На прошлой неделе министр иностранных дел России Сергей Лавров заявил, что, если Евросоюз продолжит так относиться к России, то наша страна может прекратить общение с Евросоюзом. Почти одновременно Россия вышла из консультационной комиссии по расследованию катастрофы малайзийского "Боинга" рейса М117. Жёсткая реакция Москвы на антироссийские инициативы "западных партнёров" в последнее время вызвала не только радость патриотов, но и удивление: неужели наконец-то мы будет говорить с Западом, как он того заслуживает?
Наследство 90-х
Тут надо для начала вспомнить, что, как он того заслуживает, мы разговаривали с Западом, увы, далеко не всегда. Министр иностранных дел СССР Андрей Громыко заслужил у американских политиков и журналистов прозвище "мистер Нет" в своё время именно за жёсткую позицию. Надо отметить, кстати, что, как и в наше время, трезвое отношение к западным инициативам и готовность встать из-за стола ненужных переговоров отнюдь не мешали Громыко договариваться по тем вопросам, по которым Империи это было действительно необходимо, – прежде всего по вопросам разоружения.
Уже преемник Громыко Михаил Шеварднадзе "мистером Нет" не был, – тут, конечно, можно сказать, что и внешнюю политику СССР определял не он, а готовый договариваться с Западом и, самое главное, верить ему Михаил Горбачёв. Горбачёв в итоге сдал всё, до чего сумел дотянуться, всю Восточную Европу. Ну, а девяностые годы прошли для российской внешней политики под знаком "мистера Да", – министр иностранных дел ельцинской России Андрей Козырев был заранее готов соглашаться со всем, всегда и как можно быстрее, лишь бы это "всё" исходило из Вашингтона (очень интересно, что послушная и удобная Западу Россия одновременно слушала, как её президент Борис Ельцин в то же время говорил, что "великая Россия поднимается с колен", – та ещё шизофрения. И просто прекрасно, что этот период нашей истории был не слишком долгим).
Козырев со своей дипломатией покорности нанёс России огромный вред, который ощущается до сих пор. Дело не в конкретных соглашениях, а в том, что у Запада надолго выработалась привычка воспринимать русских как тех, кто мешать не станет.
Одна из проблем Советского Союза состояла в том, что мы слишком как бы заклинились на национальных интересах, – сказал как-то Козырев бывшему президенту США Ричарду Никсону. – И теперь мы больше думаем об общечеловеческих ценностях. Но если у вас есть какие-то идеи и вы можете нам подсказать, как определить наши национальные интересы, то я буду вам очень благодарен.
Евгений Примаков, из мемуаров которого я почерпнул эту цитату нашего бывшего министра, вспоминал, что Никсон потом называл Козырева "слизняком". Ну, теперь слизняк живет в Майами и оттуда "критикует Путина", что неудивительно. Удивительно, что с его наследством всё-таки удалось справиться. Для этого потребовался, правда, героический демарш того же Евгения Примакова, его разворот над Атлантикой в знак протеста после начала войны НАТО с Сербией, и затем – двадцать лет путинского правления. Просто для того, чтобы простое понимание – в мире есть ещё Россия – начало пробуждаться.
"Мы больше не хотим разговаривать в таком тоне"
Каждый год нового века Россия наращивала своё присутствие в мире в качестве великой державы, расширяя своё влияние и постепенно ужесточая риторику. Первой важной вехой на этом пути стала Мюнхенская речь Владимира Путина 10 февраля 2007 года, в которой президент сказал, что Россия остановит расширение НАТО и не станет больше плясать под дудку США. Затем, после "войны 08.08.08", возвращения Крыма, создания ЕАЭС, успехов России на Ближнем Востоке, к пониманию, что великая держава вернулась, начали привыкать. При этом Москва достаточно долго стоически сносила безумное поведение европейских партнёров по переговорам. Например, несмотря на многочисленные антироссийские заявления и резолюции, так и не вышла из Парламентской ассамблеи Совета Европы – хотя неоднократно покидала заседания.
В 2020 году что-то изменилось. Россия в лице МИД показала, что запасы русского терпения велики, но не бесконечны. И вот – закончились. На прошлой неделе – сразу три ярких демарша. Заместитель министра иностранных дел России Сергей Рябков по итогам переговоров с представителем президента США по вопросам разоружения заявил:
Мы не приблизились, я это подчёркиваю и настаиваю на этом, что мы не приблизились за последнее время к достижению такой договорённости с США. Попытки американцев представить дело так, будто мы стоим на пороге такой договорённости, и что осталось совсем немного, и она будет достигнута, непонятно на чём основаны.
Таким образом, русский МИД торпедировал сообщение Трампа о том, что он заключит с Путиным "прекрасную сделку", возобновив договор о СНВ–3. Почему МИД так поступил? Потому что американские условия Россия сочла неприемлемыми. И на уступки не пошла.
Одного этого было бы достаточно, чтобы говорить о "росте международной напряжённости", но это лишь одно из трёх событий. Два других – заявление министра иностранных дел Сергея Лаврова по поводу европейских "санкций имени Навального" – "Европа неподобающе себя ведёт", "Мы можем прекратить общение" – и одновременный выход России из консультационной комиссии по расследованию крушения в 2014 году на Украине малайзийского пассажирского самолёта. Почему? Да просто потому, что устали слушать неподтверждённые обвинения в свой адрес.
В самом деле, если Россия заранее назначена виноватой во всём, что покажется правильным "западным партнёрам", о чём разговаривать? Рассказывайте сами друг другу, что русские во всём виноваты, а мы в этом разговоре участия больше не принимаем – вот смысл демаршей российской дипломатии.
"Всякому безобразию есть своё приличие", – так высказывался один из героев великого русского писателя Антона Чехова. Именно это послание Россия отныне транслирует на Запад. "Мы лишь хотим, чтобы вы следовали международному праву", – так это звучит на языке профессионального дипломата Сергея Лаврова, на языке, где "выражение озабоченности" равносильно самым сильным выражениям в обычном разговоре.
Кто против и почему неправ?
Надо сказать, что возвращение "дипломатии «мистера Нет»" вовсе не всем нравится даже в самой России и даже в патриотических кругах. Вопрос о том, насколько следует быть жёсткими и резкими, отстаивая российские интересы на международной арене, является в политических кругах, как минимум, дискуссионным.
Например, автор Telegram-канала "Чисто для фиксации" политолог Максим Жаров пишет о ситуации так: "Многие заметили, что в последние несколько дней Кремль излишне резок на внешнем треке. Резко оттолкнули администрацию Трампа по СНВ–3. Резко оттолкнули бюрократов Евросоюза в кейсе с Навальным. Наконец, резко оттолкнули Нидерланды по делу малайзийского «Боинга». Когда за короткий промежуток времени эта излишняя резкость повторяется несколько раз – это уже не импульсивность, не эмоции чиновников, ответственных за направление, а выход наружу какого-то кардинального решения. И борьба против этого кардинального решения выливается в паблик в виде очередных слухов о скорой отставке Сергея Лаврова с поста главы МИД. При этом понятно, что кардинальное решение прямо связано с исходом американских выборов. В случае победы «администрации Камалы Харрис» Кремль будет просто вынужден сократить линию фронта как в отношениях с США, так и в отношениях с ЕС. Однако сейчас, на подходе к финалу внутриамериканской войны за пост президента, эта излишняя резкость Кремля в отношениях с США и ЕС выглядит преждевременной".
Итак, не преждевременной резкость была бы, по мнению, ещё раз подчеркну, некоторых вполне лояльных и патриотично настроенных политологов, если бы Россия, прежде чем хлопать дверью, дождалась бы итогов выборов в США. Тактически это вполне верное решение – понятно, что Трамп более удобен как участник переговоров, чем представитель Демократической партии и, отталкивая его сейчас, Россия в какой-то степени способствует его поражению на выборах. И, следовательно, конфронтации с США в дальнейшем. Но стратегически ставить внешнюю политику России в зависимость от итогов выборов в Соединённых Штатах значило бы именно что признавать зависимость. "Мистер Да" удивился бы, что можно рассуждать как-то иначе. Но "мистер Нет" должен подчёркивать, что позиция России зависит не от положения дел в чужой стране, а только от интересов самой России.
