|
Как всякий воспитанный русский человек я стесняюсь говорить на тему межполовых отношений вообще и гомосексуальных отношений паки и паки. Вид мужчины, который одет как женщина и ведёт себя как женщина, особенно напоказ, вызывает у меня чувство неловкости. Того самого столь прославленного в русских социальных сетях "испанского стыда" – мне неловко за этого человека, за себя, что его вижу, за всех окружающих, которые вместе со мной вынуждены делать вид, что ничего особенного не происходит, потому что воспитанный человек не должен подчёркивать чужой неловкости… Это чувство неловкости – максимум доброжелательности, на которую я, сказать честно, способен по отношению… к столь своеобразным людям.
Однако наши западные партнёры настаивают, что разговаривать "об этом" совершенно необходимо, причём тема "равноправия" (на самом деле преимущественных прав) является важнейшей и ни в коем случае не личной, но общественно значимой. Более того, они убеждают нас и весь мир в том, что эта тема – важнейшая в социологии, современной политике, стержневая, когда речь идёт о гражданских правах и свободах, и вообще важнее, чем практически любая другая тема, кроме, может быть, темы взаимоотношений белых и цветных граждан.
Права человеков
Вот и дискуссию о том, насколько плоха будет новая российская Конституция, представители Запада легко и непринуждённо свели к тому, что она будет гомофобной. Мне уже приходилось писать в Царьграде о различиях в той критике, которой российские либералы подвергают новую путинскую Конституцию. Обращаясь к согражданам, они говорят об авторитаризме и напирают на "обнуление" президентских сроков. Со своими западными союзниками же беседуют о том, что интересно там, а именно о страшной опасности, которой грозит неподчинение России международным надгосударственным органам власти.
Наши западные партнёры настаивают, что тема "равноправия" (на самом деле преимущественных прав) является важнейшей и общественно значимой. Фото: Pavlo Gonchar/Keystone Press Agency/Globallookpress
Эти органы озабочены судьбой ЛГБТ (каждый раз приходится гуглить, чтобы вспомнить, что обозначает буква Т в этой аббревиатуре, – это "трансгендеры") больше, чем многими другими вопросами. Потому что, как сказал экс-президент США Билл Клинтон, "права человека – это права геев". Потому что на этом понимании зиждется здание современной западной культуры.
Именно поэтому так расширился масштаб "гей-парадов", которые начинались когда-то как политические акции против официальной дискриминации этих самых. Теперь тема "гей-прайда" (демонстративная похвальба собственной "гей-гордостью") расширилась до "месячников" ЛГБТ. И вот по случаю текущего гей-месяца американское и английское посольства в Москве вывесили – рядом с государственными – радужные флаги. Практически одновременно в радужные цвета окрасили свои логотипы две компании – крупнейший производитель автомобилей ВМW и российская сеть ресторанов японской кухни "Тануки".
Наверное, по чистой случайности это произошло в тот момент, когда началось всенародное голосование по поправкам в разные статьи Конституции России.
Реакция российской публики была предсказуемо неприязненной и отчасти даже болезненной. По сути, благонамеренные люди разделились на два лагеря, впрочем, доброжелательных друг к другу. Одни полагали, что, поскольку нас оскорбили, следует ответить симметрично, указав российским посольствам в США и Великобритании тоже вывесить из окон что-либо оскорбительное для хозяев. Скажем, с учётом расовых волнений, флаги Конфедерации южных штатов. Другие отмечали, что англосаксы вывесили на своих здания свои флаги, на что имели полное право. Флаги эти точно указывают, кто они такие, и это понимание настолько завершено, что к нему ничего не нужно добавлять. Ну да, они... (непечатное, но исчерпывающим образом описывающее сексуальную и социальную роль слово) – так мы к ним и должны относиться, разговаривать не о чем.
Однако англосаксы не "троллить" нас собрались. Они выступили, если смотреть на вещи с их собственной точки зрения, со злободневным политическим высказыванием. Более того, высказыванием социологически и политэкономически выверенным, отражающим отношение западного мира к важнейшей части своей идеологии.
Потому что спор идёт вовсе не о том, позволительно ли мужчине в публичном пространстве носить платье с декольте и женские украшения. И тем более не о том, чем свободные взрослые люди занимаются в собственных спальнях. Спорят о том, в какую сторону развиваться обществу и, более того, – о том, следует ли позволить человеческому обществу вообще продолжать существовать.
Потому что homo sapiens sapiens – млекопитающее, у него два пола, и этакое устройство необходимо для продолжения рода. А когда общество решает, что два пола – это совершенно недостаточно и помимо биологических полов существует неопределённо большое число "гендеров", то есть социальных ролей, связанных с мужчинами и женщинами, но небиологического происхождения и сущности, это означает, что общество не заинтересовано в том, чтобы дети рождались. Более того, оно заинтересовано прямо в обратном – чтобы взрослые люди развлекались, устраивали "парады гордости", сходились и расходились друг с другом напропалую и в любых сочетаниях… Нет, не в любых. Только в таких, которые гарантируют от деторождения. Обычные отношения обычных людей, обычное влечение друг к другу юношей и девушек – это немодно и, более того, это, выходит, социально неодобряемо.
Да, но почему и с какой стати? Рискну предположить, что на самом деле всё очень просто. Политэкономически просто. Протестантское общество было чадолюбиво, пока экономический рост означал рост производства, а производству требовалось всё больше и больше людей. Для этого нужны были большие патриархальные семьи со счастливыми матерями-домохозяйками и трудолюбивыми мужественными отцами. Дети должны были ходить в школы и получать образование, достаточное для работы на всё более сложном производстве. Всех этих людей имело смысл хорошо лечить, потому что здоровый работник дороже и полезнее больного. Кроме всего прочего, для защиты и нападения нужны были многочисленные армии, состоящие опять-таки из здоровых и неглупых солдат. Для такого общества пропаганда гомосексуализма могла быть только злом, и потому те же англичане, совершенно ничего не стесняясь, пытали своего великого учёного Тьюринга, наплевав на все его заслуги по дешифровке немецких радиограмм во время Второй мировой войны. Пытали и довели до смерти только за то, что он – возможно, по доносу сослуживца, – был "немножко с левой резьбой".
Они очень-очень хотят нам добра
Однако во второй половине XX века всё изменилось. Производство становилось всё более автоматизированным. Затем всё меньше этого производства оставалось на территории западных метрополий. Армии становились высокотехнологичными и малочисленными. Образованных и нормальных граждан просто нечем стало занимать. Выпускники университетов обслуживают посетителей в кафе и моют площади старинных городов, а то и сидят на пособии. Оплачиваемая работа теперь роскошь. Ту, что есть, дёшево и сердито делают мигранты из более бедных стран. Города англосаксов наполняются white-trash – "белым мусором", деклассированными людьми. Не нужными никому и самим себе тоже. Сама основа экономики Запада – это теперь не производство, но только и исключительно финансовый капитал, деньги делают деньги, и много людей для этого не нужно. Сначала не нужно много образованных, потом и вовсе никаких не требуется. Белые безработные – это же просто статья расходов, издержки.
Конечно, тут задумаешься о "гендерных исследованиях". Потому что нельзя просто взять и всех стерилизовать. Нужна идеологическая основа.
Ну а на следующем этапе идеология проникает в общество так глубоко, что оно искренне начинает верить, что речь идёт не о самоубийстве, не о прекращении течения жизни, а о защите прав и свобод. Клинтон не лгал, не лукавил. Он действительно думал то, что говорил. И американцы-англичане со своими радужными флагами искренне уверены в том, что хотят нам добра. У них же так хорошо жить – с их школьными программами, когда восемнадцатилетние выпускники массово функционально неграмотны, но зато все точно знают, что такое "гендерфлюид".
Они хотят нам добра. Просто чтобы мы тихо и радостно вымерли. Как уже начали делать они сами.
Что до меня, мне, помимо прочего, очень обидно, что чудесный детский символ чистоты и радости, радуга, теперь означает чёрт знает что такое и совершенно противоположное любому радостному детству. Как бы так сделать, чтобы ЛГБТ (или как им угодно себя называть) там, у себя, бегали как хотели, а у нас тут радуга была радостью юных людей и означала обновление природы?
Андрей Перла
источник
Рейтинг публикации:
|
