Период активных демонстраций в Сербии закончился после пяти дней спонтанных народных протестов. Их причиной послужило не только введение и поспешная отмена комендантского часа в целях борьбы против COVID-19, но и непоследовательная косовская политика президента Александра Вучича и ряд коррупционных афер, которые накопились за восемь лет его правления.
Граждане Белграда взбунтовались в среду, 8 июля, когда президент Вучич обратился к гражданам по всем национальным телеканалам в связи с ухудшением эпидемиологической ситуации в Сербии. Его тон был резок, агрессивен. Большинство граждан и до его обращения обвиняло власть в новой волне COVID-19, так как после введения в марте и апреле комендантского часа все ограничения были внезапно сняты после майских праздников. Сербия из авторитарного «китайского сценария», неприменимого в европейском обществе, перешла в ряды COVID-диссидентов. Государственные СМИ, эпидемиологи, близкие к власти, которые вошли в состав Кризисного штаба за борьбу против COVID-19, уверяли граждан Сербии, что «вирус ослаб» и опасность миновала. В Белграде перед полными трибунами был даже организован футбольный дерби между «Црвеной звездой» и «Партизаном», на котором присутствовало около 50 тысяч людей — это было самое многочисленное собрание в Европе с начала эпидемии. Все это делалось, поскольку президент Вучич любой ценой хотел провести выборы, что, в свою очередь, было связано с косовскими переговорами, которые должны были пройти в Вашингтоне (об этом речь шла в предыдущей статье).
За это время произошел ряд серьезных изменений, которые привели к возвращению косовских переговоров из Вашингтона в Брюссель, под эгиду ЕС. Главным из них было обвинение президента непризнанного Косово Хашима Тачи в военных преступлениях со стороны спецпрокуратуры в Гааге. Представители администрации Трампа, Ричард Гренелл и Метью Палмер, которые курировали вашингтонские переговоры, все надежды возлагали именно на Тачи и Вучича. Когда Тачи выпал из игры, перспективы вашингтонских переговоров, которые этой осенью должны были закончиться некой «большой сделкой» — фактическим признанием Косово с коррекцией границ между Сербией и Косово, стали вовсе туманными. В итоге Вучич был вынужден отправиться на саммит в Париж, который был организован лидерами Франции и Германии — Эммануэлем Макроном и Ангелой Меркель, где Вучич и премьер-министр Косово Авдулла Хоти согласились, что в долгосрочной перспективе финальная фаза брюссельских переговоров должна содержать «международный договор» между Сербией и Косово. Речь и тут идет о признании независимости Косово, хоть и без каких-либо изменений границ, но этот процесс растянется на годы, в отличие от вашингтонского, который должен был закончиться признанием Косово этой осенью.
Конечно, президент Вучич не был в курсе того, что противники вашингтонских переговоров из ЕС пойдут так далеко, что даже обвинят Тачи в военных преступлениях. Он надеялся, что в схватке Трампа и ЕС, президент США окажется сильнее, но его надежды себя не оправдали. В конечном итоге выборы были организованы, все ограничения в связи с эпидемией сняты, что, конечно, привело к новой вспышке коронавируса. Вместо того, чтобы постепенно вводить разумные ограничения, такие как запрет на массовые мероприятия, президент Вучич в июле начал выступать с очень резкой критикой граждан Сербии, обвиняя их в новой волне эпидемии. На первой неделе июля Вучич приказал закрыть все общежития в Белграде, что немедленно вызвало студенческие протесты. В течение двух часов Вучич отменил свое решение, и протесты на этом закончились. Президент Вучич повторил свою иррациональную и трудно объяснимую ошибку, когда на следующей неделе объявил о введении комендантского часа. Комендантский час в демократических государствах, высшей ценностью которых является законность, не вводится без провозглашения чрезвычайного положения в стране, просто потому, что главе государства так захотелось в данный момент. Президент Сербии на следующий день, девятого июля, снова передумал и отменил свое решение о комендантском часе, в этот раз из-за волны народного гнева.
Тогда на улицы Белграда спонтанно вышли десятки тысяч молодых демонстрантов. Они собрались перед зданием сербского парламента — Народной скупщины, в которой, к сожалению, для народа уже давно нет места. Логично, что демонстранты собрались именно тут, потому что это здание, построенное по проекту архитектора из белой русской эмиграции Николая Краснова, представляет символический центр власти в Сербии. Здание Скупщины находится в самом центре города, перед ним достаточно объемный, по белградским меркам, парк и плато, которые потенциально могут вместить большое количество людей. Часть демонстрантов вошла в пустое здание Скупщины, после чего были задействованы многочисленные отряды Жандармерии (сербская версия ОМОНа в РФ), которые стали применять грубое насилие над всеми демонстрантами, не только теми, что находились в здании парламента. Именно тогда были сняты кадры того, как Жандармерия избивает молодых людей, просто мирно сидящих на лавочке в парке перед Скупщиной. Таких сцен на улицах Белграда не было со времен массовых протестов 90-х.
Сербская оппозиция, которая бойкотировала недавние выборы, не сориентировалась в первый день, народные толпы не принимали участия политиков, думая, что к политическими изменениями можно привести только через народный бунт. Это оказалось ошибкой, потому что любые протесты требуют четкого руководства и целей. Анархия хорошо смотрится по телевизору, но к смене власти не приводит. В свою очередь сербская оппозиция сама не был готова возглавить протест, который бы содержал тактики насильственной смены власти. Один из лидеров оппозиции Вук Еремич попытался усмирить гневных демонстрантов, что толпа недоброжелательно приняла, и он был вынужден покинуть протест.
Во второй день протестов собралось еще больше молодых демонстрантов, что было прямым следствием беспощадного насилия сербского ОМОНа в предыдущий вечер. Сербская желтая пресса «Курир», «Ало» и телеканалы, близкие к режиму, например «Пинк», стали распространять ложные новости, что российские спецслужбы и агенты стоят за протестами. Конкретно в качестве русского агента упоминался Младжан Джорджевич, сотрудник одного из лидеров оппозиции Драгана Джиласа. Даже сам президент Вучич на пресс-конференции вечером 8 июля на вопросы журналистов сербских прозападных СМИ, в которых они напрямую обвиняли Россию в происходящем, не отбросил их утверждения, а почти согласился с ними, сказав, что присутствие российских граждан на демонстрациях подозрительно и что это надо тщательно исследовать. На эти обвинения отреагировал российский посол в Белграде Александр Боцан-Харченко и МИД РФ, выразив по этому поводу возмущение. Реакция самого президента Сербии и тот факт, что данные СМИ являются прорежимными, свидетельствуют о том, что именно из кабинета президента Вучича пришли данные обвинения против России. В упомянутых СМИ, близких к власти, уже прошел ряд передач с участием прозападных активистов и даже членов Сербской прогрессивной партии (СПП) Александра Вучича, которые продвигали нарратив об участии России в организации протестов. Среди них выделяются Елена Милич, директор проамериканской НКО «ЦЕАС», Дарко Трифунович, профессор из Баня Луки, который придерживается исключительно русофобской позиции, а среди членов СПП — Горан Весич, неофициальный мэр Белграда, Милош Вучевич мэр Нови-Сада и вице-президент СПП, Небойша Бакарец и Драган Шормаз.
Александар Вучич уже 10 июля присутствовал на саммите в Париже, и ему было выгодно обвинять Россию, чтобы доказать свою лояльность Меркель и Макрону. Конечно, Вучичу также нужно было обвинить какую-то иностранную спецслужбу в протестах, это никак не мог быть просто народный гнев, вызванный его иррациональным поведением, и только российский след подходил в данный момент. Во второй день протестов сербский ОМОН применял еще больше силы, чем в предыдущий. На съемках, которые обошли мир, видно, как большая толпа ОМОНовцев избивает сербского демонстранта, который беспомощно лежит на улице. Сербская оппозиция призвала остановить насилие, обвиняя власть в том, что ее агенты инфильтрировались в ряды демонстрантов и что именно они, а не демонстранты оправдывают насилие полиции. Это была ошибочная тактика, хотя, наверное, заявления оппозиции были в большей мере правдивыми. Оппозиция должна была осудить насилие спецподразделения полиции и полностью поддержать демонстрантов, как поступала в 90-х, и это единственный правильный путь поведения. Такими заявлениями она испугала и разочаровала демонстрантов, что в сочетании с грубым полицейским насилием привело к значительному спаду интенсивности протестов.
Третий день протестов уже являлся ненастоящим протестом, а своеобразным перформансом, в котором перформансисты просто сидели в парке перед Скупщиной. Их поведение напоминало стояние на коленях в США, а сербская АНТИФА активно призывала сербских граждан сидеть в знак протеста. Для этого собралось несколько тысяч либеральных активистов, а к ним присоединилась и сербская оппозиция, чувствуя, что это нейтральный момент для появления на протестах. Очевидно, что большинству молодых сербов правого направления не понравился такой унизительный перформанс, и многие из них тогда поняли, что протесты закончились и тут нечего больше делать. В следующий, четвертый день Вучич уже был в Париже, согласился на продолжение брюссельских переговоров, и прозападные СМИ, которые освещали протесты, такие как американский телеканал «N1», уже стали показывать протесты как сборище диких фашистов, к которым нельзя присоединяться. Режим этим в полной мере воспользовался, применив очередной раунд насилия, но меньшей интенсивности, чем в первые два дня, и арестовал последнюю часть сербских демонстрантов, очевидно, с самой сильною волей, раз они появились на демонстрациях и после «посиделок в парке».
Пятый день протестов уже тяжело называть таковым, потому что вечером 11 июля собралось всего несколько тысяч демонстрантов. Ядро активных протестующих или сидит в тюрьме после трех дней ОМОНовского беспредела, или разочаровано фактом, что их борьбу против режима никто не поддерживает в полной мере, включая сербскую оппозицию. Протестный потенциал в Белграде сохраняется, возможно, что оппозиция возьмет инициативу на себя и превратит это спонтанное недовольство граждан в очередную волну протестов, которые уже проходили в столице Сербии в 2017—2019 годах и тогда к конкретным результатам не привели. В заключение можно сказать, что ни сербская оппозиция, ни российские спецслужбы не стоят за протестами — это были народные протесты. Более того, сербская оппозиция не то, что не поддерживала активные методы борьбы со стороны демонстрантов, а пыталась всячески понизить их интенсивность, чтобы можно было к ним присоединиться и перехватить инициативу. Сербская оппозиция была совершенно не готова возглавить полноценные протесты в данный момент, и обвинения режима в том, что лидеры оппозиции стоят за протестами, являются, к сожалению, ложными.
Вучич этот раунд демонстраций пережил, хотя эти протесты были самые непредсказуемые и опасные для режима до сих пор. Однако иррациональное поведение президента Сербии обязательно повторится в будущем, это предопределено его неконтролируемым характером, и новые волны демонстраций являются неминуемыми. По-видимому, слова президента о том, что Сербию ожидают «непростые лето и осень», окажутся абсолютно точными.
Джокич Александар, ассистент кафедры сравнительной политологии ФГСН РУДН
