Нарастающее давление США как на противников, так и на сателлитов вызывает к жизни глубокое переформатирование всей системы международных отношений. Отметим самые крупные тенденции последнего времени. Первая: реальное снижение в мировых делах роли ООН, которое происходит на фоне ритуальных заявлений об ее «безальтернативности» и «высокой эффективности». С «безальтернативностью» спорить трудно, но только в том смысле, что заменить эту главную международную организацию, действительно, нечем. И те, кто такие планы вынашивают, на самом деле видят альтернативой ей НАТО, ЕС и другие региональные институты, намереваясь использовать в своих интересах более продвинутую структуру Запада и надеясь, что в мире борьбы всех со всеми она предоставит им солидную фору. Насчет же «эффективности», очень показательно: если еще десятилетие назад дискуссии велись вокруг перспектив целой очереди стран, выстроившихся в затылок друг другу в расчете на пополнение Совета Безопасности в ходе с нетерпением ожидаемой реформы ООН, то сейчас эта тема никого не интересует и уже практически забыта.
Вторая тенденция связана с перемещением эпицентра мировых событий из Атлантики в АТР. При ближайшем рассмотрении можно выделить несколько процессов, которые ее формируют. Прежде всего, это перераспределение ресурсов и сил США, которые все большее и теперь уже основное внимание уделяют данному региону, для чего сформировали соответствующую «Индо-Тихоокеанскую» концепцию, реализовать которую пытаются в рамках двух основных стратегий. Одна из них предполагает создание «восточной НАТО», в которой объединяются потенциалы Японии, Южной Кореи, Австралии, Индии. Другая стратегия, тесно связанная с первой антикитайским вектором, «подбивает клинья» к «десятке» стран-участниц АСЕАН; цель просматривается в «уплотнении» геополитического пространства в Юго-Восточной Азии (ЮВА) и ослаблении в этом регионе позиций Пекина. В первой из стратегий «узкими местами» остаются осторожность Дели, который не для того вступал в ШОС, чтобы складывать все яйца в американскую корзину, а также апеллирующая к исторической памяти, сохраняющаяся «нерукопожатность» в Азии Токио. А еще — двурушничество самого Вашингтона, который, делая хорошую мину при плохой игре, сколачивает военно-политический блок под своим руководством, но без собственного участия, что ставит вовлекаемые в него страны, мягко говоря, в двусмысленное положение не союзников, а вассалов США. И это им не нравится. Очевидными слабостями второй, асеановской, стратегии выступают политическая раздробленность АСЕАН. Объединение, во-первых, остается экономическим, а во-вторых, разделяется на меньшинство тех, кто имеет с Китаем территориальные противоречия, и гораздо более влиятельное большинство, которое таких противоречий лишено (достаточно упомянуть прочность связей с КНР у крупнейшей мусульманской страны — Индонезии и населенного преимущественно этническими китайцами экономического гиганта — Сингапура).
Самым заметным, непосредственным последствием углубляющейся вовлеченности Вашингтона в АТР служит ослабление его внимания к Европе, которое сильно раздражает европейских лидеров, привыкших находиться в шкале интересов США на привилегированном положении и не готовых к тому, что ими будут помыкать. И одновременно переваливать на их плечи обеспечение блоковой безопасности и американских геополитических интересов, как это делает Дональд Трамп. Именно этим обусловлены европейские демарши, адресованные Вашингтону, включая угрозы о восстановлении суверенитета Европы и сближении с Москвой и Пекином. Надо понимать, что ничего этого в действительности не произойдет; сама формулировка «европейского суверенитета» — фикция, ибо суверенными могут быть только государства, не передающие своих полномочий и функций «наверх» и не плодящие внутренний региональный сепаратизм привязкой к транснациональным структурам, как это происходит в Старом Свете.
Самая важная и ответственная для нашей страны — третья тенденция современных реалий. В условиях американского нажима на Китай и в целом западного на Россию, включающего самоуправство Вашингтона и Брюсселя в республиках бывшего СССР и на стратегическом предполье нашей страны в Восточной Европе, формируются предпосылки для дальнейшего сближения Москвы и Пекина. Этот процесс потихоньку, шаг за шагом, приобретает устойчивую динамику, все более подкрепляемую взаимным пониманием общности интересов наших стран. И в текущей обстановке — как коллективного противовеса американскому диктату, который обеспечивает и поддерживает глобальный баланс, и в исторической перспективе — как проекта, альтернативного глобализации «по-американски», превращающегося в аттрактор для несогласных с миропорядком, сложившимся после распада СССР. За примерами далеко ходить не нужно. ШОС, созданная нашими странами в 2001—2002 годах в качестве противовеса распространению дестабилизации из Афганистана на китайские Синьцзян и Тибет, а также постсоветскую Среднюю Азию, дополнительно расширила свой потенциал принятием в организацию Индии и Пакистана. Тем самым у Москвы и Пекина, несмотря на всю сложность китайско-индийских и индийско-пакистанских противоречий, появились инструменты их урегулирования без вовлечения в регион не относящихся к нему «международных посредников», прежде всего все тех же США, в том числе самовольно действующих от имени якобы ОН.
Восторженная оценка дальневосточных протестов и усилий по их распространению в центр страны, которые при поддержке Запада нагнетаются рядом российских СМИ со стоящими за ними определенными группами интересов, нарочито не учитывает внешнеполитических последствий. Точнее, зависимость российско-китайского альянса от прочности внутренних позиций глав двух стран — Владимира Путина и Си Цзиньпина — осознается. Просто острие протеста, вне зависимости от того, понимается это его участниками или нет, целенаправленно фокусируется именно против самого этого альянса. Ибо нет сомнений, что между лидерами существуют стратегические договоренности, заключенные, к слову, еще давно, в начале 2010 года, во время недельных переговоров в Подмосковье. Вынуть из этой двуединой системы любое звено — это подорвать дальнейшее сближение, что объективно, автоматически работает на интересы закусившего удила Вашингтона. Кстати, подобные попытки предпринимались и в Китае, где в марте 2016 года, на «дальних подступах» к XVII съезду КПК, состоявшемуся в октябре 2017 года, на одном из оппозиционных сайтов был опубликован призыв к Си Цзиньпину уйти из власти, оставив занимаемые руководящие посты. После конституционных поправок, отменивших ограничение пребывания в должности председателя КНР двумя сроками, которые были приняты сессией ВСНП в марте 2018 года, китайская оппозиция притихла, а эпицентр противодействия властям переместился в Гонконг. Конечно, проводить параллели пока рано, но с учетом удаленности Хабаровска от федерального центра и его близости к Китаю, улавливается что-то общее в том, что происходит в этих двух крупных центрах. Если же иметь в виду американские санкции против Пекина «за Гонконг», в том числе отъем у мегаполиса экономических и финансовых преференций в отношениях с Западом, то пазл начинает складываться вполне определенный.
Повторим: любой разворот внутренних событий в любой значительной стране, а тем более в Китае и России, всегда имеет внешнюю проекцию. И она обязательно учитывается при урегулировании противоречий с одной стороны и их разжигании с другой как внутренними, так и внешними силами, а также компрадорами внутри страны, на которых делается ставка извне. В этом свете особого внимания заслуживают усилия по форсированию сближения, инициатором которых с начала текущего месяца выступает китайская сторона. 8 июля Си Цзиньпин позвонил В. Путину, высказав ряд тезисов, которые необходимо воспроизвести для иллюстрации того, в чем заинтересован Китай. Потому, что некоторые представители оппозиции, кроме либералов, почему-то играют в либеральные игры и при этом призывают ориентироваться на КНР и китайскую модель, не усматривая в таком поведении когнитивного диссонанса или попросту — раздвоения сознания. Между тем китайский лидер считает:
что «успешное проведение всенародного голосования по поправкам к Конституции Российской Федерации» имеет «большое значение для укрепления российской государственности и устойчивого социально-экономического развития страны»;
что «вмешательство во внутренние дела извне» недопустимо и нарушает нормы международного права, и что Россия и Китай сильны «твердой взаимной поддержкой в вопросах защиты суверенитета»;
что Китай, «как и раньше, будет твердо поддерживать путь, выбранный Россией», а также ее усилия «по ускорению восстановления и развития»;
что взаимная «решительная» поддержка Пекина и Москвы обусловлена совместным противодействием двух стран политике «внешнего саботажа и вмешательства».
В. Путин, в свою очередь, подчеркнул «заинтересованность в продолжении тесной координации усилий на международной арене» в двустороннем режиме и существующих многосторонних форматах — в Совбезе ООН, в ШОС и БРИКС, а также очертил круг сфер взаимодействия — энергетику, включая атомную, гражданское авиастроение, научно-техническое и инновационное сотрудничество и т. д., ставку в которых стороны намерены сделать на «масштабных проектах».
И надо понимать, что с обеих сторон это не слова, а объективные интересы, помноженные на остроту переживаемого переломного момента, пройти который в одиночку, уцелев в жестком стыке с Западом, ни одна из наших стран не сможет ни сейчас, ни в обозримом будущем. А сорвется в штопор одна сторона — не удержаться и другой. Ибо только вместе мы образуем тандем, вполне адекватно уравновешивающий как экономическую, так и военную мощь США, что обеспечивает глобальный баланс, необходимый для поддержания международного мира и безопасности. Те, кто этот тандем подрывают — по глупости или в силу субъективной заинтересованности в реализации западных интересов, двигают к катастрофе не только свою страну, но, возможно, и человечество.
Исчерпывающим «ответом» на сближение России и Китая стала очередная истерика американского госсекретаря Майка Помпео. В выступлении в Филадельфии, в рамках обсуждения доклада созданной в прошлом году Госдепом комиссии по неотчуждаемым правам человека, он уже вполне конкретно начал выстраивать новую «ось зла», в которую, наряду с Россией и Китаем, включил Иран и Венесуэлу, обвинив наши страны в систематических нарушениях. И вот здесь внимание! В конъюнктурных измышлениях официального Вашингтона все настырней звучит недовольство не только конкретными странами, но и международными организациями; в этот раз от Помпео «досталось» Совету ООН по правам человека, а также международным судам и правозащитным организациям. Когда США обвиняют в неповиновении международные структуры, еще недавно полностью сидевшие у них в кармане, то это и есть эквивалент утраты международного влияния, которое не в последнюю очередь происходит ввиду появления у западного доминирования российско-китайской альтернативы.
Темп, взятый В. Путиным и Си Цзиньпином, на днях, как бы отвечая на инсинуации Госдепа, поддержали главы МИД России и КНР Сергей Лавров и Ван И, которые провели между собой телефонный разговор. Слова китайского министра о том, что США «утратили всякий здравый смысл, нравственность и доверие», то есть обсуждение поведения третьей страны, не участвующей в переговорах, для практики международных отношений беспрецедентны. И такое исключение из общепризнанных правил, особенно с публичным воспроизведением этих слов в информационных отчетах в СМИ, возможно — назовем вещи своими именами — только при наличии предварительной договоренности, обсужденной по дипломатическим каналам. То же самое относится и к ответным словам С. Лаврова, обвинившего США в приверженности «принципам «американской исключительности» и собственного превосходства», в том, что Вашингтон в последнее время «сорвал маску и в открытую сыплет угрозами и размахивает санкционной дубиной». Можно сколь угодно долго обсуждать, существует ли между Россией и Китаем военно-политический союз, и что именно зашифровано в формулу «стратегического всеобъемлющего партнерства», координация в котором распространяется на сферу военного и военно-технического сотрудничества, а уровень позволяет совместно создавать китайскую систему раннего оповещения о ракетном нападении. Нельзя не понимать, что для того, чтобы военный союз создать, не обязательно подписывать и обнародовать соответствующие международные договоры, превращая их в официальную часть международного права. В условиях, подобных современности, характеризующихся долгосрочным совпадением интересов в самом широком спектре современной глобальной повестки и отсутствием серьезных двусторонних противоречий, ничто не препятствует заключению союза не де-юре, а де-факто. И предпочтительность именно такой формы оформления отношений обусловлена их неопределенностью для вероятного противника, сложностью и неясностью для него того, как будут действовать стороны в случае крупного военного конфликта, каков будет уровень координации командований и штабов, и какие могут существовать совместные планы. Помните, читатель, какую истерику среди американских региональных сателлитов — кандидатов на участие в «восточной НАТО», переругавшихся в итоге между собой — вызвало заставшее их врасплох прошлогоднее совместное патрулирование воздушного пространства Дальнего Востока дальней авиацией России и Китая? Это наглядный пример такого бесструктурного взаимодействия и, если угодно, симметричный ответ на ведущую роль на самом Западе таких же теневых, не просчитываемых уже нашими сторонами, центров, точнее, инстанций управления политическими процессами.
Уже не раз и не два отмечалось, что серьезные патриотические силы, смотрящие вперед «воробьиного носа», очень хорошо отдают себе отчет в том, какие риски несет в себе стихия неуправляемой, точнее управляемой извне социально-политической дестабилизации. И поэтому не участвуют в ней, предпочитая другие, более ответственные формы оппозиционной деятельности, не связанные с пребыванием в фарватере деструктивной повестки компрадорствующих либералов. Ответственная оппозиция формирует собственную повестку, которая исключает соучастие в заведомой деструкции и, более того, такой деструкции противостоит.
И надо понимать, что подобный выбор такая оппозиция делает под влиянием не только внутренней, но и международной мотивации, нанося тем самым удар по тем, кто ангажирован интересами вероятного противника и действует в известном режиме «чем хуже — тем лучше». И это главный урок углубления российско-китайских стратегических контактов, резкая активизация которых, как подтвердил Си Цзиньпин, тесно связана с уровнем внутриполитической стабильности в наших странах.
Павленко Владимир
