И это, заметьте, мир, унаследованный родителями Эндрю Басевича и моими. Они — по крайней мере те из них, кто воевал в той второй мировой — позже были названы «величайшим поколением» (фраза стала знаменитой из названия книги 1998 года журналиста Тома Брокау). По крайней мере по моему опыту и опыту тех моих друзей, чьи отцы те времена знали лучше и в целом были весьма молчаливы о той войне и её предполагаемой славе, даже когда Голливуд во времена моего детства представлял блестящие её версии на экране любого кинотеатра.
Сегодня мы уже два десятка лет живём в другом веке, где США ведут серию войн, которые не закончатся (тем более не покончат со всеми войнами), и в этом же веке недавно страну охватила похожая на испанский грипп глобальная пандемия, чьи лучшие (то есть худшие) дни вполне возможно ещё впереди для значительной части планеты. В этом смысле постоянный автор TomDispatch и новой книги «Время иллюзий: Как Америка промотала победу в холодной войне» Эндрю Басевич раздумывает о том, на что детям того «величайшего» поколения (в том числе ему и мне) надо оглянуться, вернувшись на 75 лет назад после триумфального окончания войны их родителей (по крайней мере в Европе), которое обещало несравненный американский мир и окончилась ничем, и выглядит это печально.
Том.
* * *
75 годовщина победы над нацистской Германией в мае 1945-го должна вызывать вдумчивое осмысление. Для американцев День V-E , как его тогда обычно называли, отмечал начало «нашего времени». Пандемия Covid-19 может быть сигналом, что теперь наше время подходит к концу.
Том Энгельхардт, редактор и владелец TomDispatch, родился менее чем за год до Дня V-E. Я же родился менее чем через два года после Дня V-J, знаменующего поражение имперской Японии в августе 1945 года.
Том родился и вырос в Нью-Йорке. Я родился и вырос на Среднем Западе.
Том — еврей, хотя и не соблюдающий ритуалы. Я по большей части старательный католик.
Том — прогрессивист, в молодости протестовал против Вьетнамской войны. Я же, и настаиваю на этом, консерватор. В молодости я служил во Вьетнаме.
И всё же позвольте мне допустить, что эти различия означают меньше, чем тот факт, что мы оба выросли в тени Второй Мировой — точнее во время, когда призрак нацистской Германии бродил по американскому интеллектуальному ландшафту. С годами это преследование стало логическим обоснованием американского стремления к глобальному влиянию, последствия которого подорвали способность нации справляться с тем безумием, с которым она теперь сталкивается.
И Том, и я принадлежим к так называемому поколению «бэби бумеров» (хотя включить сюда его — означает чуточку сдвинуть официальную дату начала того поколения). По общему мнению, как группа послевоенное поколение было избаловано воспитанием до перехода в мятежную юность (Том больше, чем я), а после взросления брало на себя больше жизни, свободы и счастья, чем могла предложить по справедливости судьба. Теперь, готовясь уйти со сцены, мы, «бэби бумеры», передаём тем, кто за нами следует, серьёзно разрушенную планету и страну, всё более раскалывающуюся, плывущую по течению и буквально больную. Величайшее поколение — это не мы.
Как же это произошло? Позвольте мне предположить: чтобы раскрыть американскую историю за десятилетия, когда мы, «бэби бумеры», бродили по всей мировой сцене, начинать надо со Второй Мировой, точнее, с того, как закончилась война и как закрепилась в американской памяти.
Конечно, мы, «бумеры», непосредственно войну не переживали. Это делали наши родители. Отец Тома и мои родители, оба служили во время Второй Мировой. Но мы, послевоенное поколение, так и не сумели оставить ту войну позади. Так или иначе, но члены нашего поколения остаются детьми Дня V-E, когда — так мы говорим сами себе — зло было окончательно уничтожено и восторжествовало добро.
Никогда не забывать
Для Тома, для меня и наших современников Вторая Мировая, как история и как метафора, особенно сконцентрирована на нацистах и их порождениях: свастиках, массовых постановочных митингах, гестапо и СС, трусливой сдаче в Мюнхене, наступательных операциях, известных как блицкриг, Лондоне в огне, Варшавском гетто, рабском труде и, конечно, огромной сети лагерей смерти, что привело к Холокосту; всё это задокументировано в фильмах, фотографиях, архивах и свидетельствах очевидцев.
А ещё был сам фюрер, Адольф Гитлер, предмет восхищения, который за многие десятки лет оказался бездонным и отнюдь не слегка непрятным. (Если ваша местная библиотека когда-либо вновь откроется, сравните количество книг о Гитлере с количеством книг об итальянском фашистском лидере Бенито Муссолини или о японском императоре времён войны Хирохито). Спустя 75 лет после смерти Гитлер остаётся среди нас, как сверх-злодей, по обыкновения призываемый на службу политиками и медиа-экспертами, намеренными нарастить тревогу относительно некой неизбежной опасности. Если когда и был человек «притча во языцех», так это Адольф Гитлер.
Сконцентрированность на Гитлере помогает объяснить, почему американцы обычно относят дату начала Второй Мировой войны на сентябрь 1939 года, когда Вермахт вторгся в Польшу. Только в декабре 1941 года США (запоздало) присоединились к конфликту, когда имперский японский флот атаковал Пёрл-Харбор и другие американские базы на Тихом океане, вынудив Вашингтон ответить. Однако в действительности ещё десятью годами ранее Япония уже задумала создать то, что в итоге называлось её Великой Восточно-Азиатской сферой Совместного Процветания. В сентябре 1931 года японские войска вторглись в контролируемую на тот момент китайцами Манчжурию, что вскоре трансформировалось в очень крупный и жёстокий вооружённый конфликт с Китаем, в котором США принимали участие в качестве прокси. (Помните Летающих тигров?). Иными словами, Вторая Мировая на самом деле началась в Азии, а не в Европе, и первые выстрелы раздались за годы до нацистского нападения на Польшу.
Но смешение сценария на сентябрь 1939 года влияло на то, чтобы основное внимание было сконцентрировано на Германии. С моральной точки зрения тому есть весомые причины: даже в век ужасающих преступлений — геноцида армян, сталинского уничтожения украинских кулаков и кровавой кампании Мао Цзе Дуна против собственного народа — чистое, неподдельное зло нацистского режима стоит особняком.
Однако с политической точки зрения сильная озабоченность одним примером беззакония, каким бы ужасным он ни был, вызывает водит искажённую перспективу. Так оказалось и с США в десятилетия после Дня V-E. В сочетании с разрекламированными целями послевоенной политики США, — назовите её «оборонительной, «сдерживанием», «ограничением», «освобождением» или «защитой прав человека» — красной нитью проходила тема «Никогда больше». То есть, никогда больше США не будут игнорировать или умиротворять, или неудачно противостоять режиму, который сравним — или даже отдалённо напоминает — нацистскую Германию. Никогда больше они не позволят себе дремать вплоть до грубого неожиданного пробуждения Пёрл-Харбором. Никогда больше они не позволят растрачивать свою способность проекции силы против далёких угроз. Никогда больше они не потерпят неудачу в лидерстве.
Из всех мириадов недостатков Дональда Трампа, больших и малых, вот с этим, возможно, его критики в правящих кругах находят трудным смириться: воскрешение им принципа «Америка превыше всего», как основного в государственных делах, предполагает де-факто обнуление «Никогда больше».
Для критиков Трампа вряд ли имеет значение, что «Америка превыше всего» ни в коей мере не описывает политику администрации. В конце концов, более трёх лет президентства Трампа наши бесконечные войны продолжаются (а в некоторых случаях даже усиливаются), различные альянсы империи заморских баз остаются нетронутыми, войска США присутствуют в 140 странах, расходы Пентагона и государства национальной безопасности продолжают автоматически наращиваться. И при этом президент выглядит безразличным к историческому предшественнику — то есть, необходимости быть готовым иметь дело со следующим Гитлером — что находит своё выражение в демонстрациях американской политики национальной безопасности. И тут-то его фактическая беспомощность особенно выразительна.
Не меньшая из неофициальных обязанностей любого президента — служить властным куратором общественной памяти. С помощью речей, заявлений и возложения венков президент говорит нам, что нам следует помнить и как. Сам родившийся едва ли через год после Дня V-E, Дональд Трамп, похоже, забыл о Второй Мировой.
Новые признаки нового времени?
Но давайте рассмотрим эту по общему признанию неприятную возможность: вероятно, Трамп к чему-то готовится. Что, если День V-E не более соответствует времени, чем Гентский Договор, закончивший войну 1812 года? Что, если в качестве основы политики «Никогда больше» сегодня всего лишь столь же устаревший лозунг, как и «Америка превыше всего»? Что, если держаться за канонические уроки войны против Гитлера означает препятствовать усилиям восстановить нашу страну и нашу планету?
Неизменная проблема с лозунгом «Никогда больше» в том, что политические деятели США никогда не применяли её к самим США. После Дня V-E отдельные лица и режимы, признанные в Вашингтоне порождением Гитлера и нацизма, обеспечивали оправдание одной администрации за другой возможности накапливать вооружения, вводить кары, обеспечивать перевороты и планы убийств, и, конечно, бесконечно вести войны. Начиная с советского диктатора Иосифа Сталина и китайского диктатора Мао Цзе Дуна, список злоумышленников, которых официальные лица США сравнивали с Гитлером, весьма длинен. В него входил Ким Ир Сен из Северной Кореи в 1950-х, Фидель Кастро с Кубы в 1960-х, Саддам Хусейн в 1990-х. И просто чтобы прийти к современности, давайте не забудем правительство аятолл в современном Иране.
Через два десятка лет после Дня V-E президенты последовательно проводили уроки, явно вынесенные из войны против Гитлера, чтобы оправдать Вьетнамскую войну. Джон Ф. Кеннеди представлял Южный Вьетнам, как «краеугольный камень Свободного Мира в Юго-Восточной Азии, опору арки». Неудачу в защите страны позволит «красному приливу Коммунизма», как он выразился, пронестись по региону во многом так же, как потворство позволило нацистскому приливу пронестись по Европе. «Все, что я знаю об истории», высказался Линдон Джонсон, так это что она «говорит мне, что если я уйду из Вьетнама и позволю Хошимину пройти по улицам Сайгона, то сделаю именно то, что во Второй Мировой сделал Невилл Чемберлен»; ссылка, конечно, на Мюнхенское соглашение с Гитлером, которое британский премьер-министр так бесславно назвал «миром нашего времени». Даже в 1972 году Ричард Никсон уверял общественность, что «американское поражение» во Вьетнаме «поощрит подобную агрессию по всему миру».
Вьетнам представляет собой один пример из многих того, как взгляд на проблемы сквозь линзы Второй Мировой в Европе скрыл реальную ситуацию и настоящие ставки на планете. Короче говоря, неразборчивое использование аналогии с Гитлером привело к глубоко ошибочным политическим решениям, одновременно обманывая американский народ. Это подавило нашу способность видеть мир таким, каков он на самом деле.
В целом подход к государственным делам, выросший из Дня V-E, определил конечную цель политики США в смысле противодействия злу. Это, в свою очередь, обеспечило необходимое обоснование выстраивания американских военных средств вне всякого сравнения и применения их в военных действиях в планетарном масштабе.
В Вашингтоне политические деятели продемонстрировали слабую склонность рассматривать возможность того, что США сами по себе могут быть виновны в том, что творят зло. По сути, фактические намерения, подразумеваемые в «Никогда больше», дали США прививку против вируса, к которому были восприимчивы обычные страны. День V-E, по-видимому, подтвердил, что Америка ни в коем случае не обычна.
Отсюда у нас появляется объяснение тому затруднительному положению, в котором теперь оказались США. В недавней статье в «Нью-Йорк Таймс» журналист Кэтрин Беннхольд задумалась, как случилось, что когда дошло до борьбы с Covid-19, «страна, нанесшая поражение фашизму в Европе 75 лет тому назад» теперь, как оказалось, «хуже справляется с защитой своих граждан, чем многие автократии и демократии» в глобальном масштабе.
Но возможно, что события, случившиеся 75 лет назад в Европе, больше не так уж влияют на настоящее. Страна, нанесшая поражение гитлеровской версии фашизма (хотя и со значительной помощью других) с тех пор позволила своей поглощённости фашистами, квази-фашистами и другими негодниками служить оправданием за то, что позволила другим вещам выскользнуть из рук, особенно здесь, на родине.
США полностью способны защитить своих граждан. Но что нынешняя пандемия принесла нам, так это следующее: это потребует радикального пересмотра того, что мы продолжаем, хотя и неточно, называть приоритетами «национальной безопасности», одновременно создавая условия, в которых все граждане могут преуспевать. Это не означает закрывать глаза на массовые убийства. Но милитаризация политики США, произошедшая после Дня V-E, слишком долго отвлекала внимание от более насущных проблем, и не самая малая среди них — создание справедливого и устойчивого образа жизни. С искажением приоритетов теперь надо покончить.
Итак, да, давайте отметим эту годовщину Дня V-E со всей должной торжественностью. Но через 75 лет после коллапса Третьего Рейха проблема, стоящая перед США, не «никогда больше». Проблема — «Что теперь?».
По крайней мере на данный момент Том и я всё ещё здесь. Но «наши времена» — период, который начался с окончания Второй Мировой — прошли своим чередом. «Новые времена», в которых теперь живёт страна, будут создавать свои явные вызовы, что безошибочно продемонстрировала пандемия Covid-19. Обращение к этим вызовам потребует от руководителей способности освободиться от прошлого, которое становится всё более неуместным.
