Решение турецких властей об исламизации ставшего в середине 1930-х годов музеем собора Святой Софии в Стамбуле вызвало широкий резонанс в Турции и за её пределами.
Относительно религиозно-исторического значения смены статуса музея на мечеть надо заметить, что последнее христианское богослужение в соборе Святой Софии – Премудрости Божией православные греки совершили в ночь на 29 мая 1453 года. На следующий день Константинополь был захвачен турками-османами. В том же году православный Софийский собор был обращён в мечеть. В 1935 году Ататюрк, проводя политику секуляризации, подписал декрет о создании музея Айя-София и выселении оттуда мечети. А 10 июля 2020 года президент Турции Эрдоган совершил обратный ход – подписал указ, отменяющий музейный статус бывшего собора и превращающий музей снова в мечеть.
В связи с очередной сменой статуса выдающегося культурно-исторического памятника имеет смысл взглянуть на это событие не только в религиозно-историческом аспекте, но и в свете текущей общественной обстановки в Турции.
Согласно официальной статистике, на 31 марта 2020 года государственный долг Турции составлял 431 миллиард долларов. Этот огромный груз для турецкой экономики не смогли облегчить ни 12 миллиардов, полученные от контрабандной торговли с режимом Фаиза Сараджа в Триполитании, ни финансовое сотрудничество с Катаром. Контролировать инфляцию турецкой лиры становится все сложнее. Эпидемия коронавируса лишь обострила социально-экономический кризис. Рост цен на продовольствие и практически на все виды товаров в Турции таков, что вызывает озабоченность и властей, и широких общественных кругов.
В Турции нет оппозиции, способной консолидировать недовольных. Кроме того, проведенная президентом после неудачной попытки переворота в 2016 году чистка военно-полицейского аппарата, государственных служб, университетов, а также постоянная борьба с инакомыслием свели к минимуму вероятность повторения попыток путча.
Нельзя не отметить и изменения социокультурного характера, происходящие в турецком обществе. В стране уже не одно десятилетие осуществляется посткемалистский идеологический проект, призванный воспитать поколение, которое видит себя «внуками османов». Представления турецких властей о предпочтительном морально-идеологическом климате в обществе исходят из того, что это должен быть синтез тюркизма (турецкого национализма) и исламизма. Причём кемалисты, последователи создателя турецкого государства Мустафы Кемаля Ататюрка, достаточно спокойно смотрят на идущий в стране процесс перемен, а кандидат в президенты Турции от кемалистов, набравший на предыдущих выборах более 15 миллионов голосов (30%), в своё время заявил, что с радостью согласился бы совершить намаз в соборе Святой Софии, «если ему отправят приглашение».
Кемалисты в Турции, они же сторонники светского образа жизни, имеют свои культурно-бытовые особенности. Они придерживаются более свободного стиля поведения, живут фактически кластерами, не ограничивают себя в употреблении алкоголя (особенно традиционной анисовой водки ракы). В Измире, например, или стамбульском районе Кадыкёй, где концентрация кемалистов довольно высока, они имеют заметное политическое и культурное влияние. Жизнь кластерами – это способ уменьшить идеологическое напряжение. Однако даже с учётом того, что давление на сторонников светского образа жизни растёт, они не выступают открыто оппонентами правящего режима. Националистический фон – данность современной Турции. И если в стране наблюдаются политические противостояния, то, как правило, между разными видами национализма. В таком общественном климате самым сложным оказывается положение религиозных и национальных меньшинств.
…Выбранная для начала намазов в бывшем соборе Святой Софии дата 24 июля – это очередная привязка к исторической символике: именно в этот день в 1923 году был подписан Лозаннский договор, установивший новые границы Турции, проигравшей в Первой мировой войне, и юридически оформивший распад Османской империи. Такую привязку можно рассматривать как указание на то, что принцип «Турция – для турок» если и трансформируется, то только в «Турцию – для турок-суннитов».
Можно сказать, что выверенная государственная идеология, если считать таковой неоосманизм, оправдала себя. По крайней мере, в краткосрочной перспективе. Однако остаётся вопрос: как долго слабеющая экономика будет способна выдерживать усилия, предпринимаемые Анкарой с целью нарастить политическое влияние Турции в странах, ранее входивших в состав Османской империи? И что произойдёт, когда противоречия между политикой и экономикой в Турции достигнут критической точки? Как сложится общественно-политическая ситуация? Ну а если у турецкого лидера всё-таки получится превратить Турцию во второе издание Османской империи, то крупных геополитических потрясений, похоже, не избежать.
