Cреди мнений о причинах трансформации бывшей советской республики в нынешнюю инфернальную территорию довольно часто случается читать и слышать о некоем злоумышленном насилии, совершенном аморальной, корыстолюбивой, беспринципной властью над изначально добрым, мудрым, трудолюбивым и преисполненным всяческих щедрот и достоинств народом. И наверное, хватает таких, кто в это верит.
Есть и ещё одно – верящие в постулат об «антинародности» власти часто искренне недоумевают – как можно, например, праздновать годовщину события, результатом которого стали деградация и вымирание? Что ещё, кроме этого, можно записать в актив четверти века независимости? На самом деле это заблуждение. Независимость действительно была «омріяною» для многих украинцев.
Многие склонны считать, что если им тяжело и больно наблюдать зримые итоги пути, пройденного Украиной к зияющим высотам деградации — технологической, культурной, интеллектуальной — то это не только их боль. Что подобное гнетущее чувство возникает у всякого при взгляде на ржавые руины индустриальной инфраструктуры, на заросшие амброзией пустыри там, где когда-то были колхозные фермы и машинные дворы, на осыпавшиеся мозаичные панно на стенах разрушенных корпусов пионерлагерей, на заполонившие города базары и барахолки.
В этом заблуждении, возникшем из ложного обобщения, и кроются корни тезиса об «антинародной» власти как о чем-то чужеродном, привнесенном.
А я позволю себе высказать парадоксальную, вроде бы, мысль. Власть на Украине была народной все годы независимости. И нынешняя — наинароднейшая из них, в наибольшей степени соответствующая природному архетипу большинства населяющих эту землю.
Мой отец приехал сюда сразу после войны (теперь необходимо уточнять – прошлой) строить завод. Это была уже вторая волна индустриализации, когда страна, пережившая жуткую войну, стремительно поднималась из руин.
Город – рассказывал он, – представлял собой тогда три квартала, имевшие относительное право именоваться городской застройкой, единственную мощёную улицу от вокзала к ним, огромный базар, и вокруг — море разливанное хуторов, хуторков, сел и местечек.
О жившем в них народонаселении бесподобно сказал в своё время Макаренко в «Педагогической поэме». Их миропонимание он очертил краткой, но емкой формулой: «Для них лишь тот будет хорош, кто у них ничего не попросит, а своё все даром отдаст».
И вот новые заводы, требуя рабочих рук, и растущие вокруг них города втягивали в себя эту пастораль, давая украинцам и их детям образование, квалификацию, наделяя благоустроенными квартирами в возводимых микрорайонах, предоставляя возможность и перспективу быть и состояться в новом качестве. Город принял их, но не смог ассимилировать. Став горожанами по прописке, перебравшиеся в города миллионы новых жителей не перестали быть хуторянами – с соответствующими моралью, ценностной шкалой, представлениями о благе.
В их системе ценностей, с эгоизмом в основе, не было и не могло быть места солидарности, взаимопомощи, ответственности перед обществом – всего того, что присуще социальным организмам, основанным на коллективизме.
Здесь этого не было никогда. И когда четверть века назад вместе с исчезнувшей страной исчезла необходимость вести образ жизни, определяемый иными нормами и правилами, большинство искренне обрадовались возможности вернуться из чужой для них сферы точных величин и чуждой морали, где их вынуждала находиться советская цивилизация, в царство приблизительности и эгоизма.
Помню, один бывший рабочий бывшего завода, мгновенно и безболезненно переквалифицировавшийся в перекупщика, объяснял мне, что именно дала ему «омріяна незалежність»: «Воно мені треба отой напряг з заводом? За дзвінком починай, за дзвінком шабаш... Зараз я хочу – роблю, доки робиться, хочу – тиждень лежу».
Сотни тысяч, если не миллионы людей, извлеченных модернизацией из привычного уклада, получили возможность к нему вернуться – к натуральному и мелкотоварному хозяйству, базарной торговле, отхожим промыслам. Регресс и возвращение в архаику отнюдь не развивают в них комплекс неполноценности. Этим людям глубоко безразличны и космос, и квантовая физика. Для них изуродованный каркас девятиэтажного корпуса бывшего завода «Знамя» (на фото вверху), встречающий всех не въезде в мой город – всего лишь часть ландшафта, не более.
И не удивительно почему украинцам так легко скармливать импонирующие их коллективному бессознательному идиотские лозунги, вроде оксюморона «аграрная сверхдержава». Для того, чтобы понять, что сверхдержавы аграрными не бывают, нужен иной способ мышления.
Большинство из ушедшего в небытие со смертью СССР не вызывает у них ностальгии. Бесплатное высшее образование? А зачем оно им? Выкорчевывание нашего когда-то общего культурного наследия? Да и пёс с ним – их культурные запросы элементарны и вполне удовлетворяются скудным этноколоритным набором. Их коллективный психологический портрет – эпичный образ Верки-проводницы от Андрея Данилко.
Нет, они, конечно не против социальных программ советского образца, но только лишь в рамках упомянутой житейской максимы «мне обязаны все, я – никому». Оттого-то те из них, кого вынесло на вершину социальной пирамиды, ведут себя в рамках того же поведенческого шаблона – дорвавшихся до дармовщины временщиков.
А те, кто наблюдают за праздником жизни избранных из глубин социального дна, мотивированы в своем перманентном недовольстве отнюдь не неприятием лжи, лицемерия и жадности как таковых, а лишь пароксизмами зависти – почему тем это можно, а нам нет?
И, соответственно, когда какие-нибудь социальные катаклизмы вдруг выносят кого-то из них наверх, они моментально начинают вести себя ровно так же, как и те, кого они буквально вчера проклинали. Думаете, они искренне хотят, чтобы не было мажоров? Нет, это всего лишь желание самим стать мажорами.
Ничего антинародного ни во власти, ни в государстве, этой властью возглавляемом, нет. Построено общество, во многом очень близкое к той идеальной модели, о которой, может и бессознательно, мечтало большинство украинцев.
Государство-базар, где обмануть, обсчитать, выдать лежалое за первосортное, пойти на любую подлость, если есть уверенность в безнаказанности, трусливое заискивание перед сильным и жестокое безразличие к слабому и прочее из того же ряда не только не порицается, но и молчаливо одобряется господствующей в обществе моралью.
Этот мегахутор занял в современном украинском социуме доминирующее место. Именно он сейчас класс-гегемон. Без помех воспроизведя и приумножив себя двумя поколениями, выросшими за четверть века, свободными от ненужных, по их мнению, моральных химер, украинцы созрели для собственного государства и воспроизвели политическую элиту элит, присвоившую себе право диктовать своё убогое миропонимание всем. И украинцы имеют все основания торжествовать — их народное государство уже построено.
Теперь они с упоением строят государство мононациональное по лекалам нацистской Германии - Ein Volk, ein Reich. Эта цитата Геббельса как раз о наблюдаемом нами сегодня.
