Когда иранский лидер Хасан Рухани в преддверии президентских выборов 2013 года заявил, что Тегерану будет проще и легче вести переговоры с США, чем с Европой, поскольку Вашингтон выступает для Запада «сельским старостой», никто и вообразить не мог, что на седьмом году его президентского срока иранцы практически полностью разорвут связи с Соединёнными Штатами, а Рухани будет вести переговоры с Китаем о заключении соглашения о сотрудничестве сроком на 25 лет — Рухани считается в Иране умеренным политиком, и победу на выборах в 2013 году он одержал как раз на обещаниях снизить напряжённость в отношениях с Западом, разительно отличавших его от предшественника Махмуда Ахмадинежада, который выступал за «сдвиг в сторону Китая», пишет в своей статье для Foreign Policy иранский журналист Саид Джафари. Как отмечает Джафари, такие перемены во взглядах Рухани заставляют вновь обратить внимание на конфликт, идущий в Иране ещё с революции 1979 года между ориентированными на Запад сторонниками реформ и ястребами, выступающими за Китай, — конфликт, который все эти годы во многом определял внутреннюю политику страны.
Правительство президента-реформиста Мохаммада Хатами, правившего страной с 1997-го по 2005 год, смогло укрепить связи с Европой, пользуясь предложенной им доктриной «конструктивного взаимодействия», однако сменивший его Ахмадинежад сменил внешнеполитический курс и стал выстраивать более тесные отношения с Россией и Китаем, пишет автор. К моменту окончания президентских полномочий Ахмадинежада экономика Ирана из-за международных санкций оказалась «на коленях», и в иранском обществе появился запрос на повторный разворот к Западу. Прочувствовав такие настроения, Рухани смог победить на выборах, пообещав иранцам решить проблемы, связанные с международными санкциями и ядерной программой Тегерана, — и «вложил весь свой политический капитал» в переговоры с Западом, в конечном счёте сумев добиться «ядерной сделки» 2015 года, по условиям которой Иран согласился серьёзно ограничить масштабы программы в обмен на отмену всех международных санкций и отзыв резолюций Совбеза ООН. Между тем, противники Рухани жёстко критиковали его за «курс на Запад», заявляя, что он без какой-либо надобности забыл о Востоке, подчёркивает Джафари.
Как отмечает журналист, «провосточные настроения» в Иране подпитывают два фактора. С одной стороны, иранские ястребы предпочитают «авторитарный стиль правления по аналогии с Китаем и Россией» и не слишком заинтересованы в западных «демократических порядках»; с другой — многие влиятельные группы в Иране поддерживают с Китаем крепкие торговые связи, и потому боятся, что налаживание экономических отношений с европейскими и американскими компаниями этим связям навредит. Ведя переговоры с Западом, Рухани приходилось находить консенсус с этими «двумя силами», и пока президентом США оставался Барак Обама, ему это в целом удавалось, констатирует автор.
Однако после прихода Дональда Трампа, который избрал «жёсткий» подход к Ирану, надежды администрации Рухани потерпели крах, продолжает Джафари. Когда Трамп в мае 2018 года объявил о выходе США из «ядерной сделки», он, по существу, поставил крест на всех победах Рухани и его союзников — и «прибавил актуальности» аргументам иранских ястребов. Ну а теперь, когда Иран уже больше двух лет находится под жесточайшим экономическим давлением со стороны Америки, иранский лидер, по всей видимости, смирился с тем, что единственный путь к спасению страны — это прислушаться к сторонникам жёсткой линии и «развернуться на восток», полагает журналист.
21 июня иранское правительство одобрило проект соглашения о сотрудничестве между Ираном и Китаем сроком на 25 лет, напоминает автор. Подробной информации об этом договоре не публиковалось, что породило немало домыслов. Тем не менее растущее в обществе беспокойство по поводу новой сделки всё же заставило высокопоставленных чиновников дать кое-какие комментарии — и, судя по ним, договор касается исключительно экономического партнёрства. Впрочем, по-прежнему высказываются предположения о том, что в сделке будет и военная компонента. Если это действительно так, то соглашение станет очередным шагом в укреплении оборонных связей между Тегераном и Пекином, которые стали усиливаться ещё с того момента, как Трамп отказался от «ядерной сделки», убеждён Джафари. Так, в декабре прошлого года Иран провёл с Китаем и Россией совместные учения в Индийском океане и Оманском заливе. Кроме того, ходят слухи о том, что в Иране уже присутствуют войска КНР и что по условиям нового соглашения Тегеран предоставит Поднебесной доступ к острову Киш в Персидском заливе, перечисляет журналист.
По некоторым данным, в ходе ирано-китайских переговоров в сентябре прошлого года Китай согласился вложить в развитие нефтегазового и нефтехимического секторов иранской экономики $280 млрд, пишет Джафари. Также ожидается, что Пекин инвестирует $120 млрд в улучшение транспортной и промышленной инфраструктуры Ирана. Как сообщают некоторые источники, Китай сохранит за собой огромное влияние на работающие в упомянутых секторах иранские предприятия, а китайским службам безопасности будет позволено защищать экономические интересы Пекина в этой стране, отмечает журналист.
Как подчёркивает автор, министр иностранных дел Ирана Мохаммад Зариф 16 июля подобные сообщения опроверг. «Мы не отдали и не отдадим ни пяди иранской земли. Мы никому не станем предоставлять исключительные права даже на метр иранской территории — ни Китаю, ни любой другой стране», — заявил он. Опроверг Зариф и остальные слухи — и о передаче Пекину островов в Персидском заливе, и о продаже нефти в КНР по заниженным ценам, и о развёртывании в Иране подразделений китайских вооружённых сил.
Между тем, ирано-китайское соглашение — пусть его пока и не ратифицировали правительства двух стран, — стало сигналом о том, что реформисты вроде Рухани потеряли инициативу и что их изначально успешная попытка переориентировать Иран на Запад завершилась неудачно, уверен автор. Таким образом, иранским ястребам удалось успешно воспользоваться отказом Трампа от «ядерной сделки» для того, чтобы укрепить оборонные, экономические и политические связи с Китаем. При этом будущее не сулит для лагеря реформистов ничего хорошего: последние события лишь укрепляют политические позиции ястребов, и это ещё аукнется Рухани и его соратникам на выборах в будущем, особенно если сделка с Китаем спасёт иранскую экономику, пишет Джафари.
«В самый разгар холодной войны, когда Иран ещё считался неотъемлемой частью Западного блока, Тегерану всё равно удавалось поддерживать хорошие экономические отношения с Советским Союзом, балансируя на соперничестве между великими державами в регионе, — в заключение подчёркивает журналист. — Даже после революции 1979 года и последовавшего за ней резкого роста антиамериканских настроений власти в Тегеране всегда пытались сохранить равновесие между Востоком и Западом, что в долгосрочной перспективе приносило режиму пользу. Однако жёсткий подход администрации Трампа к Ирану заставил этот режим определиться с позицией — и иранские лидеры решили, что единственным приемлемым вариантом для страны является Китай».
