2 мая 2014 года — это не только трагическая дата, но и день, который изменил множество судеб. Именно на эту дату указывают многие ополченцы вне зависимости от национальности и гражданства, когда рассуждают о том, что же заставило их взять в руки оружие. После 2 мая стало очевидно, что большой крови вряд ли удастся избежать, что все несогласные попадут под каток репрессий, будут либо физически уничтожены, либо посажены, в том числе и по надуманным предлогам, либо запуганы и морально раздавлены. Те, кто принимал активное участие в одесском Антимайдане, оказались в зоне повышенного внимания украинских спецслужб, на многих из них впоследствии были заведены уголовные дела по «сепаратистским» и «террористическим» статьям. Часть из этих людей вышла, спустя много лет отсидки, на свободу в конце прошлого года — во время масштабного обмена. С некоторыми из тех, кто принимал участие в событиях 2 мая, мы смогли пообщаться о том, что происходило в тот день, и что же тогда, на их взгляд, помешало одесскому сопротивлению выстоять и дать достойный отпор противнику.
Сергей Долженков — один из лидеров одесского Антимайдана, который провел в заключении более пяти лет. Изначально он был арестован по делу 2 мая и обвинен в организации массовых беспорядков. Спустя несколько лет, по этому делу он был оправдан, но одновременно ему выдвинули обвинения по статьям о «призывах к насильственному изменению строя» и «посягательстве на территориальную целостность Украины».
— Что вы делали 2 мая в Одессе?
— 2 мая я был в центре города, в эпицентре столкновений с майдановцами. Это был просто ад, летели сотни кусков брусчатки в нашу сторону, взрывпакеты, доходило до стрельбы из травматического оружия, рукопашной с применением холодного оружия. После чего им подвезли огнестрельное оружие и началась прицельная стрельба по правоохранителям и антимайдановцам.
— Кто был по ту сторону баррикад?
— По ту сторону были привезенные члены «Самообороны Майдана», футбольные ультрас, местные активисты, вернувшиеся из Крыма военные. Обычные жители города очень испугались, когда начались столкновения на центральных улицах города. Никто из них не думал, что такое вообще возможно в мирном городе. Полиция старалась разделить стороны кордоном и больше ничего не предпринимала. С активными участниками массовых беспорядков они не боролись, не задерживали. После столкновений на улице Греческой эта агрессивная толпа двинулась по направлению к Дому профсоюзов, рядом с которым был палаточный лагерь протестного движения «Антимайдан». Первоначальной задачей радикалов была именно его ликвидация силовым путём. Это входило в их первоочередные планы.
— В чем была ошибка одесского движения сопротивления, почему не получилось то, что получилось у Луганска и Донецка?
— Одесса находилась в тылу проводящейся антитеррористической операции на востоке страны. Властям, захватившим ключевые посты в государстве, не нужны были протестные, враждебные им силы. Для их подавления и был задуман и реализован план ликвидации протестного движения.
— Чем для вас является 2 мая?
— 2 мая для меня — день скорби, памяти о погибших. Но этот день также служит напоминанием нам о большом мужестве, жертвенности и о настоящей любви к своему городу.
Павел Макаров (имя и фамилия изменены по просьбе собеседника) обвинялся по ряду статей, в том числе за организацию диверсий, ему был вынесен один из самых жестких приговоров. 2 мая Павел Макаров принимал участие в столкновениях на Греческой. Был обменян в декабре прошлого года.
— Что с вами происходило 2 мая 2014 года?
— 2 мая я находился непосредственно на улице Греческой. Это самый центр города. В этот день проходили марши представителей Майдана и Антимайдана по параллельным улицам в одно и то же время. Я думаю, что организаторам как той, так и другой стороны, а также МВД об этом было известно. Было очевидно, что конфронтация неизбежна. В какой-то момент конфликт действительно начался, причем использовались взрывпакеты, брусчатка и прочие средства уличной борьбы.
— Кто был в числе ваших противников?
— Со стороны Майдана оказалось намного больше людей, были хорошо слажены действия между разными группами, что говорит о тщательной подготовке. Между конфликтующими сторонами находился кордон милиции и внутренних войск. При этом есть одна особенность — милиция прикрывала представителей Антимайдана. Вообще хотелось бы отметить лояльность милиции к Антимайдану весной 2014 года. Обыватели относились скорее с удивлением, так до этого имели место быть небольшие стычки между двумя сторонами. Никто из рядовых жителей города не предполагал, что тот день станет одним из самых печальных в истории города Одессы.
— В чем была ошибка одесского сопротивления, на ваш взгляд? Почему донбасским городам удалось выстоять, а Одессе нет на тот момент?
— Беда Одесского сопротивления была в отсутствии слаженного руководства, тщательной подготовки и вообще готовности к серьезным конфликтам. К этому были готовы отдельные небольшие группы людей. Однако не было взаимодействия между ними, и вообще имело место отсутствие понимания конечного результата. Думаю, что на Донбассе был намного более ответственным подход к подготовке и организации выступлений.
— Чем лично для вас являются события 2 мая?
— Для меня события 2 мая стали переломным моментом. После этого стало очевидно, что с врагами нужно бороться именно радикальными методами и ни о каком-либо диалоге речи быть не может. Также стало очевидно, что Украина окончательно дискредитировала себя как государственная машина. Она стала той системой, с которой невозможно взаимодействие, с которой необходимо бороться. До событий 2 мая эта неприязнь была к представителям Майдана, а не к самому государству. Ну и, конечно же, 2 мая — это печальный и траурный день. Который невозможно забыть и невозможно простить.
19 октября 2015 года в Одессе был арестован кандидат медицинских наук, преподаватель Одесского национального медицинского университета, член Европейской ассоциации эндоскопических хирургов Владимир Грубник. Ему инкриминировалось участие в террористической деятельности. 2 мая он принимал участие в столкновениях на улице Греческой на стороне Антимайдана.
— Что вы делали 2 мая в Одессе? Какие у вас сохранились впечатления от того дня?
— За несколько дней до 2 мая было совещание штаба одесского Антимайдана, и со слов человека, который на нем присутствовал, там обсуждалось, что на 2 мая, тактика Куликова поля должна быть оборонительной. Силы надо концентрировать в районе и вокруг лагеря. Зная об этом, я первую половину дня занимался другими делами. Но около двух часов дня мне позвонил человек и сказал, что начались серьезные столкновения в центре города, и надо приехать. К началу третьей атаки сил укронацистов со стороны Бунина я был уже на Греческой площади. Я находился там до самого конца, того момента, как было полностью прорвано оцепление, и нас рассеяли по Соборной площади. Отошли мы организованно, никого не потеряли. Лишь несколько средних и легких ранений.
— Кто выступал по ту сторону баррикад, как относились обыватели и полиция?
— По моим впечатлениям, это были организованные группы и подразделения, достаточно неплохо натасканные на уличные противостояния. Часть из них была хорошо вооружена , в том числе и огнестрельным оружием. Люди с огнестрелом стояли во второй линии, но некоторые применяли его непосредственно во время столкновений. Этому есть свидетельства. Это же подтверждается и потерями как среди бойцов антимайдана на Греческой, так и среди раненых пулями и картечью правоохранителей. По ту сторону баррикад были одесские активисты нацистского толка, футбольные ультрас, но их было меньшинство. В основном же там находились люди, нагнанные со всей Украины. В частности, киевские майданные сотни, разные «самообороны», которых привезли со всей Украины. Лично я точно знаю об участии там харьковских, днепропетровских и николаевских активистов, мобилизованных на уровне гор- и обладминистраций. Кроме этого, хоть об этом и мало говорится, но там участвовали переодетые по гражданке сотрудники правоохранительных органов, спецподразделений СБУ, оперативников СБУ и подразделений ВС Украины. В частности, морской пехоты. Они тоже были одеты по гражданке и принимали участие якобы как гражданские активисты. Непонятно, находились ли они по приказу или по своей инициативе. После моего задержания, например, силами «Альфы», один из бойцов в чине майора, с непонятной для меня целью разоткровенничался и рассказал мне, что он сам участвовал в событиях 2 мая со стороны нацистов. Он говорил, что, конечно, никого не убивал, не бил, а наоборот спасал — выполнял приказ. Сколько еще их было таких, которые «выполняли приказ» — хороший вопрос, на который нам, конечно же, сейчас никто не ответит. Так что это была организованная акция, детально скоординированная сверху с непосредственным участием всей мощи админресурса государства и огромного количества одетых в гражданское бойцов спецподразделений и силовых структур.
— Когда люди попытались укрыться в Доме профсоюзов — это была провокация или трагическое стечение обстоятельств?
— Я не был на Куликовом поле, потому что после Греческой мне было очевидно, что по крайней мере уличная часть противостояния в Одессе проиграна, что самое оптимальное решение — это не охранять камни и палатки, а уходить оттуда и беречь людей, о чем я всем и сообщил. Но, как я уже говорил, самой большой проблемой Антимайдана в Одессе было отсутствие какой-то серьезной координации и единого легитимного центра принятия решений. Почему? Это отдельный вопрос. Я не знаю достоверно, была ли это провокация или нет. Мое предположение, о тех событиях сводится к тому, что виной был бардак, паника, отсутствие координации, отсутствие у людей знаний, навыков и понимания того, как вести себя в подобной ситуации. Соответственно, люди в панике приняли неправильное решение, которое на тот момент казалось им оптимальным. Если принять во внимание, каким был состав Куликова поля, когда туда уже пришли нацисты, то это становится еще более вероятным. Ведь были там пришедшие уже по зову соцсетей женщины, пожилые мужчины и почти дети. Бойцов там было не так много. Минимум людей, которые обладали достаточными знаниями, как следует поступать в подобных ситуациях. Например Гена Кушнарев, который успел поучаствовать в боях на Греческой, по свидетельствам выживших в доме Профсоюзов, до последнего упрашивал всех уходить оттуда. Но некоторые женщины просто впали в ступор, не хотели уходить, и он, как мужчина, остался там их защищать. Он погиб, защищая других, но он никого туда не заводил и до последнего призывал всех оттуда уходить. Он понимал, с чем придется иметь дело, так как уже успел поучаствовать в боях на Греческой.
— Какие еще ошибки одесского сопротивления были допущены, в том числе если рассматривать ситуацию в ее развитии?
— Это очень обширный вопрос, требующий детального анализа. Сейчас мы не можем составить достоверную картину, так как не обладаем всей полнотой информации. Я могу выразить только свое личное мнение, а соглашаться с ним или нет, пусть каждый решает сам. С моей точки зрения, большинство лидеров одесского Антимайдана, а затем и сопротивления после бегства Виктора Януковича, после крымских событий пребывали в состоянии эйфории, ожидая, что в Одессе будет, как в Крыму. И тогда одесское сопротивление пошло по пути создания картинки для того, чтобы за нас все сделали другие. Мы, мол, должны не сражаться и воевать, не заниматься партизанской подпольной работой против нацистов, а создавать картинку, что мы здесь такое вот ненасильственное, благодушное, но, тем не менее, сопротивление. Был взят вектор на показуху. Эта показуха была во всем. И именно эта она, с моей точки зрения, привела к тяжелейшим последствиям. Мне не понятна логика тех же самых членов дружин, которые 2 мая в количестве пары сотен человек, заведомо зная, что противник будет иметь численное превосходство, пошли решать какие-то задачи в центр. Я могу предположить, не делая выводов, что люди, которые их туда повели, (кстати, кто отдал приказ — до сих пор установить не удалось) рассчитывали на показуху. Полагали, что их никто трогать не будет, что они красиво помаячат перед камерами со своими щитами и масками, потом разойдутся, и что милиция не допустит провокаций. Но вышло иначе, потому что те, кто на этот раз приехал в Одессу и участвовал в противостоянии 2 мая со стороны укронацистов, приехали убивать. И к этому, как оказалось, Антимайдан подготовиться за два месяца не успел, потому что, как писалось выше, брал курс на видимость борьбы. Эта показуха все и сгубила. В Одессе сложилась странная ситуация — на Греческой площади приезжих укронацистов было чуть ли не в три раза больше чем нас. Плюс их мобильные группы отсекали на подходе силы идущие на подмогу. Хотя в миллионном городе, который не поддерживал Майдан, у нас было больше сторонников. А оказалось что в конкретной точке у нашего противника минимум троекратное преимущество, и что они более организованны.
Тех же, кто в марте и апреле едва ли не кричал, что нужно перестраивать работу на другие методы, не слушали. Тем, кто призывал и ориентировал на подпольное сопротивление, предлагал рассчитывать на свои силы, не ходить со щитами и масками, а локально работать по нацистским лежкам и схронам, нейтрализовывать их тихо — там, где они меньше всего ждут и не готовы к сопротивлению, говорили, что они едва ли не провокаторы. В итоге, когда подготовленный, натренированный враг консолидировал все своим силы в центре города, мы к этому оказались просто не готовы.
— Как изменилась ваша жизнь после 2 мая? Расскажите, пожалуйста, об аресте и обмене?
— Моя жизнь после 2 мая изменилась радикально. После 2 мая стало очевидно, что мы живем уже в другом государстве, что в этом государстве победил украинский нацизм, который будет всех несогласных либо ломать через колено, либо физически уничтожать. А значит, есть два пути — или прогнуться под это или сопротивляться. Как сопротивляться, тоже есть выбор. Либо уехать на Донбасс, либо сопротивляться на месте различными неконвенциональными методами. Подробности я перечислять не буду. Скажу только, что арестован я был 19 октября 2015 года по обвинению в террористической деятельности, создании террористической группировки, изготовлении оружия, ну и еще по мелочи. Отсидел четыре года и два месяца на секторе максимального уровня охраны для пожизненно осужденных и особо опасных, именуемом «бункер» с пожизненно осужденными. 2,5 года отсидел в одиночке. Был обменян 29 декабря прошлого года.
— Верите ли в освобождение Одессы?
— Я не привык во что-то верить, я привык рассчитывать. По поводу веры нужно обращаться в церковь, а если вы хотите побеждать, вы должны четко рассчитывать свои ресурсы и знать свои возможности и возможности противника, чтобы максимально эффективно его нейтрализовать. Нужно не верить или надеяться на освобождение Одессы, а выстраивать ситуацию так, чтобы были сформированы силы, заинтересованные в освобождении Одессы. Чтобы эти силы были адекватны вызовам и задачам, которые перед ними стоят. Освобождать надо не только Одессу, освобождать надо всю Новороссию.
