«Цветы жизни» без садовника

СЕРГЕЙ ПОДЛЕСНОВ

Решение обзавестись потомством дается современным российским гражданам нелегко. Как отмечают социологи, виной тому низкие доходы значительной части населения, ощущение личной экономической нестабильности и социальной незащищенности потенциальных родителей, отсутствие позитивных перспектив обучения, трудоустройства, карьерного роста и решения квартирного вопроса для будущего ребенка.

Рожать или не рожать?

Беспристрастная статистика свидетельствует: даже в относительно благоприятном 2007 году доля бедных семей составляла 32%, а бедных семей с тремя и более детьми — 58%. «Риск попадания в число бедных для семей растет с увеличением числа детей», — констатируют комиссия Общественной палаты РФ по социальной и демографической политике и Комитет Госдумы по вопросам семьи, женщин и детей. В 2009 году в бедных семьях проживало уже 43% детей.

В минувшем году обнищание населения продолжилось.

В первом полугодии в стране насчитывалось 19,1 млн человек, живущих за чертой бедности. Это примерно столько же, сколько живет в беднейшей стране Евросоюза — Румынии, где каждый второй мечтает вернуться в социалистические времена «кровавого диктатора Чаушеску».

По данным Росстата, от стран — лидеров по ВВП на душу населения (Люксембурга и Катара, где на каждого жителя приходится около 70 тыс. долларов) Россия отстает почти в шесть раз (11,8 тыс. долларов). Ближайшие соседи нашей страны, находящейся по этому показателю на 51-м месте из 146 возможных, — Мексика, Иран, Ботсвана, Экваториальная Гвинея.

Существует другой показатель — фактическое конечное потребление домашних хозяйств. Но и в этом рейтинге благополучия мы занимаем весьма скромное 47-е место с 7918 долларами, находясь на уровне Латвии, Хорватии, Ливана, Аргентины и Маврикия. На вершине этого списка — снова Люксембург (33,6 тыс. долларов), а также США (32 тыс.), Исландия (26,9 тыс.), Великобритания (25,1 тыс.).

В январе нынешнего года Центр экономических исследований Института глобализации и социальных движений (ИГСО) обнародовал еще более неутешительный прогноз. Согласно ему, в предстоящие 12 месяцев реальные доходы большинства россиян понизятся как минимум на 10—12%. «Решающую роль в сокращении фактических заработков трудящихся сыграют повышение тарифов, высокая потребительская инфляция, дальнейшая коммерциализация общественной сферы (от больниц и школ до музеев и библиотек) и общее ухудшение условий труда», — отмечается в сообщении института.

По данным Росстата, за 2010 год номинальные заработки россиян поднялись на 11%. В то же время, по различным оценкам, минимальная потребительская корзина за этот период подорожала на 17—19%.

«С началом в 2008 году глобального кризиса рост реальной заработной платы прекратился. Установилась и окрепла противоположная тенденция. В 2011 году власти, стремясь изыскать новые источники пополнения казны для продолжения своего антикризисного курса, вынуждены будут пойти на принятие непопулярных мер, которые негативно отразятся на жизненном уровне населения», — отмечает директор ИГСО Борис Кагарлицкий.

По мнению экспертов, одной из таких непопулярных попыток стало принятие и вступление в силу с 1 января 2011 года законодательных изменений (поправок), согласно которым пособия по беременности и родам рассчитываются за два года до наступления страхового случая. Ранее расчетный период составлял один календарный год. Таким образом, тем, у кого отпуск по беременности и родам наступает после 1 января 2011 года, пособие должно исчисляться из заработка за 2009 (особенно тяжелый кризисный период, когда зарплаты многих женщин были значительно сокращены) и 2010 календарные годы. Чтобы получить пособие в полном объеме, уходящая в декрет женщина должна предоставить справки о заработке со всех рабочих мест, на которых она трудилась в течение этого периода. При этом при расчетах учитываются периоды неоплачиваемой временной нетрудоспособности.

После нововведения ряд экономистов высказал предположение о том, что таким хитрым способом разработчики закона пытаются сэкономить и за счет этого заткнуть в бюджете Фонда социального страхования дыру почти в 100 млрд рублей.

«Экономная» законодательная инициатива вызвала большой общественный резонанс. По стране прокатились акции протеста и «беременные пикеты».

В итоге Госдума и Совет Федерации приняли законопроект, разрешающий с начала этого и до конца 2012 года беременным выбирать, какой способ расчета декретных и детских пособий им выгоднее: старый или новый. Тем самым законодатели невольно подтвердили, что новый порядок приводит к снижению уровня социальных гарантий.

Помимо этого, корректирующие поправки меняют и методику расчета пособий. Из расчетной базы исключаются периоды, которые не оплачивались заработной платой (временная нетрудоспособность, отпуск по беременности и родам, по уходу за ребенком, дополнительные выходные для ухода за ребенком-инвалидом, а также период освобождения работника от работы с полным или частичным сохранением зарплаты, если страховые взносы с нее не отчислялись). Но в отличие от первой части закона эта норма вступает в силу с 1 января 2013 года, то есть фактически должна компенсировать потери тем женщинам, для которых введение новой схемы все-таки окажется невыгодным.

«Иждивенцы» или будущее поколение?

Что касается других форм материальной поддержки со стороны государства, то на них, судя по высказываниям ответственных лиц, решившим обзавестись потомством родителям (в том числе и многодетным мамам) особенно рассчитывать не стоит. Вот что заявил по этому поводу в эфире «Русской службы новостей» уполномоченный по правам ребенка при президенте России Павел Астахов: «Все дети нуждаются в поддержке. Но давайте не будем превращаться окончательно в иждивенцев. Меня удивляет позиция наших родителей. Мы должны понимать, что рожаем мы для себя, и не надо требовать: «Государство, ты мне помоги, а потом я буду думать, рожать мне третьего, второго или первого». Давайте все-таки будем реалистами».

Учитывая экономические проблемы государства, бюджетный дефицит и действительно присутствующие в ряде случаев «иждивенческие побуждения в принятии решений о рождении детей», позиция, безусловно, реалистичная. Но если следовать этой логике, то деньги ни на что вообще выделять не стоит — все равно как минимум половину украдут.

Экономя на соцподдержке детопроизводства, Россия получает вполне прогнозируемые результаты. Во-первых, скромные вспомоществования и незначительные льготы кардинальным образом демографическую ситуацию в стране не меняют, поскольку не затрагивают главной причины депопуляции — отсутствия мотивации многодетности. При принятии решения о рождении или нерождении второго, третьего и последующих детей материальный фактор играет отнюдь не последнюю роль. Демографы отмечают, что именно продуманная, хорошо организованная и обеспеченная необходимой ресурсной базой государственная политика является залогом развития института многодетной семьи.

Данная закономерность подтверждается целым рядом конкретных примеров успешной государственной пронаталистской политики. Так, например, во Франции серьезные меры помощи семьям с детьми в последние 15 лет привели к повышению рождаемости у коренных французов до уровня воспроизводства. Французский подход включает в себя целый комплекс мер поддержки многодетности. Прежде всего это пособия. Их достаточно много.

Помимо прямого денежного пособия на каждого ребенка к ним также относятся: пособие многодетным семьям (более двух детей); пособие матерям (с 5-го месяца беременности до трехмесячного возраста ребенка); родительское пособие (для семей с тремя и более детьми, если один из них младше трех лет); пособие на няню (для работающих родителей, чьи дети младше трех лет); еще одно пособие на няню (для родителей, чьи дети младше шести лет); пособие поддержки многодетных семей (для бедных семей с тремя и более детьми); пособие родителю-одиночке (до трехлетнего возраста ребенка); пособие на подготовку ребенка к школе (только для бедных семей) и др. Кроме этого есть налоговые льготы, четырехмесячный оплачиваемый отпуск, субсидируемые детские сады, льготы на транспорт. А главное, французские женщины имеют возможность совмещать карьеру с детьми — у них нет необходимости жертвовать одним ради другого. Последнее является немаловажным фактором в принятии современной городской женщиной решения о деторождении, и в особенности о повторном. Об этом свидетельствует опыт Скандинавских стран, где движение в сторону гендерного равенства, предоставления женщинам более широкого спектра возможностей, в том числе и карьерных, приводит к увеличению уровня рождаемости, а не к его снижению.

Безусловно, никакими экономическими мерами государство не может заставить людей иметь детей, если они этого не хотят. Но оно может помочь тем, кто об этом мечтает и к этому стремится, но из-за угрозы погружения в бедность, прекращения карьерного роста, появления жилищных и иных проблем осуществить желаемое не решается.

Во-вторых, на столь малые доходы от детей с охотой откликаются люмпенизированные слои населения. Но данный прирост, увеличивая количество населения, навряд ли улучшит его качество. По оценкам МВД, «в последнее время число беспризорников возрастает и сейчас составляет 2,17% от общего числа детей, то есть 2 из 100 детей в России — беспризорники». Такие данные, выступая на одной из секций Всемирного русского народного собора в мае прошлого года, сообщила руководитель комиссии по социальным вопросам и демографической политике Общественной палаты Елена Николаева. При этом следует заметить, что точный учет беспризорных детей в Российской Федерации затруднен, поскольку многие родители (как правило, из тех, что довольны и столь скромной государственной поддержкой) далеко не всегда своевременно подают заявления в милицию об «ушедших на улицу», то есть сбежавших чадах.

По подсчетам экспертов, в общей сложности государство (на федеральном и на региональном уровне) «вкладывает» в одного российского ребенка, до совершеннолетия последнего, примерно десятую часть средних затрат на его содержание и развитие.

Таким образом, девять десятых всех экономических затрат на будущее России лежит на родителях этого самого будущего. Учитывая данный расклад, каждый из них принимает решение о потомстве, рассчитывая главным образом на свои силы и помощь старших поколений собственных семей.

Обманутые ожидания

Но вот родители все-таки приняли решение, и страна получила нового маленького гражданина, которого дальше ждут учеба и работа.

СЕРГЕЙ ПОТАПОВ/FOTOSOYUZ

Первой в системе образования ребенка, как известно, встречает школа. Нынче это весьма дорогое удовольствие. Стоимость ежегодной экипировки учащегося, цены в школьном буфете, постоянные сборы на охрану, ремонты и иные нужды — все растет в ногу с инфляцией, а то и быстрее в зависимости от региона и степени престижности заведения. Про репетиторов и коррупционную составляющую отдельный разговор.

Но что же дает недешевая современная российская школа своему ученику в плане общего образования и готовности к будущей полноценной жизни и плодотворной работе? Оказывается, немного. Согласно результатам Международной программы по оценке образовательных достижений учащихся (PISA — Programme for International Student Assessment), опубликованным в конце прошлого года, по уровню грамотности школьников Россия заняла 43-е место из 65 возможных. Первое место занял Шанхай (Китай был представлен в исследовании тремя городами), второе — Южная Корея, третье — Финляндия (в последние годы регулярно занимала первую строчку). Далее следуют Гонконг, Сингапур, Канада, Новая Зеландия, Япония, Австралия и Нидерланды. Последние места достались Перу (63-е место), Азербайджану (64-е) и Кыргызстану (65-е).

Специалисты оценивали грамотность 15-летних учеников по трем параметрам: техника чтения, математические навыки, естественнонаучные знания. При этом следует отметить, что исследование направлено не на определение уровня освоения школьных программ, а на оценку способности учащихся применять полученные в школе знания и умения в жизненных ситуациях.

Результаты исследования выглядят особенно рельефно на фоне стремления ряда отечественных реформаторов «амери¬канизировать» безусловно нуждающееся в преобразованиях российское просвещение. Но кто, собственно, будет осуществлять эти преобразования на практике, непонятно. И дело даже не только в концепциях, подходах и моделях, а в том, кто будет проводить эти реформы в жизнь — сеять великое, доброе вечное. Преподавательский корпус стареет. А кто идет ему на смену? «При уровне заработной платы в образовании, равном 65,5% от средней зарплаты в экономике, России сложно рассчитывать на притягательность данной сферы для молодежи», — считает директор Центра экономики непрерывного образования Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте РФ доктор экономических наук Татьяна Клячко. Если не произойдет фундаментальных изменений в экономической оценке труда преподавательского состава, материального стимулирования его профессионального качественного уровня, стремления к инновациям и возможности применения полученных знаний и опыта на практике, любые плановые документы и разработки останутся лишь набором благих пожеланий, лишенных практической основы для их осуществления.

Переживающее непростые времена российское образование выпускает во взрослую жизнь весьма неоднозначный продукт. Его главная проблема связана с так называемым синдромом обманутых ожиданий. С одной стороны, общество (прежде всего через СМИ) транслирует старшекласснику будущую модель «красивой и успешной» жизни, с другой — не информирует о том, что «сладкие грезы» для абсолютного большинства навсегда останутся несбыточной мечтой, поскольку ни государство, ни кто-либо еще ни в какой мере не выступают обеспечителями и гарантами практического осуществления данных иллюзий. Таковыми могут быть только родители и члены семьи. И тут, как говорится, рынок рождает предложение. Расходы на дополнительные занятия с репетиторами для поступления в вуз в прошлом году выросли до 1000 долларов в месяц. В 2009 году коррупция в системе образования увеличилась в два раза. 36% россиян в той или иной форме были вынуждены платить преподавателям и чиновникам из органов образования. Согласно оценкам Марка Левина из Высшей школы экономики, объем коррупции в денежном выражении составляет 1 млрд долларов в год.

Количество вузов, дающих диплом, а не знания, несмотря на все усилия, существенно не сокращается. Но выпускники этих учебных заведений рынку в массе своей не нужны. Глава инвестиционного фонда «Группа ОНЭКСИМ» Михаил Прохоров прямо говорит, что в силу особенностей структуры российской экономики больше половины нынешних студентов вузов — будущие «сорняки» на рынке труда. Но «сорняки»-то этого не знают, а родители, вкладывая немалые деньги в образование «экономически невыгодного» чада, надеются, что «это другим не везет, а наш(а) как-нибудь пробьется». Когда этого не происходит, начинает в полной мере отыгрываться этот самый синдром обманутых ожиданий, приводящий кого к наркомании, кого к алкоголизму, кого в состав организованной преступности, кого на Манежную площадь. Помимо личных драм существующее положение вещей наносит серьезный вред экономике страны.

Люмпены в белых воротничках

Вот характерный пример.

Согласно данным недавнего исследования, посвященного образовательным и карьерным предпочтениям выпускников из села, озвученным на семинаре Института развития образования НИУ-ВШЭ, от 60 до 80% сельских школьников намерены поступить в вузы, чтобы впоследствии успешно устроить свою жизнь в городе. И лишь единицы собираются устроиться работать в деревне или в городе без образования.

Среди сдерживающих факторов авторы проекта отметили наличие у родителей собственного бизнеса, приверженность семейным традициям и невысокую успеваемость в школе (в своей деревне хотят остаться в основном молодые люди, которые плохо учились в школе). По мнению руководителя Центра социологии образования, науки и культуры Института социологии РАН Давида Константиновского, «проект продемонстрировал тенденцию «обезвоживания» села. Мозги оттуда утекают более интенсивно, чем раньше. С введением ЕГЭ и увеличением количества вузов (и их филиалов) эта тенденция приобретает катастрофический характер».

Ситуация действительно весь¬ма опасная. С одной стороны, из села, в подъеме которого так нуждается хозяйственная система российского государства, уходит все лучшее и лучшее из худшего, делая его будущее абсолютно бесперспективным, а с другой — городу эти «деревенские мечтатели» в виде белых воротничков в таком количестве не нужны. Нечто подобное Россия уже переживала после отмены крепостного права, стопятидесятилетие которого отмечается в этом году. Тогда тысячи получивших свободу, но оставшихся без земли крестьян в поисках лучшей доли пришли в города, пополнив ряды пролетариата (которому, как известно, нечего терять, кроме своих цепей) и деклассированного элемента. Не «рабочая аристократия» (высокооплачиваемые квалифицированные рабочие), а именно они в последующем стали основной движущей силой трех революций, уничтоживших в конце концов Российскую империю.

Становиться «рабочей аристократией» молодые люди в современной России не хотят.

Как свидетельствуют результаты упомянутого исследования, даже в Ульяновской области с хорошо развитой промышленностью и востребованностью рабочих кадров поступать в ПТУ изъявили желание лишь 35% учащихся старших классов сельских школ. Про городских и говорить нечего. Если раньше в данные учебные заведения шли в основном дети из малоимущих и неполных семей, а также дети, лишенные опеки и попечительства (проще говоря, сироты из интернатов и других социальных учреждений), поскольку они помимо предоставления среднего специального образования еще и во многом поддерживали учащегося материально, то сегодняшняя ситуация положение в корне поменяла. Закон о монетизации лишил учащихся всех льгот — на питание, обмундирование, бесплатный проезд и т. д. (сейчас идут дискуссии об отмене стипендий в вузах). Введен даже налог на производственную деятельность мастерских училищ. То есть налог с детей, которые и без того зарабатывают копейки. Если говорить о недофинансировании системы образования, то эта его часть, пожалуй, недофинансируется больше других. Редкое ПТУ нынче может похвастаться новым учебным и производственным оборудованием, компьютеризированными классами и мастерскими, тренажерами и т. д. Возникает резонный вопрос, какой смысл готовить современного рабочего на станке в лучшем случае двадцатилетней давности, если перед страной стоит задача модернизационного рывка? С кадрами, получившими образование и профессиональные навыки на таком оборудовании, эта задача, во-первых, не осуществима, а во-вторых, деньги и время потрачены зря. ПТУ фактически превратились в некие заведения, где экономически невыгодные дети данной категории худо-бедно коротают время до армии. А дальше — как повезет или, как сейчас говорят, как фишка ляжет.

Рынок труда вас ждет, да не тот

А ложится фишка для большинства выпускников неважно. Причем не имеет значения, выпускником какого учебного заведения является молодой человек. Современной российской экономикой правит рынок. А рынок — это конъюнктура. И конъюнктура эта постоянно меняется. Были нужны юристы, экономисты, пиарщики и журналисты — пока учились, рынок насытился. Теперь нужны инженеры, компьютерщики, проектировщики и строители мостов и дорог. И тут возникает две проблемы. Первая. Куда девать молодых специалистов с высшим образованием, не востребованных рынком? Деньги на них родителями уже потрачены, а экономической выгоды от этих вложений нет. Образование стало обыкновенным товаром. Тебе его прорекламировали, ты «наживку заглотил», пришел, купил, а дальше делай с ним что хочешь. Никакой системы взаимодействия рынка образования с рынком труда нет. Сколько тех или иных специалистов нужно подготовить, для каких регионов, с какими перспективами, в какие сроки — никто не знает, и статистики такой не ведет. Госплана нет, и все свободны. В вузах, за редчайшим исключением, нет распределения. Каждый мало-мальски крупный работодатель подбирает себе кадры по собственной методике и критериям. Кто-то пользуется услугами агентств, кто-то — собственных служб по работе с персоналом. Причем фантазии последних не знают границ. Они простираются от пятисотвопросных анкет до хаббардовских методов построений коллективов, подразумевающих двухмесячное мотивационное обучение на новом месте работы. Общественных институтов, заинтересованных в организованном внедрении и адаптации новых обученных кадров в производство, нет. Даже в тех учебных заведениях и на факультетах, где обучение осуществляется за счет государства, гарантии трудоустройства молодого специалиста часто отсутствуют.

Вторая проблема. Специалисты, нужные рынку, все же есть, но многие из них выгодам работы в России почему-то предпочитают выгоды работы за границей. Это ни для кого не секрет. В ряде вузов (в том числе весьма престижных технических учебных заведениях) на дне открытых дверей откровенно висит информация, сколько специалистов подобного профиля готовы принять с предоставлением «грин кард» США, сколько Германия.

Согласно заявлению, которое сделал в ходе интервью телеканалу «Россия 24» в феврале нынешнего года директор Федеральной миграционной службы России Константин Ромодановский, ежегодно порядка 300—350 тыс. граждан России уезжают на заработки в другие страны (согласно информации ведущих рекрутинговых агентств, большинство выезжающих — молодые специалисты). Какое число россиян после этого возвращается обратно, он не уточнил.

Таким образом, получается, что существующая в современной России рыночная экономическая система в отсутствие адекватной государственной политики, которая могла бы компенсировать рыночные перекосы, мягко говоря, слабо стимулирует желание граждан изменять демографическую ситуацию в стране к лучшему.