Победителем из нынешнего кризиса, вызванного пандемией коронавирусной инфекции, может выйти Германия, которую благодаря ее сильным сторонам может ожидать мощный экономический рост, пишет Ручир Шарма в статье, вышедшей 19 июля в The New York Times.
Можно представить себе страну, крупную экономическую западную державу, куда пандемия коронавируса пришла с опозданием и где правительство, вместо того чтобы отрицать представляемый патогеном риск и откладывать борьбу с ним, сразу же приняло необходимые меры. В этой стране были готовы начать массовое тестирование граждан, а также выявлять контакты зараженных для скорейшего «выпрямления графика» заболеваемости и сокращения числа летальных исходов, благодаря чему картина смертности оказалась на несколько порядков лучше, чем в других крупных индустриальных странах Запада. Сдержав распространение вируса с помощью краткосрочного и целенаправленного карантина, власти страны смогли ограничить уровень безработицы лишь 6%, тогда как рейтинг поддержки до скукоты предсказуемого лидера страны на фоне крайне высоких оценок международных партнеров вырос с 40% до впечатляющих 70%.
Таким зеркальным отражением возглавляемых президентом Дональдом Трампом США стала Германия при Ангеле Меркель. Усиление ее популярности отодвинуло и крайнеправых, и крайнелевых. Немецкие профсоюзы совместно с собственниками приложили все усилия для того, чтобы производство не прекращалось. Центральное правительство Меркель в тесной координации с федеральными землями ФРГ смогло сдержать распространение пандемии, а также создало при поддержке других членов ЕС фонд восстановления, предназначенный для наиболее пострадавших стран.
На фоне той силы, которую демонстрирует Германия, с высокой долей вероятности можно сказать, что именно ее экономика будет процветать в мире после завершения пандемии.
Коронавирус лишь ускоряет процесс, который начался еще в 2008 году в условиях глобального финансового кризиса: правительства берут под контроль все больше аспектов экономической жизни страны, наращивая государственные долги для поддержания роста и вводя новые барьеры на иностранные товары и иммиграцию. Лишь виртуальная сторона мировой экономики переживает расцвет, поскольку люди работают, играют и покупают в интернете.
На этом фоне актуален вопрос, какие страны ждет процветание в изменившихся экономических условиях. Несмотря на свои технологические преимущества, США и Китай накопили слишком большие государственные долги, тогда как их правительства стали объектом решительной критики в связи с неэффективностью мер, принятых против пандемии. Большие надежды внушает Вьетнам. Власти этой страны, которая в последнее время стала мощным экспортером, победили коронавирус на ранних этапах пандемии. Определенный интерес вызывает экономика России, поскольку президент страны Владимир Путин на протяжении многих лет принимал меры для защиты страны от внешнего финансового давления. Такой оборонительный шаг будет играть крайне важную роль в нынешнем мире, где активным образом идет отказ от глобализации.
Тем не менее основным победителем с высокой долей вероятности станет Германия. Принятые ею меры лишь подчеркнули прежние ее сильные стороны: эффективное государственное управление, малый государственный долг, репутация высокого качества промышленного производства, защищающего ее экспорт на фоне падения объемов глобальной торговли, и все больший потенциал создавать собственные технологические компании в мире, где ключевую роль играют американские и китайские интернет-гиганты.
Если в других странах есть опасения о том, что сокращенные рабочие места могут так никогда и не быть восстановлены, большинство рабочих в Германии своих мест не лишаются благодаря расширению программы Kurzarbeit — системы, в рамках которой компании получают финансирование от государства с тем, чтобы они не увольняли сотрудников и держали их на урезанной ставке во время кратковременных кризисов. Германия смогла расширить масштаб этой программы — и другую социальную помощь — благодаря своей знаменитой бережливости. Во время долгих лет своего правления канцлер ФРГ Меркель, которая постоянно требовала от членов ЕС экономить, получила прозвище «швабской домохозяйки» — архетип запасливой немки, которая не выбрасывает черствый хлеб, чтобы сделать из него гренки. Теперь прозвавшие ее так не смеются.
Из-за того что Германия вошла в период кризиса с профицитом бюджета, она смогла поддержать находящуюся на карантине экономику с помощью прямых отчислений семьям, сокращения налогов, кредитования бизнеса и других мер. Общий объем поддержки составил 55% ВВП. Кроме того, Берлин оказался готов оказать поддержку соседним странам, благодаря чему эти страны теперь могут в большей степени позволить себе импортировать немецкие товары.
Тем не менее Германия не отказывается от своей приверженности сбалансированным бюджетам. Поскольку значительная часть этих расходов будет получена за счет сбережений, ожидается, что государственный долг Германии вырастет, но только до 82% от ВВП. Это гораздо более легкое бремя задолженности, чем в Соединенных Штатах и других высокоразвитых странах, которые тратят гораздо меньше на пакеты мер по спасению экономики.
Сомневающиеся говорят, что Германия сейчас, во время замедления мировой торговли, находится в опасной зависимости от промышленного экспорта, особенно в Китай. Хорошо зная об этих уязвимых сторонах, Германия стремится модернизировать своих ведущих экспортеров, крупные автомобильные компании. Посредством регулирования и публичной критики оно заставляет автопроизводителей перейти от все еще высокодоходного двигателя внутреннего сгорания к электромобилям будущего. Так, в Штутгарте, где находятся предприятия Porsche и Mercedes-Benz, запретили использование старых дизельных двигателей в пределах города.
Германия также делает большой, хотя и несколько запоздалый рывок к тому, чтобы стать более конкурентоспособной технологической державой. Берлин уделяет столько же сил и средств исследованиям и разработкам, сколько и Соединенные Штаты — около 3% от общей численности ВВП — и имеет долгосрочный план по созданию предпринимательской экосистемы, похожей на Кремниевую долину, в которой венчурные финансисты вкладывают во многообещающие молодые проекты. Безусловно, в технологической индустрии Германии не обошлось без неудач, таких как недавний и внезапный крах финансовой технологической компании Wirecard, на фоне чего возникает вопрос о бдительности финансового регулятора Германии. Тем не менее те первые добившиеся успеха компании, скопированные с американских онлайн-магазинов и компаний, занимающихся доставкой продуктов питания, быстро набирают оборот.
Немецкий план спасения экономики включает $56 млрд для молодых инновационных компаний, которые могут оцифровать традиционные отрасли промышленности, используя искусственный интеллект и другие новые технологии. Наряду с Францией, Германия объявила об инициативе, благодаря которой, как отметил министр экономики страны, ФРГ сможет совершить цифровой «технологический скачок», целью которого является создание европейского интернет-облака, которое могло бы конкурировать с американским и китайским.
Германия — стареющее консервативное общество, но критики, считающие, что перемены слишком медленные, раньше ошибались. В начале 2000-х годов, когда Германию прозвали «больным человеком Европы», она провела реформы рынка труда, которые восстановили ее статус самой стабильной экономики континента. Поскольку пандемия ускоряет темпы цифровизации и деглобализации и увеличивает долги стран мира, Германия выделяется тем, что лишь отчасти подвержена воздействию этих процессов и в общем готова давать на них ответ.
