных с западными банками финансовых спекулянтов, работающими с деньгами российской элиты. В результате борьба за экономический и политический суверенитет сводится к полумерам: мягкая борьба с офшорами при сохранении зависимой от МВФ и ФРС США финансовой системы в России и заинтересованной в усилении позиций США политической группы в российской элите.

В то же время сохранение такой зависимости и половинчатое отношение к проблеме неполного суверенитета угрожает существованию самих российских элит, так как вынимает из-под них государство. Те элиты, целью которых не является эмиграция, понимают, что в долгосрочном плане у них нет альтернативы восстановлению полного исторического суверенитета, что означает столкновение с прежней элитой западного проекта, вызревшей глубоко в недрах российской истории и не только стоявшей у истоков нынешней российской государственности, но и по-прежнему вписанной во многие её институты власти и влияния.

Для России развитие экономики возможно только через усиление суверенитета, но в данном случае суверенитет – не цель, а средство. Целью является гегемония. Проблема в том, что на политическую власть сильно влияние тех, кто категорически не желает России восстановления гегемонии, ни в регионе, ни в мире.

Сам по себе суверенитет не несёт могущества, его влечёт именно гегемония. С сохранением нынешних экономических и политических инструментов восстановление гегемонии России вряд ли возможно, что в интересах Запада и обслуживающих его в России групп влияния.

В этих условиях борьба за суверенитет есть борьба за гегемонию (мировое лидерство). И линия раскола между прозападными и антизападными группами проходит именно по этому критерию. Ключевой вопрос: «Зачем вам суверенитет?».  Для борьбы за мировое лидерство он необходим, а для борьбы за процветание российского сегмента глобалистской (то есть проамериканской) элиты он может стать предметом торга, закулисных сделок и кардинальных уступок.

Выводы.

1. Вся история становления и развития русской цивилизации свидетельствует: периоды, когда укреплялся государственный суверенитет России, сопровождались экономическим подъемом (Иван III, Петр I, Александр III, СССР с 1927 до 1953 года).

2. И напротив, даже частичная утрата суверенитета приводила к падению экономики, обнищанию населения, угрозе полной утраты государственности и как следствие поглощение более сильными странами. Это и начало 17 века, и начало 20 века (с 1917 до 1927 год), конец 80-х – 90-е годы XX века – более близкий к нам период, когда в погоне за западными привилегиями страна оказалась в экономической разрухе и подошла к порогу утраты государственности.

Лишь в 2000-е годы удалось остановить разрушительные процессы, в первую очередь, за счет постепенного восстановления российского суверенитета.

3. Россия исторически всегда могла развиваться и присутствовать на геополитической карте мира только как великая держава с полным государственным суверенитетом, потеря которого даже частично ставила под вопрос государственную субъектность России как таковой.

Елена Панина, РУССТРАТ

Обязательно подписывайтесь на наши каналы, чтобы всегда быть в курсе самых интересных новостей News-Front|Яндекс Дзен, а также Телеграм-канал FRONTовые заметки

Рейтинг публикации:

7

Комментарии (0) | Распечатать

Добавить новость в: