Австралийский специалист по полярной стратегии России Элизабет Бьюкенен призвала законодателей в США пересмотреть их видение влияния китайско-российских отношений на стратегические процессы в Арктике. Отредактированное резюме ее показаний перед Комитетом по иностранным делам палаты представителей США и Группой Конгресса по вопросам энергетики и национальной безопасности, в которых она утверждала об ошибочности трех широко распространенных мнений о России, Китае и Арктике, опубликовал Австралийский институт стратегической политики 25 сентября на своем портале The Strategist.
Усиление коммерческого взаимодействия между Россией и Китаем по вопросам арктических энергетических предприятий толкает многих к тому, чтобы говорить о существовании китайско-российского альянса в регионе. Реальность такова, что взаимное недоверие, многовековая территориальная напряженность по поводу российского Дальнего Востока и пережитки советско-китайского раскола в период холодной войны по-прежнему характеризуют китайско-российские отношения. Они и впредь будут формировать стратегическую перспективу, до некоторой степени ограничивая потенциал «оси» двух государств.
И Москва, и Пекин поняли, что у них нет ни союзников, ни партнеров. Находящиеся в безопасности и успешные государства стремятся к взаимовыгодным отношениям. Именно это видение и формирует российско-китайское взаимодействие в российской Арктике.
Из восьми членов Арктического совета с правом голоса Россию дольше всего пришлось убеждать предоставить Китаю статус наблюдателя в 2013 году. Москва согласилась на членство КНР, а вместе с ним и легитимностью Китая, на том основании, что Пекин открыто признает суверенитет государств арктического побережья и подтверждает свое приверженность правовой архитектуре Арктического региона — Конвенции Организации Объединенных Наций по морскому праву (UNCLOS).
С 2014 года из-за санкций Запада, введенных в связи с «аннексией» Крыма Россией и «непрекращающейся агрессией» на Украине, у Москвы возникли проблемы с источниками средств. Когда же целями санкций стали энергетические проекты в российской Арктике, Пекин, не теряя времени, предложил влить капитал и технологии для разведки ресурсов на шельфе.
Это не означает, что Пекин связывает все планы обеспечения своей энергетической безопасности с российской арктической зоной. Приход Китая в Арктику обусловлен у него отсутствием энергетической безопасности. Пекин диверсифицирует импорт энергоносителей по всему миру, и российский арктический энергетический «котел» является лишь еще одним источником.
Китай также осуществляет с Россией взаимовыгодное соглашение о доступе к Северному морскому пути, который сокращает транзит между Азией и Европой примерно наполовину и предоставляет китайскому судоходству привлекательную возможность сократить расходы. При этом Москва не предоставила Китаю привилегии на использование маршрута. Бывали примеры отказа китайским судам в проходе. Те же, кому проходить по этому маршруту разрешают, подчиняются российскому транзитному законодательству, суда должны вести российские лоцманы, за проход по маршруту взимаются сборы, тогда как о намерении пройти по этому маршруту российская сторона должна предупреждаться заранее. Китай активно взаимодействует с другими арктическими державами и создал коммерческие предприятия, подготовил инвестиционные планы и проводит активную стратегию мягкой силы в Норвегии, Канаде, Исландии и Гренландии.
Китай также подстегивается престижем, сопряженным с присутствием в Арктике, которое Пекин подкрепляет, активно строя ледоколы. В России понимают смысл арктической стратегии Китая. Любые попытки Пекина выйти за рамки согласованных условий договоренностей с Москвой или невыполнение своих обязательств по статусу наблюдателя, несомненно, будут способствовать более глубокому сотрудничеству между государствами арктического побережья. То, насколько строго Китай будет придерживаться правовых и суверенных договоренностей в Арктике, покажет границы его отношений с Россией.
Согласно еще одному предположению, Россия проводит экспансионистский курс в Арктике. Подобное убеждение сложилось уже давно, но со стратегической точки зрения оно кажется недееспособным. В его основе лежит убежденность в том, что модернизация вооруженных сил Москвой, всё большая роль вопросов безопасности в арктических политике и планировании указывают на неоимпериалистические амбиции в регионе. Подобная обеспокоенность обостряется «политическими трюками» Кремля, такими как водружение российского флага на морском дне на Северном полюсе.
В северо-западной Арктической зоне России исторически находился ее Северный флот, оснащенный ядерным оружием. Этот военный потенциал, а также стратегическое расположение и советская оборонная политика, предполагавшая запрет доступа в свое воздушное пространство, пережили развал Советского Союза. Флот пришел в упадок, но при президенте Владимире Путине армия подверглась обширной программе модернизации. Москва вновь открыла военные базы на своей арктической границе. Географически Россия является крупнейшим игроком в Арктике, и более 50% Северного Ледовитого океана — это российское побережье.
Геологические исследования, проведенные США в 2008 году, показали, что большая часть нефти и природного газа региона находится в российской Арктике. Россия при Путине провела национализацию энергетики как своей будущей экономической базы. Месторождения полезных ископаемых в российской Арктической зоне (на суше и на море) обладают огромным экономическим потенциалом и, следовательно, являются приоритетом национальной безопасности. Стратегия России в Арктике строится как на целях экономической безопасности, так и на обеспечении безопасности границ.
Обеспечение безопасности экономических интересов и повышение активности на арктической границе не соответствуют экспансионистской программе. Есть отбросить позерство и арктическую «гонку вооружений», то окажется, что приоритетом России в Арктике по-прежнему является стабильность. Продолжение регионального сотрудничества с членами НАТО и западными арктическими соседями остается центральной стратегической целью. Недопущение конфликтов в регионе имеет решающее значение для обеспечения того, чтобы Северный морской путь оставался открытым и коммерчески жизнеспособным. России необходимо иметь возможность обеспечивать безопасные, надежные и беспрепятственные поставки энергии от своей северной границы азиатским клиентам.
Конечно, Москва еще может воспользоваться возможностью «захватить» территорию за пределами российской арктической зоны. Таких экспансионистских шагов ожидают на континентальном шельфе, о принадлежности которого по-прежнему ведутся дебаты. Арктические державы Россия, Дания (через Гренландию) и Канада выступили со своими претензиями на формальное расширение своих исключительных экономических зон, которые пересекаются в Северном Ледовитом океане.
Территориальные и морские споры России — особенно с Норвегией в Баренцевом море и США в Беринговом проливе — давно разрешены. Итак, где же в Арктике захочет расширяться Россия? В интересах Москвы поддерживать международно-правовую архитектуру Арктики, особенно UNCLOS, как это согласовано заинтересованными сторонами. Это простой пример мести географии.
Последнее предположение состоит в том, что Россия попала в кредитно-дипломатическую ловушку Пекина и чрезмерно полагается на китайский капитал и участие в совместных предприятиях для осуществления энергетических проектов в Арктике. На самом деле Россия старалась компенсировать китайские инвестиции и риск чрезмерной зависимости от энергетических предприятий. Это хрупкий баланс. По одну сторону «медали» энергетической безопасности Россия полагается на спрос Китая на арктический СПГ, но Москва также работает над диверсификацией своих источников капитала. С российскими арктическими энергетическими предприятиями связаны Саудовская Аравия, Япония, Индия и Южная Корея.
Российское законодательство предусматривает, что хотя частные российские энергетические компании могут работать в арктической зоне, они не могут уступать контрольные пакеты иностранным компаниям. Ни один из двух ключевых проектов СПГ на полуострове Ямал в российской Арктике не принадлежит Китаю. Доля Пекина в предприятии «Ямал СПГ» составляет 29,9%, российского «Новатэка» — 50,1%, а французской Total — 20%. В проекте СПГ «Арктик-2» Китаю принадлежит 20%, «Новатэку» — 60%, Total — 10%, а остальные 10% принадлежат японскому консорциуму. Можно ожидать, что предстоящие российские энергетические проекты в Арктике, расположенные недалеко от полуострова Ямал, будут привлекать разнообразные источники капитала.
Российско-китайские связи в Арктике и впредь будут носить предсказуемый характер. Отношения, построенные на основе энергетической безопасности, останутся взаимовыгодными — пока все не изменится. Внешняя энергетическая стратегия России и более широкая программа обеспечения арктической безопасности зависят от предсказуемости. Экономическая база Российской Федерации основана на том, что Арктика останется зоной низкой напряженности для обеспечения того, чтобы Северный морской путь — экономическая артерия — оставался бесконфликтным.
Москва вряд ли ввергнет в конфликт регион, в котором она имеет наибольшую долю и с которым она связала свою будущую экономическую и социальную безопасность. Если напряженность в Арктике и возникнет, то произойдет это из-за неправильного понимания интересов России или неправильного понимания основополагающих вопросов географии или того, как международное право применяется в регионе.
