В России общественные протесты часто значат не то, что им приписывают
Два дня митингов в Хабаровске, происшедших в выходные, превратились в главное политическое событие, заставив забыть собственно судьбу арестованного губернатора края Сергея Фургала. Сам факт того, что на улицы краевого центра вышли почти 30 тысяч человек с протестными лозунгами, потряс воображение многих диванных экспертов, оживил надежды внепарламентской оппозиции на то, что «народ просыпается».
Но насколько происходящее на Дальнем Востоке отвечает мере удивления одних и ожиданиям других? Нет ли преувеличения и у первых, и у вторых? И насколько могут быть серьёзными последствия?
Обратимся к событиям последних лет — на том же Дальнем Востоке. В сентябре 2018 года кандидат от партии власти Андрей Тарасенко не смог победить на губернаторских выборах в соседнем Приморском крае, которые превратились в громкий скандал и результаты которых пришлось отменять. Тогда тоже последовали митинги, подключились представители оппозиции — КПРФ и непарламентской из Москвы. А чем всё кончилось? Кремль взамен одного провалившегося губернатора-назначенца прислал другого назначенца — Олега Кожемяко. Повторные выборы в декабре провели уже с минимизацией всех рисков, Андрея Ищенко — кандидата от КПРФ, который чуть было не победил в сентябре, на них не допустили.
И избирательная кампания прошла как по маслу: Кожемяко получил свои 62%. Никаких протестов против навязанного из Москвы кандидата, против нечестного недопуска на выборы и прочего. Оказалось, что бурлящий вулкан очень легко можно успокоить ничтожной подачкой, в данном случае — отменой итогов голосования и присылкой доброго барина вместо недоброго. И всё — Приморье, по крайней мере на два года, исчезло с протестной карты.
Почему в случае Хабаровска следует ожидать иных результатов? Да, на Дальнем Востоке недовольство политикой центра — давно устоявшийся элемент регионального сознания. Этому способствует множество причин. Однако есть ли там представление о какой-то альтернативе, образ желаемого будущего, условно говоря, в виде Дальневосточной республики? Или, может быть, люди видят альтернативу нынешнему политическому режиму в стране? Стоит ли принимать стихийно выплеснувшееся раздражение населения за какие-то долговременные тенденции?
Да, арест губернатора, как оказалось, популярного, спровоцировал демонстрации и шествия, причём назвать их в полной мере «стихийными», наверное, будет неправильно. Оперативно подготовленные плакаты, организация митингов были бы невозможны без инициативной группы, которую образовали помощники Фургала.
Думается, сторонники и сотрудники арестованного главы края сами не ожидали такого резонанса. Менее всего он нужен был ЛДПР и Жириновскому. Бывшие чиновники из краевой администрации, спровоцировавшие шествия, сегодня уже сами призывают к сдержанности. ЛДПР поспешила откреститься от демонстрантов в Хабаровске. А вот именно резонанс и стал «стихийным», показывающим градус раздражения людей. Но, повторимся, раздражение это ситуационное, безусловный рефлекс на арест губернатора, возможность сравнительно безопасно показать фигу власти, которая далеко и которая не занимается тем, что положено, и мало уделяет внимания своей окраине. Не более того.
Подберёт сейчас Москва новую кандидатуру наподобие Кожемяко, сильного и знающего, и что — продолжатся протесты? Люди будут бастовать, митинговать? Разумеется, нет. Думается, и новый исполняющий обязанности — кого бы не назначали на эту должность, получит примерно те же 62% на очередных выборах.
История России после 1999 года знала множество региональных конфликтов, достаточно вспомнить и захват администрации в Черкесске в 2004-м, знала и избрание оппозиционеров мэрами в 2012–2013 годы — и в Ярославле, и в Петрозаводске, и в Екатеринбурге. И как это влияло на политическую устойчивость власти? Никак. Через некоторое время оппозиционеры оказывались либо в тюрьме, либо их выдавливали тем или иным способом из их кресел, и никто уже на их защиту не становился. Тот же Фургал первым делом поспешил заверить Кремль в своей лояльности, и, как показывает ставший достоянием гласности его разговор с полпредом Юрием Трутневым, работал только на «рейтинг президента».
Вывод может быть один — не стоит принимать локальные протесты за всеобъемлющую тенденцию. Чтобы они были таковыми, нужны не просто недовольство и раздражение людей, но их вера в возможность достижения своих целей, причём эти цели не должны сводиться к замене плохого барина на хорошего, вера в безопасность для протестующих и отсутствие для них негативных последствий и вера в то, что власть слаба и сопротивляться не станет. Ни одного из этих факторов в современной России не наблюдается. Так что, думается, случившиеся события в Хабаровске вскоре исчезнут из информационной повестки дня.
Максим Артемьев
