На днях Индия объявила, что не примет участия в военных учениях «Кавказ-2020» на юге России, в рамках которых пройдут совместные маневры вооруженных сил стран-членов Шанхайской организации Сотрудничества (ШОС), евразийской международной организации во главе с Китаем и Россией, членом которой является также Пакистан, и ряда других стран. Хотя официальной причиной этого решения в Нью-Дели назвали проблемы, связанные с пандемией Covid-19, некоторые индийские источники утверждают, что страна решила пропустить «Кавказ-2020» из-за участия в этих учениях китайских военнослужащих. Индия и Китай с начала мая нынешнего года находятся в состоянии напряженного противостояния в Восточном Ладакхе.
Решение Индии не участвовать в учениях вновь привлекло внимание к вопросу о том, почему Индия решила присоединиться к ШОС, а также почему она придает важность таким группировкам как БРИКС и трехстороннему формату Россия-Индия-Китай (РИК), несмотря на то, что Нью-Дели углубляет свои стратегические отношения с Соединенными Штатами и их союзниками в рамках Индо-Тихоокеанского сотрудничества.
В своей статье для американского издания The Diplomat, аналитик Кшиштоф Иванек оценил издержки и преимущества членства Индии в ШОС. Однако, по его мнению, многие не могут понять, до какой степени участие России в таких интеграционных объединениях как ШОС, БРИКС или РИК было обусловлено, в историческом смысле слова, ее отношениями с Западом. Сначала, в первые годы после завершения холодной войны, Москва стремилась сблизиться с западным альянсом, и лишь впоследствии отвернулась от него, начав «разворот к Востоку», то есть превращение в азиатскую державу.
В Москве считали, что после завершения холодной войны Россия должна играть ключевую роль в международных делах, получив статус мировой державы, равной Соединенным Штатам. Наведение мостов с Западом стало главным проектом первого министра иностранных дел в правительстве Бориса Ельцина, либерала Андрея Козырева. Как ни странно, недолгий флирт России с либерализмом не распространялся на крупнейшую демократию мира, Индию. Как пишет об этом периоде аналитик Раджан Менон, «российские лидеры не воспринимали Индию как важного партнера с точки зрения стратегических интересов своей страны. Они рассматривали в качестве главных центров политической власти Соединенные Штаты, Европу и Китай. Союз с Индией казался им в то время неким пережитком коммунистического прошлого».
По целому ряду разнообразных причин, которые лучше всего можно объяснить стремлением России к возвращению статуса великой державы, Москва вскоре вынуждена была повернуться спиной к Западу и обратить свои взгляды к Азии, причем Кремль рассчитывал, что такая переориентация поможет восстановить прежние позиции России в международной системе. Принципиально важным в этом смысле стал визит второго министра иностранных дел России при Ельцине, Евгения Примакова, в Нью-Дели в 1998 году, в ходе которого он выдвинул концепцию РИК, альянса, призванного уравновесить влияние США, в то время как страны НАТО продолжали бомбить Сербию, не дожидаясь согласия Москвы.
РИК в свое время стал политическим ядром БРИКС, группировки, которая видит свою ключевую задачу в том, чтобы реформировать ключевые многосторонние институты для отражения интересов незападного мира. Ирония состоит в том, что сам факт попыток России сформировать уравновешивающие коалиции, такие как РИК, являлся в сущности косвенным признанием того, что Россия больше не была великой державой, которая могла бы самостоятельно противостоять односторонним действиям Америки.
После завершения короткой эпохи Ельцина, несмотря на свой первоначальный оптимизм по поводу возможного сближения с Западом, Путин все чаще стал представлять свою страну в качестве лидера «глобального не-Запада». Еще в июне 2001 года он начал хеджировать свои ставки в том, что касалось развития более тесных связей с Соединенными Штатами. Именно в тот момент на основе существовавшей с 1996 года Шанхайской пятерки, была создана Шанхайская организация сотрудничества, в состав которой вошли Россия, Китай, Казахстан, Кыргызстан, Таджикистан и Узбекистан. Индия и Пакистан стали полноправными членами этого объединения в 2017 году.
Программное видение «не-Запада» во главе с Россией, которому привержены Владимир Путин и министр иностранных дел Сергей Лавров, вращалось вокруг БРИКС, РИК и ШОС. Однако, взаимное недоверие между Россией и Китаем, подпитываемое горьким историческим опытом, а также асимметрией экономической мощи, так полностью и не выветрилось. Поэтому, единственным способом для Москвы продвигать программу формирования многополярного мира, было привлечение Индии в качестве «балансирующей» силы в российско-китайских отношениях.
Впрочем, как недавно писали в статье для The Diplomat Станислав Скаржински и Дэниел Вонг, в российско-китайском альянсе понемногу начинают проявляться трещины, и существует небольшая, но вполне реальная вероятность того, что Москва вновь попытается повернуться в сторону Запада. И именно в этот момент Индия могла бы послужить ценным связующим звеном между Москвой и Вашингтоном. Индийское решение пригласить Россию присоединиться к Индо-Тихоокеанскому формату сотрудничества находит здесь свой контекст. В Нью-Дели прекрасно понимают, что стремление Москвы к статусу великой державы в международной системе в прошлом привело ее к вынужденному партнерству с Китаем, и что по той же самой причине она может в будущем отказаться от Пекина.
