115 лет назад, 28 мая 1905 г., завершилось Цусимское сражение. Поражение российского Императорского флота не только окончательно обозначило проигрыш в несчастливой для нашей страны Русско-японской войне, но и повлияло на отношение к ВМС/ВМФ как виду Вооружённых сил на век вперёд. Это влияние сохраняется по сей день, и результатом его стал скептицизм.
Любые планы развития флота и основанные на них прогнозы изменения военных возможностей в тех или иных регионах и потенциальных конфликтах неизбежно сталкиваются с сомнениями в оправданности расходов (как правило, немалых) и эффективности флота как организации. Этот скептицизм проявляется как в общественном мнении, так и в политике – в конечном счёте руководство страны, не говоря о готовящем справки и аналитические записки аппарате, не может быть свободно от господствующих настроений.
Wikipedia. Эскадренный броненосец Орел
Его проявления могут быть разными, но в целом «морской скептицизм» выражается в недостаточном внимании к флоту, его задачам и проблемам и низком приоритете его потребностей в общем списке. Традиционно стоящий последним в очереди к государственному кошельку, флот столь же традиционно первым оттуда вылетает, когда время требует затянуть пояса. Исключением может показаться развитие ВМФ СССР в послевоенный период, однако оно на самом деле подтверждает правило. Рост внимания к флоту и повышение расходов на его содержание было обусловлено двумя причинами: необходимостью бороться с морскими стратегическими ядерными силами США и поддерживать собственные Морские стратегические ядерные силы (МСЯС). Примат глобального противостояния определял и отношение к развитию сил общего назначения, «затачивавшихся» в первую очередь на пресечение коммуникаций между Америкой и Евразией в случае начала войны и поддержку армии на приморских театрах военных действий.
В итоге ключевые приоритеты развития флота были далеки от морской стратегии в целом: развитие МСЯС диктовалось общей логикой ядерного сдерживания, уровнем развития ядерного оружия и средств доставки, а развитие сил общего назначения велось «от противника» – в задаче борьбы на коммуникациях, и «от суши» – в задаче поддержки войск на берегу.
Wikipedia. Эскадренный броненосец Император Николай I
Для морской стратегии как таковой в этом раскладе места оставалось очень мало: присутствие в море и приморских регионах рассматривается через призму вышеназванных приоритетов, фактически не оставляя места для активной политики там, где она не связана с интересами стратегических ядерных сил или поддержки армии на суше.
Одним из немногих исключений последних лет является сирийский конфликт, но он же демонстрирует и ограниченные возможности флота, долгое время развивавшегося в упомянутых выше рамках. За пределами поддержки линии снабжения и ограниченного применения крылатых ракет флот не имеет инструментов, позволяющих активное участие в конфликте. Эти инструменты в виде боеспособной авианосной ударной группы и экспедиционного соединения могли бы при необходимости быть использованы для вмешательства на куда более ранней стадии – хотя бы потому, что на такую «дистанционную» войну решиться проще, чем на развёртывание наземной базы.
Отсутствие этих инструментов приводит к тому, что силовые возможности России в зарубежных конфликтах существенно ограничены: набор мест, где технически и политически возможно развёртывание сухопутной группировки, довольно-таки невелик, а за его пределами для решения «деликатных вопросов» приходится опираться на союзников и партнёров на местах – чаще всего ситуативных и ненадёжных, или ограничиваться инструментарием спецслужб – по определению неполноценным, как и всякий узкоспециализированный инструмент.
Wikipedia. Крейсер Аврора
Что самое интересное, противники строительства флота, во всяком случае океанского, видят его существование исключительно в рамках вышеназванной системы координат. Основной аргумент в военно-морских спорах заключается в следующем: «американцев всё равно не побьём, значит и возиться не стоит», и обусловлен он той же самой ориентацией на противостояние с США и ядерное сдерживание. В рамках этой схемы такой подход имеет смысл – до тех пор, пока не возникает вопрос о её безальтернативности.
Да, ядерное сдерживание – та категория, отказываться от которой нельзя – и по военным соображениям, и по дипломатическим: баланс между Россией и США до сих пор держится на основе ядерного паритета. Да, возможная война с США и их союзниками в Евразии, равно как и многочисленные потенциальные конфликты в сфере интересов России за рубежом, едва ли не автоматически предопределяет приоритетность расходов на воздушно-космические силы и сухопутные войска. Вместе с тем вопрос, насколько эффективно в эту схему встроен флот и не могут ли эти средства быть применены с большей пользой, до сих пор не имеет ответа – если не считать ответом выпады в духе «флот не нужен вообще, давайте только погранохрану оставим».
Wikipedia. Бронепалубный крейсер Светлана
Проблема, однако, в том, что в рамках гипотетического конфликта с НАТО, что локального, что глобального ракетно-ядерного, силы общего назначения флота действительно будут играть второстепенную роль, в отличие от сухопутных войск, воздушно-космических сил и, не дай бог, стратегических ядерных сил. Задача обеспечения действий армии на Балтике и Чёрном море в современных условиях становится всё более теоретической – исход гипотетического конфликта в этих регионах, в случае чего, будет решаться не на море, а в воздухе в первую очередь и на суше – во вторую.
Но задача обеспечения действий морских стратегических ядерных сил должна решаться в том числе с учётом возможности применения флота для чего-то ещё: держать крайне дорогостоящий и технически сложный вид вооружённых сил исключительно ради редкого дежурства считанных единиц ракетных подводных крейсеров стратегического назначения слишком накладно.
Wikipedia. Крейсер Алмаз
Технических проблем здесь нет: многоцелевые надводные корабли, подлодки, морская авиация могут выполнять самые разные задачи – вопрос в политической заинтересованности и организационном оформлении программы военного кораблестроения, которая должна позволить флоту сформировать эффективные силы для этих задач.
Споры обычно возникают относительно необходимости для России иметь авианосную группу и экспедиционные силы. При этом оппоненты, как правило, опять прибегают к аргументации «от США» – и в рамках этой аргументации и авианосные ударные группы, и десантные соединения действительно не нужны: сложно надеяться на победу над ВМС стран НАТО в морском сражении.
Проблема в том, что в этой парадигме, если развивать её до логического завершения, России не нужны вооружённые силы вообще – хватит ракетных войск стратегического назначения и сил охраны их баз. Но такой подход отдаёт экстремизмом, а если искать промежуточные значения, то окажется, что в мире есть масса задач и регионов, где вооружённый конфликт с НАТО не просматривается, а вот необходимость наличия инструмента для защиты собственных интересов, поддержки союзников и наказания противников – просматривается вполне. И в силу особенностей земной географии самым эффективным инструментом такого рода является флот.
Wikipedia. Крейсер 2-го ранга Изумруд
Понимание этой необходимости присутствует – иначе не было бы речи о закупке для ВМФ России универсальных десантных кораблей (УДК): одного из важнейших элементов современных экспедиционных сил. Для противостояния с НАТО в Европе УДК бессмысленны. Для обеспечения морских стратегических ядерных сил – могут применяться при необходимости в качестве носителей противолодочных вертолётов. А вот для быстрого развёртывания сил в рамках локального конфликта на большом удалении от собственных берегов – это незаменимый инструмент, тот самый револьвер, которым в сочетании с добрым словом можно добиться куда больше, чем просто добрым словом.
Но не единственный. Авианосная ударная группа российскому флоту тоже нужна. Только, пожалуйста, не нужно пытаться её раздувать до размеров, подходящих для генерального сражения со всеми ВМС США сразу: лучше она от этого не станет, а вот дороже, причём настолько, что от её постройки откажутся – да.
