Для России вопрос не в том, как она будет взаимодействовать с Китаем когда-то в будущем, а в том, насколько угрожающим для её выживания является противостояние с США сейчас. Если это противостояние в России расценивают как имеющее системную природу, значит – задача сломать этого противника является первостепенной для выживания страны и её политического режима. Настолько первостепенной, что о том, как выстроить отношения с теоретически победившим в новой холодной войне Китаем, можно будет подумать потом.
Соперничество великих держав – настолько же заурядное явление международной политики, определяющее её развитие на протяжении нескольких тысячелетий, как война – главный способ разрешения межгосударственных противоречий. Оно может быть обусловлено революционным поведением одного из наиболее могущественных государств или просто объективным ростом его могущества, который вызывает страх остальных. В этом смысле рост возможностей Китая на международной арене становится причиной опасений со стороны, например, России или Европы не в меньшей степени, чем причиной возмущения и желания этот рост остановить со стороны США. В формуле Фукидида – рост могущества одного усиливает страх другого – имена конкретных государств совершенно не принципиальны, правило одно для всех.
Когда мы наблюдаем американское наступление на китайские позиции, необходимо отдавать себе отчёт в том, что в его основе те же самые эмоции, которые может испытывать каждый член международного сообщества. Отличие состоит в том, что для США усиление Китая представляет собой угрозу тому образу жизни, который они установили в мировой политике после Второй мировой войны, а для России, Европы или Индии – лишь провоцирует естественное желание подстраховаться от последствий неопределённости внешнеполитических намерений государств. Чтобы это сделать в современных условиях, можно воспользоваться: наращиванием собственных силовых возможностей и включением отношений с Китаем в сложный баланс сил.
Разрастающееся противостояние Китая и США постепенно вытесняет из международной повестки дня все другие вопросы, прямо или косвенно подчиняет себе их содержание. Неудивительно в связи с этим, что другие государства мира всё более активно задумываются о своей роли в контексте этого конфликта. И Россия здесь не сможет оказаться исключением. Пока большинство деклараций и практических действий США в этом конфликте выглядят как проявления внутренней американской неразберихи или в лучшем случае активного поиска источников силы для борьбы с китайским давлением. Но и в условиях, когда США сами вплотную приблизились к грани внутреннего гражданского конфликта, большинство наблюдателей всё-таки уверены в том, что им удастся тем или иным образом выиграть у Китая в новой холодной войне.
Колоссальные возможности, которые США создали за последние минимум сто лет, являются фантастическим примером «структурной силы», если пользоваться определением специалиста по политэкономии Сьюзен Стрендж. Эти возможности просматриваются не только в военной или экономической областях, но также на информационном, идеологическом, культурном и массе других полей. Их важным источником является существующий в США политический режим. Он не только обеспечивает администрации приток свежей крови, в чём ограничены многие другие государства, но и способствует агрессивности, в принципе присущей демократическим государствам. Китай, в свою очередь, пока не показал похожей готовности к борьбе: значительная часть его элиты тесно интегрирована с Западом, и её позиции всё ещё сильны.
Однако даже совокупность этих факторов не является причиной, пусть и на чисто гипотетическом уровне, исключать возможность того, что Китай выстоит. И более того – для «победы» в этом противостоянии ему будет не хватать лишь поддержки ещё одной великой державы. Вполне резонным представляется вопрос: насколько такой державе необходимо опасаться партнёра, столь успешного в достижении своей главной цели, в более продолжительной перспективе? Для России этот вопрос уже сейчас не является чисто теоретическим. С того момента, как напряжённость между Китаем и США стала необратимой, давление на Россию со стороны последних рассматривается в числе прочего и в контексте попыток добиться российской поддержки в более длительной перспективе. Сорок пять лет назад то, что Китай перешёл на сторону США в холодной войне, стало одним из наиболее важных внешних факторов поражения СССР. Сейчас Китай и партнёрство с ним – это наиболее протяжённая граница России, о безопасности которой Москва не должна беспокоиться.
Уже больше десяти лет Россия активно развивает сотрудничество с другими азиатскими странами. Они могут оказаться более сдержанными, если Москва активнее выступит на стороне Китая. Хотя партнёрству с Японией, например, мешает вопрос о Курильских островах, принадлежность которых к России опосредованно закреплена теперь в Конституции. В случае с Южной Кореей или странами АСЕАН общие пожелания за прошедшие десять лет так и не привели к серьёзным совместным проектам или инвестициям на Дальнем Востоке. Оценивая масштабы японских или корейских инвестиций в России, сложно говорить о том, что возможна ещё большая сдержанность со стороны этих партнёров. Так что в случае с другими азиатскими странами Россия всё ещё ищет журавля в небе. Несмотря на призывы и идеальные условия ведения бизнеса, из суммарных инвестиций на Дальнем Востоке 80 процентов имеют внутрироссийское происхождение, а внутри оставшихся 20 процентов половина – это доля Китая.
Поэтому в дискуссии о позиции России в отношении китайско-американского конфликта на первое место могут выйти не опасения, связанные с реакцией третьих стран на углубление сотрудничества Москвы и Пекина.
Оговоримся, что способность России силой обеспечить собственную свободу определения внешней политики мы в рамках данного анализа принимаем в качестве аксиомы. Поскольку если это не так, то и говорить особенно не о чем.
В 1970-е для США одержать победу над СССР было настолько важно, что американцы своими руками сотворили существенную часть китайского экономического чуда. Автор американской политики в этом вопросе тогда – Генри Киссинджер – принадлежит к реалистическому направлению в науке о международных отношениях. Это даёт основания считать, что союз с Пекином против Москвы не рассматривался тогда в США как гарантия против того, что в будущем им придётся иметь дело уже с самим Китаем. Однако успех в холодной войне стоил того, чтобы создать ради его достижения монстра китайской экономики, интегрированного в либеральный экономический порядок, где роль законодателя норм и обычаев играли США. В Америке были те, кто верил, что в результате политики реформ и открытости Китай станет частью либерального порядка во главе с США. Но, как подтверждают наиболее серьёзные специалисты, такие надежды никогда не были доминирующими.
Поэтому для России вопрос не в том, как она будет взаимодействовать с Китаем когда-то потом, а в том насколько угрожающим является противостояние с США уже сейчас. Если его в России оценивают как имеющее системную природу, то задача сломать или максимально ослабить противника выглядит первостепенной для выживания страны и её политического режима. Настолько первостепенной, что о том, как устроить отношения с теоретически победившим в новой холодной войне Китаем, можно будет подумать потом. Не говоря уже о краткосрочных последствиях такого выбора. Они, как мы видели выше, вообще имеют небольшое значение для развития России.
Важно, что Пекин не является лидером какого-либо мощного коллектива государств и вряд ли станет таковым даже в случае, если добьётся убедительных успехов в своих отношениях с Вашингтоном. Для этого у Китая нет главного – социально-экономической модели и идеологии развития, которая могла бы претендовать на универсальность. Для США использование глобализации в целях удовлетворения своих эгоистических интересов стало возможным именно потому, что они изначально представляли революционную идеологию и были готовы «растворить» себя в окружающем мире. Китай всё-таки выступает носителем консервативной идеи суверенитета, которая опирается на его собственный национализм.
Даже если отношения США и их союзников сейчас не самые хорошие, с наиболее важными из них – европейцами – Америку объединяет политическое устройство и базовые внешнеполитические интересы. Китай такими союзниками «по крови и духу» похвастаться пока не может, и нет оснований считать, что они появятся. Но, что гораздо более важно, поскольку Китай не является частью или лидером коллектива, он не будет действовать на основе коллективного интереса. С подобным интересом Россия после конца холодной войны постоянно сталкивалась на Западе и не раз имела возможность убедиться, что он способен полностью подчинить себе индивидуальный разум и мораль отдельных членов сообщества. В этом отношении Китай, очевидно, более предпочтительный партнёр, чем Европа, страны которой всегда будут ставить свой коллективный интерес выше необходимости думать о России.
Вопрос о том, насколько далеко может зайти поддержка Китая в трудные для него времена, не является праздным или сиюминутным. Ответ на него определит, будет ли самостоятельность России в международной политике определяться собственными силами или же зависеть от внешних факторов и баланса сил с учётом многочисленных мнений – Европы, США, либо различных стран Азии. Усиление Китая и максимальное ослабление США оставит гораздо больше возможностей для того, чтобы безопасность России зависела только от неё самой.
