Гениальному Уильяму Шекспиру приписывают изречение: «Весь мир — театр, а люди в нем актёры». Подмечено, конечно, очень тонко. Но даже самые точные и глубокие высказывания превращаются в свою противоположность, если попытаться довести их до абсурда. Именно это, к сожалению, и получилось у великолепного современного российского актёра Михаила Ефремова. Мне больно писать эти строки. Однако Ефремов явно перепутал Пресненский районный суд с театральными подмостками. И при вынесении приговора это однозначно сыграет не в его пользу.
В своём последнем слове в суде Михаил Ефремов заявил, комментируя требование прокурора вынести ему приговор в виде 11 лет заключения: «Я думаю, если бы здесь был простой человек, не было бы 11 лет, было бы семь или восемь. Ну 11 лет, что ж. Очень кровожадно, конечно, потому что я боюсь, не доживу до освобождения. То есть это смертный приговор». Ефремова, конечно, безумно жалко. Но это чувство жалости куда-то пропадает, когда вспоминаешь о погибшем и ни в чём не виноватом водителе Сергее Захарове.
У Михаила Ефремова в тот роковой вечер был выбор. Он имел возможность не садиться за руль своей машины. Смертный (а на самом деле совсем не смертный) приговор, который актёру скоро вынесет суд, станет прямым результатом его личного решения. Можно, разумеется, спорить о том, было ли это решение сознательным или бессознательным. Но в любом случае его принял сам Ефремов. Сергей Захаров никакого судьбоносного решения не принимал. У него не было выбора. Он даже в теории не мог предположить, что если он окажется в конкретной точке Садового кольца в конкретный момент времени, то на него обрушится смертоносный удар судьбы в виде вдребезги пьяного великого актёра. Когда ты думаешь об этом, очень талантливая риторика Михаила Ефремова вмиг теряет значительную долю своей убедительности. А когда ты осознаёшь, что на месте Сергея Захарова запросто мог бы оказаться любой из нас, риторика Ефремова девальвируется ещё больше.
Перед тем как приступить к написанию этого текста, я дал самому себе слово постараться избежать в нём широких обобщений и «выведения морали». «Мысль изречённая есть ложь» — применительно к делу Ефремова это гениальное изречение Фёдора Тютчева звучит особенно остро и пронзительно. Не знаю, в какой мере мне пока удалось сдержать своё слово. Возможно, что не в очень значительной. Но в дальнейшем я точно постараюсь по минимуму добавлять что-то «от себя». В дальнейшем я планирую ограничиться «заметками на полях» последнего слова Михаила Ефремова.
«Никакого негатива, как говорилось в суде, по отношению к потерпевшим я никогда не испытывал, не испытываю и не буду испытывать» — безумно странная постановка вопроса.
Великий русский актёр, как мне кажется, не совсем понимает значение слова «потерпевший». А если понимает, то на каком-то подсознательном уровне искренне считает главным потерпевшим не погибшего Сергея Захарова и его семью, а самого себя.
«К адвокатам потерпевших у меня другое отношение... Все говорят, что это не процесс, а цирк и шоу. Но давайте разберёмся потихонечку, кто этот цирк и шоу устроил. Сергей Захаров умер рано утром девятого числа. Уже днём девятого числа его семья и родственники были на телешоу вместе с адвокатом потерпевших Добровинским, который вызвался их бесплатно защищать. Если в вашем возрасте, Александр Андреевич, вы считаете нормальным приезжать на самокате в суд, то это, наверное, не шоу» — я ни в коем случае не собираюсь защищать адвоката Добровинского и его методы. Но даже если смотреть на ситуацию с точки зрения интересов Михаила Ефремова, то для великого актёра было бы гораздо полезнее пристально проанализировать методы своего собственного защитника.
«Я действительно сразу сказал, что я не буду отмазываться. И я поэтому здесь. Если бы я отмазывался, если бы я пользовался телефонным правом, которое живёт у нас в стране, этого суда бы не было». — Михаил Ефремов явно считает, что, отказавшись «отмазываться», он совершил величественный гражданский подвиг. Ход его мыслей в принципе понятен. Но вот действительно ли великий актёр «отказался отмазываться»? Если да, то как тогда понимать то, как он вёл себя в суде? Как понимать то, что он постоянно менял свою позицию на прямо противоположную?
Если бы дело происходило на театральной сцене, а не в самом настоящем суде, то действо, которое мы все увидели, благодаря Ефремову заслуженно именовалось бы великолепным зрелищем и прекрасным спектаклем. Какие блистательные и неожиданные повороты сюжета! Какой реализм! Какое сочетание и контраст высоких принципов и низменных инстинктов! Какая назидательность! Но при всей своей похожести на реальную жизнь театр — это всё-таки не совсем реальная жизнь. В театре всё понарошку, а в реальной жизни нет. Михаил Ефремов не смог вовремя это понять и очень сильно навредил самому себе уже в ходе судебного процесса.
Вернусь к его словам про «простого человека», который, дескать, получил бы гораздо менее строгое наказание за то же самое деяние. «Простой человек» — понятие многозначное. «Простым человеком» можно именовать личность, у которой нет известности и популярности. А можно — личность, которая, совершив непростительный проступок, не пытается изворачиваться, не пытается играть театральную роль. Если отталкиваться именно от этого толкования, то в каком-то смысле Михаил Ефремов прав. У него есть все шансы получить более суровое наказание в силу того, что он не сумел стать таким «простым человеком».
