В начале октября Эмманюэль Макрон выступил с программной речью, основной посыл которой заключался в том, что «светские ценности» Франции необходимо защитить от исламского радикализм и для Франции это – экзистенциальный вопрос. И что бы там ни думал атеист Макрон про экзистенцию, нашествие на Францию мусульман из Африки и Азии действительно стало для французов экзистенциальным вопросом.
Фото: REUTERS
По словам Макрона, «ислам – это религия, которая сегодня переживает кризис во всём мире» из-за радикализации и ожесточения её позиций. С этим, по словам французского лидера, надо решительно и бескомпромиссно бороться как репрессивными методами, так и путём устранения недостатков собственной внутренней политики (включая политику интеграции инородных элементов во французское общество). Противостоять и меняться; не дать исламскому радикализму победить; пробудить Францию и вернуть французам истинные ценности Франции – вот к чему призвал Макрон.
Реакция на речь была разной. Как бы президент ни старался сказать, что он против исламских экстремистов, а не против «правильных» мусульман, были те, кто воспринял его речь как оправдание нападок на мусульман, как отмашку на жёсткие действия по отношению к мусульманам во имя спасения Французской Республики. Немало, однако, и тех, кому хочется сказать: наконец-то нашёлся политический лидер, который назвал вещи своими именами. Немало тех, кто не готов смириться с этой религиозной «толеранцией», с этим навязыванием христианской некогда Европе мусульманских порядков, зачастую маргинальных.
В чём причины такого – достаточно неожиданного – послания президента Франции?
У Макрона давно проблемы внутри страны. Их свидетельством служат регулярные уличные протесты, переходящие в беспорядки. Правда, рейтинг президента достаточно высок, но популярность – такой «зверь», которого надо постоянно подкармливать, да и следующие президентские выборы не за горами. Один из способов остаться популярным – сместить акцент публичного внимания на вопрос национального масштаба с оттенком экзистенциальной угрозы, найти врага для успешной борьбы. И здесь фактор радикального ислама – то что надо.
Исламский вызов для Франции напрямую связан с миграцией инородцев. Марин Ле Пен как один из ведущих лидеров французской оппозиции в 2019 году заявила: «Я считаю, как и Маттео Сальвини, что мы должны остановить миграцию, и я решительно против насильственного переселения мигрантов в страны, которые не хотят их принимать… Нужно защищать национальные границы». Она обвинила Эрдогана в попытке «исламизации Европы» и снова призвала Евросоюз и Францию к противодействию.
Фото: REUTERS
Что предпринимает в этой ситуации Макрон, которого, как мы помним, сделали президентом Ротшильды? Он говорит о необходимости борьбы с гидрой радикального ислама, о необходимости пересмотра интеграционной политики во Франции. Он противопоставляет Францию Турции, используя факты переброски турками исламских радикалов в Азербайджан.
Макрон давно выставляет себя не только французским лидером, но и лидером Европы. В своём обращении он не упоминал Евросоюз, но очень часто чувствуешь, что, говоря «Франция», он подразумевает «Европа». Например, тогда, когда он заявляет, что светскость – это цемент единой Франции, а радикальный ислам нарушает законы республики, создавая параллельный порядок.
Разве не наступление «параллельного порядка» мы наблюдаем в Европе, которую госпожа Меркель открыла для мигрантов, пытавшихся потом на Новый год насиловать немецких женщин в Кёльне? Разве не по Лондону разгуливают «мусульманские патрули», которые требуют от британцев жить по законам шариата? Разве не стюардессе British Airways пришлось обращаться в ЕСПЧ, чтоб отстоять своё право носить на работе нательный крестик? Разве не в Дании было принято решение в угоду мусульманам не ставить на городской площади рождественскую ёлку? Как говорят в таких случаях, это Европа, детка!
Всё это неизбежно усиливает напряжённость в европейском обществе. И напряжённость будет расти, пока власти будут пытаться замолчать проблему, чтобы, не дай Бог, «несчастные иноверцы» не обиделись. И вот Макрон своей речью показал, что он не Меркель. Что он готов защитить европейскость Европы.
У французского президента есть одно свойство: он раньше других чувствует, откуда дует ветер, и тут же предлагает «концептуальный» подход. При этом он не выглядит политической глыбой с обострённым чувством исторического процесса и способностью стратегического мышления. И тогда возникает вопрос: чего в этот раз хотят добиться те силы, которые привели Макрона к власти из ниоткуда и которые водят его рукой?
В конце своей речи Макрон заметил: «Я думаю об англосаксонской традиции, у которой другая история и которая не наша». То есть у Франции (и Европы) может быть свой путь развития, не совпадающий с тем, какой навязала миру бывшая колониальная Британия, когда-то выбросившая часть своих островных жителей в Новый Свет.
Только вот в борьбе с исламским радикализмом в Европе «светскость» (безрелигиозность) Макрона может оказаться слабым местом Франции. Ведь в столкновении цивилизаций всегда выигрывают пассионарии. А пассионарность радикального мусульманина намного превосходит пассионарность «светского» европейца.
