Недавние новости о том, что Китай и Иран близки к формированию партнерских отношений в области экономики и безопасности, о которых Пекин впервые заявил в январе 2016 года, вновь вызвали обеспокоенность у некоторых американских наблюдателей по поводу того, что Вашингтон постепенно уступает Ближний Восток своим главным стратегическим соперникам.
Хотя Соединенные Штаты обеспокоены в первую очередь возобновившимся проникновением Китая на Ближний Восток, не меньшую тревогу вызывают и гамбиты реваншистской России, которая сейчас является самым влиятельным внешним игроком, как в Сирии, так и в Ливии. Стратегия национальной безопасности, провозглашенная в 2017 году Белым домом и оборонная стратегия Пентагона, опубликованная в 2018 году, в качестве одной из ключевых угроз называют возрождение соперничества между великими державами, имея в виду Пекин и Москву.
В то время как многочисленные внешнеполитические дискуссии сосредоточены, прежде всего, на Азиатско-Тихоокеанском и Балтийском регионах, все более заметную роль начинает играть Ближний Восток. В июне нынешнего года глава Центрального командования вооруженных сил США генерал Кеннет Маккензи-младший охарактеризовал этот регион как арену конкуренции в духе «дикого Запада», на которой Китай в основном использует свою экономическую мощь для создания долгосрочного стратегического плацдарма, в то время как Россия осуществляет ограниченное, но весьма интенсивное «развертывание военных активов», чтобы подрывать позиции Соединенных Штатов, и судя по всему, является серьезным игроком на мировой арене во всем, что касается ближневосточных проблем».
Некоторое ослабление и даже эрозия американского влияния на Ближнем Востоке, были неизбежны. Это объясняется тем, что относительное превосходство Америки на глобальном уровне сегодня значительно ниже, чем это было в момент распада Советского Союза. Китай и Россия, в свою очередь, гораздо более склонны транслировать давние обиды, связанные с недовольством мировым порядком, установившимся после завершения холодной войны, на последовательное противостояние с Америкой, главным образом в своем ближнем зарубежье, но также и за его пределами, в том числе на Ближнем Востоке.
Тем временем, политическое руководство и общественность США все чаще призывают к переоценке роли страны в ближневосточном регионе. Это объясняется не только глубоким разочарованием по поводу почти двух десятилетий постоянной войны, в которой увязли Соединенные Штаты в Афганистане и Ираке, но и растущим ощущением того, что Америка должна ограничить и демилитаризировать свои действия на Ближнем Востоке.
По мере того, как Вашингтон переориентирует свои стратегические усилия на Азиатско-Тихоокеанский регион, Пекин и Москва неизбежно будут получать все больше свободы маневра для проникновения на Ближний Восток, если они примут решение продолжать двигаться в этом направлении. Китай является главным торговым партнером Ирана и десяти стран Лиги арабских государств, а кроме того с 2016 года он превратился в крупнейший источник иностранных инвестиций в этом регионе.
Тем временем, в 2017 году его военно-морской флот создал первую военную базу за рубежом в восточноафриканском государстве Джибути. Россия, как уже отмечалось выше, позиционирует себя как главного арбитра в гражданских войнах, продолжающихся в Сирии и Ливии, а также флиртует с членом НАТО, Турцией, продавая ей современные системы вооружений, в том числе комплексы С-400. Кроме того, Пекин и Москва активно наращивают продажи оружия другим странам региона, в том числе Саудовской Аравии, одному из региональных союзников США.
Весьма вероятно, что обе страны будут продолжать использовать все свои возможности для усиления влияния на Ближнем Востоке, особенно если ошибки, совершаемые Соединенными Штатами, позволят им сделать это с помощью не слишком дорогостоящих инициатив, которые обеспечат высокую рентабельность инвестиций. Так, например, продолжающаяся американская кампания оказания «максимального давления» на Иран практически наверняка подтолкнет Тегеран к развитию более глубоких связей с Пекином.
Впрочем, остается неясным, каковы будут результаты превращения России или Китая в тяжеловесов в сфере региональной безопасности. Им хорошо известно о том, какое количество усилий, как в финансовом, так и в стратегическом плане, потребовалось от Соединенных Штатов за последние два десятилетия, особенно в Афганистане и Ираке, и они, разумеется, хотели бы избежать подобных ловушек. Однако, даже если любая из этих стран каким-то образом сумеет утвердиться в качестве ведущей региональной державы, неизвестно, удастся ли ей, в отличие от Америки, защитить себя от того многослойного хаоса, который охватил Ближний Восток.
В частности, опыт Вашингтона и Москвы должен предостеречь Пекин от наивной веры в то, что он не пострадает от регионального соперничества. Последствия вовлечения Китая в весьма капризную геополитику Ближнего Востока также могут подорвать его экономические планы. Чем большую долю своих инвестиций в инициативу «Один пояс, один путь» он направит на Ближний Восток, тем выше риск, что политическая нестабильность, террористические акты и экономические шоки замедлят динамику этой инициативы.
Между тем, хотя Россия продемонстрировала на Ближнем Востоке известную тактическую гибкость, пока нельзя сказать того же о стратегической дальновидности. Американские и европейские санкции, введенные в отношении Москвы, сделали ее вмешательство в этом регионе весьма дорогостоящим, причем задолго до появления нового коронавируса. Теперь, когда пандемия вызвала рецессию в российской экономике, а также обвалила мировые нефтяные рынки, ее оппортунистические набеги представляются в долгосрочной перспективе еще более обременительными.
В Сирии режим Башара Асада является лишь жалкой тенью себя самого в прошлом, как в экономическом, так и в политическом аспекте. Более того, превратившись в международного изгоя с неотвратимо разрушающейся экономикой, он, к несомненному раздражению Москвы, сопротивляется даже тем усилиям по достижению перемирия с оппозиционными силами, которые поддерживает Россия.
Кроме того, междоусобный конфликт в Ливии становится все более сложным, поскольку попытки России переломить ситуацию в пользу военного диктатора фельдмаршала Халифы Хафтара были сорваны поддержкой, оказанной Турцией базирующемуся в Триполи Правительству национального согласия.
Таким образом, в конечном итоге кажущееся превосходство Москвы над Вашингтоном может оказаться пирровой победой. Как недавно выразился эксперт из Института Ближнего Востока Чарльз Листер, «российские «антиинтервенционистские интервенции» могут оказаться столь же сложными и дорогостоящими, как и действия Америки, которым Москва столь агрессивно противостояла в недавнем прошлом».
Итак, оценивая меняющееся положение Америки на Ближнем Востоке в связи с усилением позиций Китая и России, американские политики и стратеги должны иметь в виду пять важных положений.
Во-первых, взаимодействие трех стран не всегда должно сводиться к принципу «кто кого» – у них есть общие национальные интересы, которые заключаются в поддержании стабильности региональных поставок нефти и противодействии терроризму.
Во-вторых, хотя международное соглашение по иранской ядерной программе, Совместный всеобъемлющий план действий (СВПД), в настоящее время терпит крах, сам факт его существования говорит о том, что великие державы на самом деле могут сотрудничать в достижении серьезных дипломатических целей.
В-третьих, не следует думать, что каждый неверный шаг или тактическая переориентация Вашингтона автоматически приносят стратегическую выгоду Пекину и/или Москве. Китай все больше втягивается в региональное соперничество на Ближнем Востоке, а военные операции Москвы истощают ее казну.
В-четвертых, даже сейчас, когда Соединенные Штаты сосредоточили свои усилия главным образом на Азиатско-Тихоокеанском регионе, масштаб американских военных активов и дипломатических связей, которые были созданы за долгие десятилетия на Ближнем Востоке, сам по себе говорит о том, что все прогнозы по поводу вытеснения США из региона являются сильно преувеличенными.
И, наконец, в-пятых, оценивая действия Пекина и Москвы на Ближнем Востоке, Вашингтон рискует перестараться, если будет отождествлять долгосрочные многогранные стратегические партнерства и кратковременные ограниченные тактические связи.
Когда стратеги в Соединенных Штатах будут принимать решение о том, где и какими средствами противостоять Китаю и России, как на Ближнем Востоке, так и за его пределами, они должны будут удерживаться от чрезмерного алармизма в той же степени, что и от самодовольства.
