Несмотря на то, что сейчас основное внимание уделяется внутренним вопросам, прежде всего пандемии коронавирусной инфекции, следующему президенту США все равно придется иметь дело со внешним миром. И нынешний глава Белого дома Дональд Трамп, и претендент на этот высокой пост Джо Байден отличаются друг от друга в одном крайне существенном моменте, который почти не затрагивался во время недавних дебатов, — политика США в отношении Китая, пишет бывший дипломат Питер Ван Бурен в статье, вышедшей 13 октября в The American Conservative.
Прежде всего стоит оглянуться на 2016 год. Тогда главным предметом разногласий между кандидатами Трампом и бывшей первой леди Хиллари Клинтон была Сирия, много говорили об отправке войск и том, какие плохие парни боевики ИГИЛ (организация, деятельность которой запрещена в РФ). Клинтон собиралась идти на войну, Трамп же хотел как можно меньше иметь с Сирией дела и в целом стремился положить конец разжиганию конфликтов Вашингтоном по всему миру. Прошло четыре года, и ни тот, ни другой кандидат не говорит особенно много о терроризме, а войны, которые были основной темой разговоров на протяжении двух десятилетий, стали для большинства избирателей фоновым шумом. Про теракты 11 сентября 2001 года, по сути, как-то забыли, хотя и клялись помнить вечно.
Дело в том, что Америке постоянно нужен внешний враг, чтобы в достаточной — но не излишней — мере наполнять оборонный бюджет, чтобы оправдать свои глобальные имперские позиции, чтобы обвинить его в своих экономических бедах и служить точкой сплочения американского шовинизма. На протяжении многих лет эту роль хорошо отыгрывала Россия, теперь же ее сложно представить в качестве усиливающейся глобальной угрозы. Долго продержались и «террористы», которые, правда, теперь в быстром темпе сходят с подмостков.
Проблема поиска постоянного врага решается с помощью Китая: бряцание оружием началось уже на поздних этапах правления Барака Обамы. Придя в Белый дом, Трамп стал развивать эту назревающую враждебность, чтобы понемногу изменить давнюю политику США. С 1979 года Китай считался автократией, которая иногда прибегала к агрессивному, но не выходящему за рамки поведению, конкурентом, но не врагом. Однако Трамп решил по-другому: он видел в США и Китае врагов по множеству экономических, интеллектуальных, технологических и военных вопросов.
Разозленный вызванным пандемией кризисом, Трамп стал проводить курс, который, в случае победы нынешнего американского лидера на ноябрьских выборах, может перерасти в настоящую холодную войну. Так, Трамп ввел торговые санкции, сократил число выдаваемых студенческих виз и объемы обмена научными сотрудниками, а также стал активнее выступать с критикой китайского шпионажа в США. Трамп пошел на продажу многоцелевых истребителей F-35 Японии и Южной Корее в рамках стремления сдержать военные амбиции КНР.
Представители администрации выставляют Китай как реальную угрозу для США. Госсекретарь Майк Помпео высмеял «старую парадигму» и обвинил председателя КНР Си Цзиньпина в стремлении к «глобальной гегемонии китайского коммунизма». По словам Дональда Трампа — младшего, Китай «представляет собой самую значительную со времен холодной войны угрозу статусу гегемона США». В случае своей победы в ноябре Трамп, скорее всего, продолжит курс на скорейшее «размежевание» с КНР.
На этом фоне уместен вопрос о том, какой курс выберет противник Трампа Джо Байден. Так, бывший вице-президент понял, что нападки на Китай — это бесплатный способ доказать свою решимость, и, как ни странно, даже назвал Трампа слишком слабым по этому вопросу. Похоже, что Байден, в случае его избрания, пойдет по стопам Трампа в плане жесткого отношения к КНР.
Разница, скорее всего, будет состоять в самом Байдене, который, имея многолетний опыт работы в сенатском комитете по международным отношениям, будет уделять больше внимания фактическому положению дел между США и Китаем, в отличие от идеолога и популиста Трампа. Иными словами, больше вызовов на фоне большего экономического реализма, меньше проблем и угроз. Деньги ведь решают всё.
Одни экономические отношения США и Китая ошеломляют по своим объемам. В 2015 году Китай приобрел в США товаров и услуг на $165 млрд, так что Китай является третьим по величине направлением для американского экспорта. Китай среди прочих иностранных государств удерживает самый большой объем государственных облигаций США. Во время холодной войны было сделано очень многое, чтобы «на Красной площади» была открыта забегаловка «Макдоналдс». Однако если обратиться к показателям, окажется, что отношения двух предполагаемых врагов гораздо сложнее.
Военные амбиции Китая одновременно переоценивают и неправильно понимают: Пекин предпринял шаги к созданию настоящего военно-морского флота, но его еще нет. Утверждения, что Китай может превзойти США в Тихоокеанском регионе, в основном оправдывают увеличение расходов на оборону. Военно-морские силы Китайской Народной Республики — лишь очередное пугало для американского военно-промышленного комплекса.
Пока у Пекина нет ни одного современного авианосца, тогда как у США — 11 ядерных авианосных групп, а также девять десантных кораблей, с которых могут совершать вылеты истребители F-35. Подобные корабли есть и у Японии, Кореи и Австралии, и они также могут подключиться к противостоянию с КНР. Безусловно, это то, что касается оперативного реагирования. Кроме того, господство в воздухе обеспечит американская авиация, расположенная в Японии, Южной Корее, на Гуаме и территории самих США. К тому же американские военные имеют большой опыт ведение боевых действий — грустное наследие последних 19 лет американских войн. Нынешние же ВМС НОАК еще не сделали ни одного выстрела, а учиться чему-то, когда в тебя стреляют, — удовольствие дорогое.
Еще важнее понять, что у Китая мало территориальных амбиций в традиционном смысле конкуренции с США за контроль над сушей и населением. Практически любое место, которое США могут назвать целью — прежде всего Япония и Тайвань, — является важным направлением торговли для Китая. Напасть на партнера? Война вредна для бизнеса. В Пекине действительно распространены националистические взгляды на безопасность и создание глобального порядка, безопасного для их автократии, однако начинать идеологические или имперские крестовые походы с целью переделать другие страны по собственному образу — это прерогатива США.
Пекин действует совершенно иными методами, чем Вашингтон, как показал опыт работы автора в Группе восстановления провинции Государственного департамента в Ираке: туда, куда США отправляют военных, Китай направляет продавцов.
Безусловно, из-за крошечных островов бряцание оружием и разного рода суета имели место, но они никогда не выходили за рамки. И так продолжалось на региональном уровне на протяжении десятилетий. Например, Япония уже 75 лет оспаривает суверенитет России над рядом островов Курильской гряды без насилия и какого-либо успеха. То же самое с Тайванем и островами Спратли, на которые претендуют несколько стран. Последняя настоящая стрельба между Тайванем и материковым Китаем произошла в 1950-х годах.
Президенту Байдену необходимо будет сотрудничать с Китаем, когда он вернется к традиционной международной повестке дня Америки. Транснациональные проблемы, такие как изменение климата, требуют активного взаимодействия между двумя крупнейшими экономиками мира. Китай — крупный покупатель иранской нефти и ключ к любым эффективным санкциям против республики. Давно требующая решения международная проблема — это Северная Корея. Любые серьезные изменения в отношении КНДР требуют взаимодействия с Пекином. Особенно в случае той или иной катастрофы, в результате которой Китай столкнется с наплывом беженцев.
Это не значит, что Байден не может иметь всего понемногу. В Китае поняли, что суть подхода США — жесткая риторика внутри страны, за которой не следует каких-либо серьезных шагов за рубежом, и смирились с этим как с необходимой платой за возможность поддерживать более важные стороны отношений.
Так, во время предварительных выборов в США Байден назвал китайского лидера головорезом за то, что он «направил миллион уйгуров в лагеря восстановления, то есть в концентрационные лагерях». После того как Пекин ввел новые законы о национальной безопасности в Гонконге, Байден пообещал «запретить американским компаниям способствовать репрессиям и поддерживать государство слежки Коммунистической партии Китая». В то же время Байден уважительно относится к тому, как ведется великая игра.
Поэтому, в случае его победы, стоит ожидать, что о новых пошлинах не будет сообщаться через страницы в социальных сетях, будет меньше выпадов против таких вещей, как студенческие визы и приложения для мобильных телефонов. Есть ряд хорошо известных непростых тем, в отношении которых США будут проявлять осторожность. Более того, Байден уже давно является сторонником стратегической двусмысленности в отношении Тайваня. Китайский курс Байдена будет, в отличие от эмоциональной и популистской политики Трампа, носить прагматичный характер.
Определенный риск исходит от «выпускников» администрации Обамы, таких как Сьюзен Райс, Саманта Пауэр или даже кровавой Хиллари, которые могут в качестве старшего государственного деятеля или специального посланника попытаться втянуть Байдена в тот открытый конфликт, который они открыто отстаивали на Ближнем Востоке. Байдену придется противостоять им, а также интеллектуалам от вооруженных сил, которые считают войну между Драконом и Орлом неизбежной. В частности, The New York Times, как всегда впереди всех, сделала обзор китайских пропагандистских видеозаписей, выложенных на YouTube, чтобы предупредить граждан США, даже не понимая всей иронии в том, что одно видео состоит из кадров, заимствованных из голливудских блокбастеров.
Тем не менее если Байден сумеет не поддаться на давление, противостояние США и КНР едва ли можно будет назвать холодной войной — в худшем случае чуть теплой: узы, связывающие две нации, достаточно важны, чтобы Байден и Пекин постоянно старались соблюдать имеющиеся правила. Вполне вероятно, что на словах Байден будет похож на Трампа, но действовать он будет во многом как предшественники Обамы. Эта игра понятна Китаю: ее правила были установлены давно на пример таких инцидентов, как события на площади Тяньаньмэнь и политика одного ребенка. Ожидать стоит ситуации, когда полужёсткая риторика будет сочетаться с активнейшей взаимной торговлей.
