Евросоюз принял санкции, которые наказывают Россию за отравление Алексея Навального.
У этих санкций есть три важные черты. Они вновь персональные, а не секторальные. Они пока не следуют предложенному Европарламентом принципу «на кого укажет сам Алексей Навальный, тот и виноват». Они не делают различия между ястребами-силовиками и системными либералами.
Первый принцип повторяет реакцию Европы в похожих ситуациях. В крупных действиях, вроде Крыма или Донбасса, не может не участвовать большая часть государственной машины страны, поэтому секторальные санкции уместны. Евросоюз подтвердил верность подходу: в отдельных преступлениях искать виноватых в виде конкретных лиц и организаций. Поскольку подозреваемых в деле Навального в юридическом значении слова еще нет, а расследовать происшествие пока невозможно, виновными назначали тех, в чьей зоне ответственности произошло преступление.
В санкционном списке упомянут Государственный научно-исследовательский институт органической химии и технологии, где, вероятно, могло быть разработано орудие преступления, зато не упомянут «Северный поток – 2». Хотя, если судить по публичным комментариям к событию, именно в остановке газопровода западные политики и журналисты видят лучшее наказание за попытку отравить оппозиционера, а российские официальные спикеры – источник провокации.
Тем не менее исполнительным органам Евросоюза, чье решение является равнодействующей намерений отдельных стран-членов, приходится пока руководствоваться не принципом «пытаемся нанести наибольший вред России», а более легалистским «пытаемся найти и наказать виновных». Это связано еще и с тем, что граница между вредом России и ответным вредом себе не вполне ясна, а искать ее опытным путем во времена, когда в Париже противовирусный комендантский час, а европейская экономика подорвана эпидемией, рискованно.
Тот же легалистский подход ЕС применил к поиску имен для списка Навального. В условиях, когда нет, как в случаях с Литвиненко, Скрипалями, «боингом», собственноручно найденных подозреваемых, а расследовать своими силами событие на территории России невозможно, Европарламент пытался подсказать эффектный ход: вручить санкционную печать самому Навальному – наказать тех, кого он назовет, или выбрать имена среди героев его расследований.
Однако в итоге европейцы не стали делегировать важнейшую функцию поиска лиц для санкций иностранцу, пусть даже антипутински настроенному и в данный момент являющемуся предметом их сочувствия и заботы.
Объективность такого выбора была бы для ЕС неочевидной, а сам механизм игнорирует презумпцию невиновности и базовый правовой принцип прямой связи вины и наказания. Хотя в случае подозрений против государственных органов этот принцип можно толковать шире, чем в обычных делах, как видно из списка, который трактует вину как ответственность.
Европейские политики приняли к сведению, но пока проигнорировали прямое указание Алексея Навального на Владимира Путина как главного организатора покушения. В списке Евросоюза нет первых лиц государства и правительства, за исключением главы ФСБ Александра Бортникова, который уже находится под санкциями с 2014 года – со времен Крыма и Донбасса. Нет в списке и министра обороны Сергея Шойгу, а только его заместители – Алексей Криворучко и Павел Попов. Первые лица выведены из-под санкций, чтобы сохранить мосты на высшем уровне. Так поступили даже с Белоруссией, которую проще изолировать, чем Россию.
Наряду с силовиками в списке ЕС оказались двое представителей администрации президента, занимающиеся внутренней политикой, – Сергей Кириенко и Андрей Ярин. Один из редких случаев, если не первый, когда в санкционный список попадает видный системный либерал, бывший премьер-министр ельцинского времени, когда Россия считалась молодой перспективной демократией.
Формальная причина попадания под санкции ясна. Конкретных подозреваемых нет, поэтому их место занимают те, в чьей зоне ответственности случилось покушение. Кириенко и Ярин отвечают за внутреннюю политику, в том числе за отношения с оппозицией, поэтому решение устранить самого известного оппозиционера не могло пройти мимо них.
Точно по такому же признаку в список включен глава Сибирского федерального округа Сергей Меняйло: преступление случилось в Сибири – вот пусть и отвечает за вверенную территорию. Однако Меняйло – силовик, бывший губернатор присоединенного Севастополя, он тоже уже под санкциями – ему и по службе положено, и не привыкать. Из-за следования формальному принципу наказания по сферам ответственности в списке не оказалось Евгения Пригожина, который тут же попал под санкции за Ливию, одно из публично известных мест приложения его усилий.
Формально логичное решение по Кириенко, однако, противоречит той экспертизе по России, которая должна иметься в распоряжении лидеров Евросоюза. Маловероятно, что кто-нибудь из Russia-watchers – профессиональных аналитиков на российском направлении – всерьез скажет, что Кириенко принимал решение отравить Навального. От них такого пока не было слышно.
Наоборот, большинство из них сообщит, что Кириенко вряд ли имел какое-либо отношение к отравлению, что он пользуется другими инструментами – политтехнологическими, пропагандистскими, кадровыми, наконец, своей любимой методологией. Для этого он и назначен Кремлем на свою должность, где он продолжает оставаться одним из либеральных представителей номенклатуры.
Тем более это санкционное решение игнорирует такие тонкие материи, как разногласия между либеральным и технократичным Кириенко и более жестким Яриным, которого до какой-то степени можно считать представителем силовой партии во внутриполитическом блоке администрации.
Включение Кириенко в список могло произойти либо от незнания лидерами ЕС внутрироссийских реалий, которые им должны были растолковать аналитики и послы. Или из-за желания принципиально игнорировать эти реалии.
Руководители Евросоюза дают понять, что отказываются проводить различие между номенклатурными либералами и агрессивно настроенными силовиками внутри российской верхушки, если на выходе все равно получается агрессивная силовая акция. Тем более когда по поводу этой акции не видно публичных разногласий между технократами и ястребами, зато видна работа пропагандистской машины по ее прикрытию.
Если это сигнал, то он прост: недостаточно иметь либеральные идеи, реформаторские намерения и быть противником полномасштабного противостояния с Западом – нужно, чтобы эти идеи и намерения были заметны в действиях российского государства.
Пребывание в одном списке со сторонниками силовых решений и бенефициарами вражды между Россией и Западом должно быть неприятно для глобально мыслящих технократов, не живущих с этого противостояния. Оно должно побудить их к противодействию самым грубым и неприемлемым для Запада действиям российского государства.
Распространив наказание на гражданских и в принципе миролюбивых технократов, Европа побуждает их модерировать действия российского государства хотя бы в зоне их ответственности не только ради их представления о курсе страны, но и ради их собственных репутации и благополучия.
