Процесс Олега Бурака — совершенно новое явление в деятельности прибалтийских палачей. Почти впервые под судом по политическому обвинению оказался обыватель, практически никому ранее не известный. Впервые человек был обвинен в шпионаже без каких-либо пояснений со стороны обвинения — кому, как и за сколько он передавал секретные сведения, каков характер этих сведений, в чем состоял ущерб государству от этих действий. Впервые суд полностью согласился с обвинением, присудив безумное наказание, которое подсудимый вряд ли сумеет перенести.
Разберем по порядку эти важнейшие новации в репрессивной практике. До сих пор мы привыкли к тому, что церберы из СГБ хватают людей, известных своей критикой существующих в Латвии порядков. Владимир Линдерман, Александр Гапоненко, Юрий Алексеев, Александр Филей, Илья Козырев, Бенес Айо, ваш покорный слуга были известны любому человеку, интересующемуся латвийской политикой, по своим речам и публикациям.
Поэтому наше проблемы часто воспринимались обывателями с пониманием — дескать, допрыгались. То есть понятно, что вы все ни в чем не виноваты, но государство можно раздражать до опреденного предела, после чего оно начинает огрызаться. Разумеется, подобный подход говорит о полной правовой безграмотности. Но все мы советские люди, много десятилетий жившие в стране юридического нигилизма, так что такой взгляд объясним, хотя и неприемлем.
Олега Бурака до суда никто не знал, он никогда не был публичной персоной. Единственное упоминание в прессе о нем — сообщение о штрафе за недостаточное знание латышского языка в далеком 2007 году — похоже на чеховскую историю про человека, который прославился тем, что попал под лошадь. Да, Олег писал жалобы на порядки в МВД, обвинял руководство в коррупции, но это оставалось внутри ведомства, а сам он давно был за это отправлен на пенсию.
Нельзя исключить, что эти жалобы стали толчком к преследованию именно его — но только толчком, повод мог бы быть любым.
Предыдущие преследования, как правило, опирались на доносы патриотов. Когда меня судили в 2006 году, то начальника тогдашней полиции безопасности трижды вызывали на заседание фракции ТБ/ДННЛ, заставляя возбудить безнадежное дело. В 2012 году на меня донос написала целая подкомиссия Сейма. В деле Александра Гапоненко тоже отличились депутаты-националисты, внимательно изучавшие его фейсбук, на Александра Филея донес некий Дмитрий Голубев.
Не помню фамилий стукачей из других дел, но практически всегда их наличие не вызывало сомнений. Разумеется, СГБ готова сварганить липовое дело, никаких этических или правовых ограничений для этих людей не существует. Но как любые госслужащие, они ленивы и безынициативны, а на донос вынуждены реагировать.
В деле Бурака мы ничего не знаем о доносе. Похоже, что человек просто попал под кампанию. Дело в том, что журналисты-патриоты постоянно обвиняют латвийские спецслужбы в пассивности при ловле шпионов. Приводят в пример Эстонию, где шпиономания развита сильнее, и процессы происходят регулярно. Возможно, кто-то в сферах обиделся и решил выслужиться.
Надо задержаться на единственном случае, который сколько-то напоминает дело Бурака. В 2018 три года тюрьмы получил елгавский железнодорожник Александр Красноперов — тоже до того никому не известный человек. Но отличия между процессами Красноперова и Бурака разительны.
Александр интересовался военной техникой — есть и такое хобби. Он фотографировал вагоны, на которых эту технику перевозили, и посылал другу в Калининград. Конечно, никакого состава преступления в этом нет, вагоны видит любой прогуливающийся вдоль железки человек, в интернете куча фотографий куда лучшего качества, связь друга с российской разведкой никто не собирался доказывать... Но в этом случае понятно, откуда возникло дело, и от чего государство предостерегает обывателя. Поэтому и приговор несправедливый, но не губительный.
Бурака же демонстративно осудили ни за что. Да, он зачем-то хранил дома оружие, некую запрещенную для частных лиц спецтехнику, огромное количество файлов с информацией для служебного пользования. Разумеется, это очень глупо и само по себе содержит состав преступления. Но причем здесь шпионаж? Небольшое наказание за эти преступления было бы воспринято, как вполне справедливое.
Очевидно, охранка поставила перед собой следующую задачу. Общество уже приучено, что жертвой репрессий может стать политически активный человек. Надо его приучить и к тому, что такая судьба может постичь любого.
Разумеется, масштаб репрессий у нас несравненно меньший, чем в 1937— хотя на душу населения приближается к брежневским временам. Но, к сожалению, само население пребывает в состоянии тоталитарного сна, старательно не замечая ужаса происходящего. И в защиту Олега Бурака на пикет выходит только горстка неравнодушных людей из Русского Союза Латвии.
У нас очень принято критиковать Россию за нарушения прав человека. Но давайте рассмотрим позицию российского гражданского общества. Только за последний год оно активными протестами добилось прекращения преследования Ивана Голунова, символического наказания для Егора Жукова, Юрия Дмитриева, Светланы Прокопьевой, Кирилла Серебренникова.
В Латвии ничто подобное невозможно. Любые репрессии встречаются совершенно равнодушно, жертва может рассчитывать только на поддержку друзей. Политики из «Согласия» всячески избегают комментировать преступления режима, в оппозиции к которому находятся. Почему они не используют такую возможность для доказательства своей правоты, почему не следуют примеру российских оппозиционеров?
Принципиальная разница в лоялистском характере мышления. Согласисты живут в парадигме того самого 1937 года. Тогда большинство советских людей готово было допустить, что в отношении его близкого допущена трагическая ошибка, но не могло принять, что режим преступен изначально, и сам факт преследований свидетельствует о том, что человек ни в чем не виновен.
С подкупающей наивностью об этом высказался депутат Сейма Игорь Пименов, когда два года назад его попросили прокомментировать тюремное заключение Александра Гапоненко, в свое время выдвинутого «Согласием» на пост министра экономики.
Дело было накануне выборов Сейма, и Пименов сказал, что мол, мы же претендуем на то, что войдем во власть этого государства и потому должны доверять его органам. Почти буквально повторил знаменитую фразу сталинского времени «Зря у нас не сажают!». Именно по этой причине существование «Согласия» абсолютно бессмысленно: во власть их не возьмут, а в оппозиции они боятся покуситься на святыни.
Один из столпов лоялистского мышления — странная уверенность в справедливости отечественной судебной системы. Да, достаточно часто суды оправдывают жертв политических преследований. Но это не система, а профессионализм отдельных судей. Потому что после оправданий не следуют разъяснения Сената о практике рассмотрения дел, не наказываются виновные в доведении беззаконного процесса до суда ни в СГБ, ни в прокуратуре. Следственные судьи по-прежнему практически всегда соглашаются на арест подозреваемых, и никто не делает оргвыводов в их отношении.
Где тонко, там и рвется. Вот сейчас судья переписал в приговор обвинительное заключение. А почему он должен был поступить иначе? Ведь при всей декларируемой независимости судебной власти судьи — продукт той же юридической культуры, которая воспитывает следователей и прокуроров, фабрикующих липовые дела.
Лоялизм мышления приводит общество к явлению, которое тоже хорошо известно по советским, а особенно сталинским временам — отсутствие эмпатии к человеческим страданиям. Предположим, Бурак действительно виновен. Но почему 15 лет тюрьмы, а не 3, как куда более молодому и здоровому Красноперову? Неужели не жалко старика?
Мы понимаем, какую опасность для общества несут убийцы, грабители, взяточники. Но им дают наказание, как правило, значительно меньшее. Чем опасен для общества шпион, передавший России давно устаревшие сведения о системе МВД? Неужели только этой информации не хватает, чтобы Россия напала на Латвию и лишила ее независимости — той самой независимости, которая позволяет запрещать образование на русском языке и сажать в тюрьмы невиновных?
Когда-то советских людей точно так же пугали страшными происками Запада. Теперь мы вроде бы тоже стали частью этого Запада, у очень многих на Западе живут родные и близкие. Тем более парадоксально, что срабатывает аналогичная по лживости антироссийская пропаганда, и люди с лоялистким мышлением клюют на нее. Ведь нет железного занавеса, все достоинства и недостатки России нам прекрасно известны. Но как у многих падает ширма при словах «российский шпион»!
Процесс Бурака очередной раз показал, что слепой государственный патриотизм безотносительно реальных действий государства превращает разумного во многих других отношениях человека в нерассуждающего винтика жестокой репрессивной машины.
Увы, приговор Олегу Бураку — это приговор латвийскому гражданскому обществу, в первую очередь его русской части. Мы, к сожалению, показали свою готовность стать бессловесной жертвой. И остается только ожидать, на какие репрессии решатся наши потенциальные палачи.
