Большие, важные и очень тревожные процессы, хотя и не очень заметные для российской публики, происходят в Европе на фоне стартовавшего 1 июля председательства Германии в Европейском союзе (ЕС). С конца октября прошлого года, когда Ангела Меркель публично подтвердила, что нынешний, четвертый срок во главе федерального правительства для нее последний, канцлер стала рассматриваться «хромой уткой», с которой и разговаривать, собственно, не о чем. Особенно на фоне раскола в правящей коалиции — ХДС/ХСС. Назревал он давно, но произошел в конце мая. Тогда федеральный Конституционный суд в Карлсруэ частично запретил ЕЦБ выкупать государственные ценные бумаги стран юга Европы, сильнее других пострадавших от эпидемии коронавируса. «Фишка» в том, что это решение принималось по совместному иску националистической оппозиции — партии АДГ («Альтернатива для Германии») и баварского крыла правящей коалиции — ХСС.
И вот картинка быстро меняется. Выполнив ряд маневров по урегулированию внутрикоалиционных споров, Меркель выдвигает лозунг немецкого председательства, перефразирующий американского президента Дональда Трампа и красноречиво гласящий, что «совместными усилиями» Европу сделают «снова сильной». Причем:
- без покинувшей ЕС Великобритании,
- на фоне демонстративного осложнения и даже обострения европейско-американских противоречий,
- а также в условиях непреходящей конфронтации Вашингтона с Россией, в частности, из-за «Северного потока-2», и усиливающегося его противостояния с Китаем, начинающего принимать знакомые очертания холодной войны, верный признак которой — идеологизация конфликта путем внесения в него «ценностной» доминанты и демонизации таким способом Компартии Китая.
О выступлении Меркель в Европарламенте с программой председательства, последующей поездке в Мюнхен и многообещающей встрече с потенциальным преемником, премьером земельного правительства Баварии и лидером ХСС Маркусом Зедером, об отказе обсуждать тему преемственности в публичном поле и о многом другом за эти дни сказано все. Или почти все. Тщательно пережеваны все детали и нюансы, попавшие в поле зрения журналистов и экспертов. Российскими аналитиками проведены, сразу скажем, вполне уместные, имеющие право на жизнь, параллели с «очередным» рейхом. Было указано даже на «скромное» молчание французов, которые в XX столетии дважды получали урок немецкого лидерства в Европе. Впечатляет готовность Меркель профинансировать ЕС объемом в полтриллиона в год, пусть и с оговоркой, что «вместе с Францией». То есть Зедер согласился даже не с тем, против чего его партия еще пару месяцев назад возражала до готовности идти в суд и раскалывать коалицию, а еще с более смелым, по сути, если называть вещи своими именами, проектом: возглавить процесс «германизации» Европы. Пока финансовой, а там, как говорится, «будем посмотреть». Под какие «встречные» услуги? Ведь надо понимать, что и совпадение его взглядов с АДГ никуда, по-видимому, не делось. И это может означать, что на смену «большой» право-левой коалиции ХДС/ХСС с СДПГ придет право-правая — ХДС/ХСС с АДГ, которая сплавит социал-демократов, которых, правда, и не особенно жалко, на политическую обочину. Причем в первой из этих составляющих на ведущие позиции выдвигаются баварцы, куда более консервативные, по сравнению со своими партнерами. О том, к каким историческим параллелям взывает эта перспектива, ниже. Пока же подчеркнем, что все это происходит после почти десятилетия «несознанки» и препирательств, достигших апогея на июньском саммите 2012 года, когда Германия сначала получила, а затем отклонила ультиматум на тему взятия на себя европейских долгов путем выпуска совместных долговых обязательств — евробондов. Тогда в авангарде давления на Берлин выступил альянс политиков и крупного бизнеса, олицетворявшийся Франсуа Олландом и Джорджем Соросом, тесно завязанный на определенные финансовые круги; в Европе в целом, особенно во Франции, где эти связи традиционно наиболее сильные, небезосновательно обращают внимание на три вещи:
— во-первых, что все президенты Пятой республики, начиная с Шарля де Голля, при ближайшем рассмотрении обнаруживали связь своего возвышения с кланом Ротшильдов, а в особенности это относится к Жоржу Помпиду, Франсуа Миттерану, упомянутому Олланду и нынешнему хозяину Елисейского дворца Эммануэлю Макрону, связанному еще и с крупным идеологом глобализма Жаком Аттали, под началом которого он трудился в правительственном Комитете реформ в годы правления Миттерана;
— во-вторых, следует отдельно подчеркнуть, что в 2004 году произошло перераспределение влияния между британской и французской ветвями клана Ротшильдов, в рамках которого на передние позиции вышел парижский Давид де Ротшильд, отодвинувший в тень лондонского Эвелина де Ротшильда;
— в-третьих, в том же 2012 году, за месяц до жесткой полемики между Олландом и Меркель на саммите ЕС, были обнародованы детали покупки принадлежащей ныне здравствующему Джейкобу Ротшильду компанией RIT («Rothshild Investment Trust CP») крупной американской компании RFS («Rockefeller Financial Services»), во главе которой стоял ныне покойный Дэвид Рокфеллер. Маленькое отступление: здесь нужно отметить, что Джейкоб — представитель ранее маргинальной на британских островах ветви клана; в результате конфликта и раскола, произошедшего в 1980 году, Эвелин де Ротшильд изгнал Джейкоба из «семьи», запретив использовать общую фамилию в качестве «брендового» названия своих фирм. «Реабилитация» последнего наступила в 2004 году, в том самом, в котором управление семейным бизнесом было передано из Лондона в Париж. И это характеризует Джейкоба Ротшильда, купившего крупнейшие активы Рокфеллеров, как «агента влияния» французских Ротшильдов в среде британских, подготовившего и эту рокировку центров влияния, которая привела к воссоединению клана. Сама сделка в этом свете тоже выглядела отнюдь не конкурентным поглощением бизнеса Рокфеллеров Ротшильдами, как рядили профессиональные конспирологи, рассуждавшие о «войне кланов», а олигархическим «междусобойчиком» или «договорняком» по распределению сфер влияния. Не останавливаясь на подробностях, которые автор этих строк еще тогда изложил «по горячим следам», отметим, что за этим последовал массированный наезд госструктур США на вовлеченные в эти игры глобальные банки, аналитическую оценку которому тоже пришлось тогда давать безотлагательно. Сложилось четкое впечатление, что в «экстазе» избирательной кампании 2012 года администрация Барака Обамы пропустила удар, и вскоре осознав это, бросилась наверстывать упущенное. Дело, правда, было уже «в шляпе»: очень многие факты и события, как изложенные в этих двух статьях, так и произошедшие после, в том числе нынешние коронакризис и коронабесие, неопровержимо свидетельствовали о том, что клан Рокфеллеров, уступив Ротшильдам бизнес-сферу и финансы, получил тогда на откуп глобальное политическое планирование. («Коронатема», как мы знаем, напрямую связана с находящейся под «кураторством» Рокфеллеров темой народонаселения, внутри которой она пересекается с тематикой ВОЗ, подконтрольной уже ордену госпитальеров, замыкающемуся на правящих в Ватикане иезуитов; поэтому когда Дональд Трамп «разрывает» с ВОЗ, мы понимаем, что «милые» — две руки, управляемые одной головой, когда бранятся и дерутся, как «нанайские мальчики», то тешатся, дурача при этом общественность). Кстати, именно тогда появились и первые «сполохи» нынешнего китайского противостояния с англосаксонским Западом. Это и «дело Бо Силая», подогретое британскими претензиями вокруг убийства в Чунцине, которым управлял опальный ныне политик, английского бизнесмена Нила Хейвуда. И бегство в американское консульство в Чэнду (административный центр провинции Сычуань) руководителя чунцинских правоохранителей Ван Лицзюна. И пересмотр приоритетов глобальных программ Фонда братьев Рокфеллеров, который сменил тему «южного Китая», по сути эксплуатировавшего перспективу разделения КНР, на просто «Китай», что с одной стороны было признанием фиаско прежних планов, а с другой, рисовало новый проект, определенные детали которого проявляются сегодня.
Заметим, что в том же 2012 году, по итогам первого, «кризисного» срока Обамы, достаточно крутые рокировки произошли в России, где к власти отнюдь не без политической и подковерной борьбы вернулся Владимир Путин. И в том же Китае, где к ней в результате цепочки еще более драматичных перипетий, включавших «дела» Бо Силая» и его куратора в Посткоме Политбюро ЦК Чжоу Юнкана, пришел Си Цзиньпин. Именно по всей этой совокупности та сделка Ротшильды — Рокфеллеры, осветившая, подобно «лучу света в темном царстве», анналы и подвалы переплетения на Западе государственных и корпоративно-олигархических интересов, вполне может считаться своеобразным «моментом истины» в глобальных раскладах. Субъективное авторское мнение сводится к тому, что приход в 2017 году к власти Дональда Трампа и развернутая им борьба против того самого, оказавшегося не по зубам Обаме, «deep state», стали продолжением упомянутой провалившейся атаки политических властей США на глобальные банки. С тех пор если что и изменилось, то только в пользу корпоративного истеблишмента, взявшего под свой контроль даже ЦРУ, как этому ни сопротивлялся Трамп, с помощью проведения на пост его директора Джины Хаспел, тесно связанной с группой Vanguard, одной из крупнейших компаний по управлению глобальными активами. Так что дилемма не разрешена до сих пор, и в полный рост стоит в перспективе ближайшего ноября, когда в США будет в очередной раз делаться «судьбоносный» выбор между Трампом и его визави Джо Байденом. По его итогам очень много чего произойдет далеко не только в Америке, но и во всем мире, в том числе в России.
Возвращаясь к теме новых трендов в немецкой политике и раскладов в германских верхах, отметим, что изложенное выше нам потребуется для достройки пазла. Не раз и не два приходилось напоминать, что обособление англосаксов от континентальной Европы, как правило отвечающее германским претензиям на европейское лидерство, предшествует попыткам антироссийской консолидации Старого Света, которая управляется из-за океана. Здесь чуть-чуть притормозим, чтобы напомнить тем, кто считает, будто бы Гитлер «отвязался» от США и Британии, и это-де стало причиной войны Германии на два фронта, что управляющие компании ключевых военно-промышленных холдингов и компаний располагались в США, а немцев и американцев в советах директоров было примерно поровну. Правда, первых потом судили в Нюрнберге, а вторых по умолчанию «вывели за скобки», освободив от преследований. Финансисты же союзников и держав «оси», прежде всего Третьего рейха, дружно и без лишних споров делили прибыль от нацистских завоеваний и грабежа природных ресурсов и культурных ценностей оккупированных стран в базельском Банке международных расчетов (БМР).
Все эти игры в «обособление» западной геополитической «Суши» от англосаксонского геополитического «Моря» с высокой степенью достоверности сигнализируют о начале подготовки крупных перемен, подталкивая которые, глобальная олигархия всякий раз начинает чужими руками очередной «поход на Восток». Запустив процесс и подливая бензин в этот огонь, она дожидается ослабления сторон и выбирает, на чьей стороне и когда именно ей вступить, чтобы продиктовать свою волю. В прошлом веке, когда задача «нейтрализации», разрушения и вовлечения России в образе СССР в западный миропорядок с помощью подобных раскладов решалась «горячими» средствами, в обоих случаях западных олигархических кукловодов ожидало фиаско. В первом случае итоги Компьенского перемирия планировалось закрепить с помощью Версаля, взяв Германию под жесткий контроль на Западе, но развязав ей руки на Востоке. Помешал, однако, Великий Октябрь, который вывел Советскую Россию из-под внешнего управления, не только разрешив социально-классовые противоречия, но и успешно выполнив задачи национально-освободительной борьбы и восстановления суверенитета. Во втором случае никто на Западе не рассчитывал на приход советских войск в центр Европы, предотвратить который, когда спохватились, не смогли ни сепаратные заигрывания западных концептуальных элит с Гиммлером, ни разработка планов продолжения войны против СССР собственными силами (операция «Немыслимое»). Очень показательно: когда в кулуарах Потсдамской конференции американский посол в СССР Аверелл Гарриман, один из ярчайших представителей так называемого «немецкого лобби», продвигавшего интересы рейха в элитах США, с кислой улыбкой поприветствовал И.В. Сталина, сделав советскому вождю натянутый комплимент как раз насчет советских войск в Берлине и на Эльбе, то получил от советского вождя ответ, посадивший его на «пятую точку»: «Царь Александр дошел и до Парижа».
Что сейчас? Первое, что следует осознавать железобетонно. Поскольку пресловутый «русский вопрос», связанный с устранением крупнейшего геополитического конкурента, Западом не решен ни в Первой, ни во Второй мировых войнах, с повестки дня его никто не снимает. Но не менее ясно и другое: времена сейчас иные, и военного решения эта проблема не имеет. Российский ядерный потенциал — обстоятельство неодолимой силы, да и шансов сделать Европу «сильной» у последователей Меркель куда меньше, чем у Трампа вернуть «величие» США. Чтобы стать действительно «сильными», то есть суверенными, Германии как минимум нужно аннулировать секретный Канцлер-акт 1949 года, подчиняющий Вашингтону ее не только внешнюю, но и внутреннюю политику, а Европе в целом — выйти из НАТО или добиться роспуска этой организации. Второе: символический переезд «границы» между Старым и Новым Светом из Атлантики в Ла-Манщ, обозначенный отделением Лондона от Брюсселя, который стал реальностью практически одновременно с приходом к власти Трампа, в ходе голосования по Brexit, отделяя «экономическую машину» континента, никак не влияет на политическую. Зависимость Европы от США сохраняется и символически подчеркивается совмещением в бельгийской столице, на территории одной из стран Бенилюкса, с XVII века считающегося британским плацдармом, штаб-квартир ЕС и НАТО. Это означает, что европейская самостоятельность и «сила» — миф, и Меркель культивирует его исключительно с согласия, а точнее с подачи Вашингтона. И последнему, следовательно, выгоден виртуальный дрейф Европы к показушному, но ни в коем случае не настоящему «суверенитету». Это не более, чем игра в суверенитет, призванная на нынешнем этапе решить ряд тактических задач, например, удержать в орбите ЕС южные страны, недовольные поведением брюссельских властей во время рукотворной пандемии.
Третье, и главное. Ради тактики никто бы эту игру не затевал, хотя бы из-за размера затрат, рисков и издержек. Проще было не запускать эпидемию. Значит, есть и стратегия. Какая? Здесь самое время вспомнить, что отвлекшись от России, Трамп, открыв забрало, бросился в атаку на Китай, и стремительно деградирующие отношения двух этих стран сегодня практически уже превратились в эпицентр глобальной конфликтности, затмив (но не отменив!) традиционное противостояние по линии Вашингтон — Москва. Именно поэтому мы в качестве событий первого порядка выделили встречу Меркель с Зедером. Особенно важна она на фоне упомянутого раскола в ХДС/ХСС, который таким образом преодолевается в глубоко консервативном направлении. Зедер — очень непростая фигура. Протестант по вероисповеданию, вышедший из одной из двух на всю Германию католических земель, он как бы олицетворяет рейнско-баварскую связку, которую выстраивали во второй половине 40-х годов в Западной Германии союзные оккупационные власти. И проделывали это руками будущего первого канцлера Конрада Аденауэра из Кельна и одного из предшественников Зедера на посту баварского премьера Йозефа Мюллера. А еще папского нунция в Мюнхене кардинала Пауля Фаульгабера. Советский биограф Аденауэра Всеволод Ежов, многократно работавший переводчиком на переговорах с его участием, упоминает о пикантной подробности правоцентристского партийного строительства в канун провозглашения ФРГ. Первые ячейки ХДС, созданные в Западном Берлине в инициативном порядке, были «железной рукой» задушены американскими оккупантами, которым кровь из носу нужно было дать ход именно рейнско-баварскому проекту Аденауэра, который, случайно или нет — это дискуссионный вопрос — копирует связку Баварии и Северного Рейна в конце XVIII века, когда создавался орден иллюминатов. Все очень хорошо помнят и любят приводить в качестве примера показательный разгром ордена в 1785 году баварским курфюстом Карлом Теодором при непротивлении Святого престола, который сильно «доставало» увлечение основателя иллюминатов Адама Вейсгаупта соединением оккультных практик с политическими технологиями иезуитов. Но гораздо меньше откровенности мы наблюдаем там, где упоминается, что у иллюминатов, переоформленных впоследствии в ложу Великого Востока, имелись еще два центра. Один во Франкфурте-на-Майне, на родине Ротшильдов, которые его финансировали. Другой — в Кельне, где была принята нередко объявляемая «фальшивкой» Кельнская хартия иллюминатов, «приговорившая» к казни в ходе будущей Великой Французской революции Людовика XVI. Показания на Аденауэра, которые дал в советском плену один из сотрудников четвертого управления РСХА (гестапо) Карл Нойгауз, однозначно свидетельствуют, что Аденауэр работал как на нацистов, так затем и на союзных оккупантов. Если конкретнее, то на американцев, ибо англичане по внутреннему «распределению сфер ответственности» «отвечали» за СДПГ и ее трансформацию из марксистской партии в некую «бледную» копию британских лейбористов.
Еще один штрих биографии возможного будущего германского лидера — связь Зедера с Нюрнбергом, который все помнят по одноименному международному трибуналу, что подвел черту под преступлениями нацизма и призвал его бонз к ответственности. Почему исторический трибунал проходил именно там? Потому, что Нюрнберг — нацистский партийный центр, где проходили все съезды НСДАП, начиная с 1927-го и кончая 1938 годом. Логика, которой победители руководствовались в 1946 году, понятная: зло должно быть наказано там, откуда оно вышло. Логика — и символика — возвышения Нюрнберга сегодня — прямо противоположная: это жажда реванша. Ничего случайного в большой политике не происходит: «если звезды зажигают, то это кому-то нужно».
Наконец, главное. Партийную карьеру именно в ХСС Зедер сделал под влиянием идей Франца-Йозефа Штрауса, полузабытого старшими и незнакомого младшим поколениям крупного западногерманского политика из Баварии, идеолога специфических правых взглядов, возглавлявшего целый ряд федеральных министерств, а также баварское земельное правительство. В СССР его считали закостенелым реваншистом; действительность же была куда круче. Именно Штраус вместе с рядом правых и крайне правых французских политиков подняли на щит идею де Голля о Европе «от Атлантики до Урала», выступив за распространение франко-германской «оси» европейской интеграции на СССР. Точнее, на европейскую часть нашей страны; это гораздо позже, после владивостокской встречи советского лидера Леонида Брежнева и президента США Джеральда Форда в 1974 году, возникнет паллиатив «от Атлантики до Владивостока», предполагающий как бы сохранение будущего «трансформированного» СССР в прежних границах, что, как мы знаем, осталось на бумаге. Подоплека же формулы де Голля, подхваченной Штраусом и ему подобными, — разделение СССР на европейскую и азиатскую части. С включением их в разные «мировые блоки», из которых планировалось создать конфигурацию «нового мирового порядка». Случайно ли свою единственную поездку в СССР Штраус менее, чем за год до смерти совершил в декабре 1987 года, и был принят Горбачевым, путь к власти которого, в 1984 году, помимо аудиенции у Маргарет Тэтчер, лежал и через Вену, где его партнером по переговорам (точнее, по сговору) был ныне покойный Отто фон Габсбург. И именно с этой династией связывался альтернативный нацизму вариант европейского объединения под «немецкий мир» («проект Пан-Европа»). А если «отмотать» еще назад, в 1945 год, то именно Вена по планам Гарри Трумэна, сменившего на президентском посту Франклина Рузвельта, скончавшегося очень «вовремя», предполагалась на роль столицы некоего «Южно-Германского государства», «не связанного» с фашизмом, в точности повторявшего контуры Австро-Венгерской империи. И тем самым предвосхищавшего попадание в сферу советского влияния значительной части Восточной и Юго-Восточной Европы.
Поборники, если не подельники, Штрауса в лице адептов «сброса национальных окраин» и объединения «славянского ядра» с Европой нашлись и у нас, сыграв впоследствии не последнюю роль в развязывании «перестройки» и разрушении СССР. Причем, несмотря на то, что эквивалентом невыполнимости этого проекта стало размещение в 1982 году на территории ФРГ американских РСД «Першинг» и «Томагавк». За объединением Германии, которым политкорректно именуется поглощение Западом ГДР, сданной «лучшим немцем» Горбачевым, с немецкой стороны стояли разные, в том числе вполне определенные структуры экс-сотрудников СС и СД, которые после разгрома Германии собрал «в кучу» Отто Скорцени при поддержке Ватикана, испанского диктатора Франко. При молчаливом, но заинтересованном молчании западных элит и властей, эти силы оказали максимальную поддержку Гельмуту Колю в его «объединительной» миссии, в том числе на уровне обеспечения безопасности его решающих переговоров с «пятнистым» капитулянтом в Ставрополе. В быту план европейской, точнее неонацистской интеграции с участием части республик СССР, который сам Горбачев, в отличие от де Голля, называл «европейскими Советами», именуется «проектом Париж — Берлин — Москва». По сути это не что иное, как план «второго издания» Генерального плана Ost. И мерой поддержки этих планов в современной России служат дискуссии вокруг продвижения либеральными кругами в нашей стране проекта двух десятков агломераций, в которые сгоняется население, а остальную территорию сдают в долговременную аренду и концессии западным государствам и монополиям. Случались на этой «ниве» как системные, так и совсем уж отмороженные паллиативные проекты, которым в свое время также приходилось давать оценку (https://iarex.ru/articles/52232.html, https://iarex.ru/articles/52233.html и https://iarex.ru/articles/52236.html).
Тэтчер, яростная противница «объединения Германии», что стоило ей поста премьер-министра, в своих мемуарах «Искусство управления государством» приводит малоизвестный широкой общественности документ ХДС/ХСС, именуемый «Размышления о Европе». «Единственную возможность предотвратить возврат к нестабильной довоенной системе, где Германия оказывается на границах между Востоком и Западом, дает интеграция центрально‑ и восточно-европейских соседей Германии в европейскую послевоенную систему и налаживание широкомасштабного сотрудничества с Россией…, — показательно говорится в документе «Размышления о Европе», обнародованном 1 сентября 1994 года, в годовщину начала Второй мировой войны. — Если европейская интеграция не будет развиваться,соображения собственной безопасности могут вынудить или подтолкнуть Германию к самостоятельной стабилизации Европы традиционным путем».
Имеются и более ранние документальные свидетельства германских «интеграционных» амбиций, датированные концом XIX века: «В Европе возрождаются этносы, совершенно игнорируемые или забытые вплоть до сегодняшнего дня, которые заставляют уважать свою национальность…, — читаем в одном аналитическом документе, который циркулировал по немецким «верхам» во времена позднего Бисмарка. — Необходимо выделить этнический субстрат из его государственной оболочки, прежде чем приступить к новым комбинациям». Под эти идеи, объединенные стратегией преобразования «Европы стран и народов» в «Европу регионов и племен», сегодня подведена мощная идеологическая и организационная база, известная как «еврорегионализация», ядром которой является Совет Европы со всей системой образующих его структуру институтов, включая ПАСЕ. С Россией у Совета перманентный конфликт, но мы почему-то никак не можем поставить крест на участии в этой и других подобных организациях.
То, что сама идея Совета Европы была предложена в 1946 году Уинстоном Черчиллем, а в 1949 году Совет уже заработал, по сути одновременно с созданием НАТО и ФРГ, говорит, что управляющие центры того, что именуется «европейским проектом», расположены не в Германии и не во Франции. Не секрет, что реальной стратегической «осью» Запада является натовский вектор Вашингтон — Лондон — Берлин. Поэтому доморощенным пропагандистам «европейского проекта» неплохо бы иметь в виду, что мифологическая ось Берлина с Парижем и Москвой так или иначе превратилась бы в инструмент атлантического контроля над нашей страной, ее внешней и внутренней политикой. Как уже отмечалось, в 80-х годах прошлого века США выступили против этого вектора, разместив в ФРГ свои ядерные РСД. Что если сегодня ситуация поменялась, и одной из целей, преследуемых организаторами американо-китайской конфронтации, является развязывание рук европейским элитам для осуществления хорошо подзабытого, но не сданного в архив плана? Почему такой невероятный «кульбит» с разворотом на 180 градусов совершила Меркель, причем, перед своим уходом, как бы расчищая дорогу и облегчая путь «новым силам», делая за них «техническую» работу? Случайно ли именно ФРГ и Франция, а не США, представляют Запад в Нормандском формате урегулирования в Донбассе? И к чему апеллируют в переговорных кулуарах оппоненты нынешнего киевского режима на самой Украине? К тому, что Киев при нынешней несговорчивости рискует стать заложником российско-европейского сближения? Они в курсе того, что говорят? Или догадываются? Или просто гадают «на кофейной гуще»? И насколько такой вариант переформатирования глобального геополитического пространства в интересах России, российского и других постсоветских народов, которым нужна полноценная реинтеграция, а не роль «гумуса» в элитных играх?
Надо отдавать себе отчет в том, что прямого и однозначного ответа на эти вопросы мы сегодня конечно же не получим, судить о ситуации придется по косвенным признакам. Поэтому автор видит свою задачу максимально скромной: привлечь к данному кругу вопросов общественное внимание, запустив полноценную дискуссию. В конце концов, обновленная Конституция настоятельно требует скрупулезной инвентаризации всех ранее разработанных концептов и стратегий.
Павленко Владимир
