В 2016 году Тегеран и Нью-Дели подписали соглашение о строительстве 628-километровой железной дороги от стратегического порта Чабахар до Захедана вблизи афганской границы с важным продолжением до Заранджа и далее в Афганистане.
В переговорах участвовали компания Иранские Железные Дороги и Индийская компания по строительству железных дорог. Но в итоге всё кончилось ничем — из-за неповоротливости Индии. Так что Тегеран решил всё-таки построить железную дорогу, но на собственные средства — $400 миллионов — её завершение запланировано на март 2022 года.
Предполагалось, что железная дорога станет ключевым транспортным коридором, связанным со значительными индийскими инвестициями в Чахабаре, входном порту из Оманского Залива для альтернативного Нового Шёлкового Пути в Афганистан и Центральную Азию.
Обновление железнодорожной и дорожной инфраструктуры из Афганистана в соседние Таджикистан и Узбекистан было бы следующим шагом. Все действия были прописаны в трёхстороннем индийско-иранско-афганском договоре — подписанном в 2016 году в Тегеране премьер-министром Индии Нарендра Моди, президентом Ирана Хассаном Роухани и тогдашним президентом Афганистана Ашрафом Гани.
Неофициально объяснения Индии связаны с опасениями, что проект подвергнется санкциям США. В Нью Дели на самом деле получили отказ администрации Трампа от санкций для Чахабара и железнодорожной ветки до Захедана. Проблема была в том, чтобы убедить ряд партнёров-инвесторов, все они в ужасе от возможности попасть под санкции.
На самом деле вся сага более связана с принятием Моди желаемого за действительное в ожидании получить преференции от Индо-Тихоокеанской стратегии администрации Трампа, которая покоится на фактическом сдерживании Китая странами Quad (США, Индия, Австралия, Япония). Это стояло за решением Нью-Дели прекратить весь нефтяной импорт из Ирана.
Пока в практическом плане Индия подставила Иран ради своей выгоды. Неудивительно, что Тегеран решил делать всё сам, особенно теперь, при наличии 25-летнего «Всеобъемлющего плана сотрудничества между Ираном и Китаем» стоимостью $400 миллиардов, это соглашение закрепляет стратегическое партнёрство между Китаем и Ираном.
В этом случае Китай может в конце концов установить контроль над двумя стратегическими «жемчужинами» в Аравийском море/ Оманском Заливе всего в 80 км друг от друга: Гвадаром в Пакистане, ключевым пунктом Китайско-Пакистанского Экономического Коридора (CPEC,) стоимостью $61 миллиард, и Чабахаром.
Тегеран пока отрицал, что порт Чабахар будет предложен в лизинг Пекину. Но реальная возможность, помимо китайских инвестиций в нефтепереработку вблизи Чабахара и даже в долгосрочном плане в сам порт — операционная связь между Гвадаром и Чабахаром. Этому будет сопутствовать действующий китайский порт Бандар-и-Джаск в Оманском Заливе, в 30 километрах к западу от Чабахара и очень близко к супер-стратегическому Ормузскому проливу.
Как привлекательны коридоры
Даже индуистское божество в состоянии похмелья, вероятно, не могло бы себе представить более контр-продуктивную «стратегию» для индийских интересов в случае отказа Нью-Дели от сотрудничества с Тегераном.
Давайте взглянем на существо вопроса. То, над чем будут работать Тегеран и Пекин — де-факто массированное расширение CPEC, причем Гвадар связывается с Чабахаром и далее с Центральной Азией и Каспийским морем иранскими железными дорогами, как и с Турцией и Восточным Средиземноморьем (через Ирак и Сирию) и далее с ЕС.
Такая смена игры будет лежать с самом центре всего евразийского интеграционного процесса- объединяющего Китай, Пакистан, Иран, Турцию и, конечно, Россию, которая связана с Ираном Международным Транспортным Коридором Север-Юг (INSTC).
На данный момент при всем громком эхе в различных областях — обновление энергетической инфраструктуры, реставрация портов и нефтепереработки, строительство связующих коридоров, инвестиции в производство и постоянные поставки иранской нефти и газа, это вопрос национальной безопасности Китая — нет сомнений, что значимость ирано-китайского соглашения эффективно преуменьшается обеими сторонами.
Причины само собой очевидны: не нарастить ярость администрации Трампа до ещё более накалённого уровня, учитывая, что оба действующих лица считаются «угрозой существованию». И всё же глава администрации президента Роухани Махмуд Вези гарантирует, что окончательно ирано-китайское соглашения будет подписано к марту 2021 года.
В то же время CPEC продвигается. То, что Чабахар, как предполагалось, сделает для Индии, уже действует в Гвадаре — поскольку транзитная торговля в Афганистан началась несколько дней назад грузом, прибывшим из ОАЭ. Гвадар уже поставил себя в положение ключевого транзитного хаба в Афганистан — намного опередив Чабахар. Для Кабула важен стратегический фактор. Афганистан сильно зависит от наземных путей через Пакистан — некоторые из них могут оказаться крайне ненадёжными — равно как и Карачи и порт Квазим. Для южного Афганистана наземная связь от Гвадара через Балуджистан намного короче и безопаснее.
Для Пекина стратегический фактор ещё важнее. Для Китая Чабахар не будет приоритетом, поскольку доступность Афганистана легче осуществляется, например, через Таджикистан.
Но Гвадар — нечто совершенно иное. Он конструируется медленно, но верно, как ключевой хаб Морского Шёлкового Пути, связующий Китай с Аравийским морем, Ближним Востоком и Африкой, причем Исламабад получает выгодные транзитные деньги. По сути, беспроигрышная ситуация — но всегда необходимо принимать во внимание, что протесты и проблемы из Балуджистана никуда не исчезнут, и требуется очень осторожное руководство проектом из Пекина и Исламабада.
Чабахар-Захедан станет не единственной недавней неудачей для Индии. Министерство Внешних Связей Индии недавно признало, что Иран будет разрабатывать крупное газовое месторождение «Фарзад-Б» в персидском Заливе «своими силами», а Индия может присоединиться «на более поздней стадии». Тот самый выверт с «более поздней стадией» был проведён Нью Дели в отношении Чабахара-Захедана.
Права на эксплуатацию и добычу на Фарзад-Б» были много лет назад даны государственной компании Индии ONGC Videsh Limited (OVL). Но потом ничего не происходило — из-за известного спектра санкций.
Кстати, санкции действовали уже при Обаме но в то время Индия и Иран по крайней мере торговали товар за нефть. К разработке «Фарзад-Б» должны были вернуться после подписания JCPOA в 2015 году, но затем санкции Трампа снова всё заморозили.
Не нужно обладать ученой степенью в политологии, чтобы понять, кто может в итоге захватить «Фарзад-Б»: Китай, особенно после подписания в следующем году 25-летнего партнёрства. Индия, вопреки собственным энергетическим и геостратегическим интересам, на деле опустилась до статуса заложника администрации Трампа. Настоящая цель применения политики «разделяй и властвуй» в отношении Индии и Ирана состоит в том, чтобы воспрепятствовать им торговать в собственных валютах в обход американского доллара, особенно когда речь идёт об энергоносителях.
Таким образом, полная картина происходящего — всегда в распространении Нового Шёлкового Пути по всей Евразии. При увеличении свидетельств всё более и более близкой интеграции между Китаем, Ираном и Пакистаном становится ясно, что Индия остаётся интегрирована лишь со своей собственной непоследовательностью.
