Крупнейшие финансовые кризисы прошлого были вызваны отсутствием способности предвидеть и сотрудничать. Это справедливо и для нынешней пандемии. Сейчас не время для идеологических манифестаций, сотрудничество нужно всем, чтобы быстро достичь разумного баланса между задачами сохранять здоровье и обеспечивать экономический подъём, пока не изобретены лекарства и вакцины.
Нет необходимости изучать священные книги, чтобы понять, что нынешняя пандемия сводит человека в целом, и западного – в частности, лицом к лицу со своей склонностью к гордыне. Гордыня всегда будет сталкиваться со сложностью природы, которая оказывается сильнее и мешает человеческим трудам. Я надеюсь, что ученики чародея, как и иные идеологи искусственного интеллекта, об этом задумаются.
Некоторые критиковали меня за то, что я упрекнул правительства в халатности из-за вспышки COVID-19, поскольку они назвали её «непредсказуемой». Наши представления о предсказуемости, похоже, отличаются. В 2015 г. Билл Гейтс официально забил тревогу, заявив, что вирусы – угроза для мира намного более страшная, чем ядерное оружие. О том же предупреждали и многие другие известные личности.
Чем сложнее явление, тем труднее определись, когда прилетят «чёрные лебеди», даже если они уже идентифицированы. Это огромная, почти невыполнимая задача. Я уже упоминал о возможной вспышке цифровой пандемии. То, что это произойдёт – само собой разумеется, хотя когда и как – предугадать невозможно. Мы должны быть к этому готовы.
Государственные решения зависят от культуры рисков как минимум настолько же, насколько от качества бюрократии и лидеров. С этой точки зрения в первые недели нынешней эпидемии Германия показала себя намного лучше, чем Франция, хотя обе страны тратят на системы здравоохранения примерно одинаково. Особую тревогу вызывает неподготовленность Соединённых Штатов. В Азии же ситуация другая из-за частоты эпидемий.
Когда речь идёт о способах выстраивания государственной политики по этим вопросам, теоретически следует делать различие между предотвращением и реакцией, а затем применением мер как на национальном, так и на международном уровне. Предотвращение и реагирование или практическая адаптация взаимосвязаны, поскольку чем меньше подготовились к бедствию заранее, тем дороже будут реакция и череда мер впоследствии. Общества, погрязшие в сиюминутных целях, склонны не одобрять бюджетные расходы на профилактику. И так во всех областях.
Скорость пандемии застала западных лидеров врасплох. Их первым решением было спасти как можно больше пациентов с коронавирусом (при наличии соответствующих средств), несмотря на экономические и социальные последствия мер, принятых для достижения этой цели. Их нельзя за это винить.
Например, во Франции подсчитали, что без сдерживания число смертей сегодня могло бы быть в 10 раз больше: около 200 тысяч человек. Но первоначальный шок проходит (сам по себе он является следствием неподготовленности), и столкнувшись с цифрами такой величины, весь мир должен начать мыслить масштабнее. Например, невозможно игнорировать разорение, вызванное резким падением глобальной экономической активности или заточением сотен миллионов бедных людей на пяти континентах. Уже маячат голод и возрождение других болезней. И есть опасения, что число косвенных жертв пандемии в конечном итоге будет намного выше, чем число смертей, вызванных непосредственно коронавирусом.
С медицинской точки зрения, главная насущная задача – предоставить врачам и исследователям ресурсы, необходимые, чтобы как можно лучше справиться со всем спектром задач. Но дискуссии об ослаблении ограничений выходят далеко за рамки дебатов медицинских экспертов, которые, если судить с антропологической точки зрения, являются лишь одним из звеньев цепи. Ослабление ограничений подразумевает принятие компромиссных государственных решений, учитывающих и те интересы, которые поначалу пришлось отложить в сторону. Как ни крути, у правительств нет другого выбора, кроме как произвести экономические и социальные расчёты.
Основные проблемы – международные. Мы наблюдали реакции, достойные восхищения: в первые недели кризиса наблюдался рост накала страстей, напряжённости, паники, истерии, торжествовал подход «каждый сам за себя», поиск козлов отпущения или использование ситуации в пропагандистских целях. Но фактом остаётся форма взаимозависимости, называемая глобализацией. В краткосрочной и среднесрочной перспективе ни одна страна, ни Китай, ни Соединённые Штаты, не смогут оправиться самостоятельно. В Европе, Германия (сегодня вроде бы доминирующая) нуждается во Франции не меньше, чем страны юга, и наоборот. Страны со слабыми государственными структурами, в частности многие в Африке, нуждаются в помощи более богатых.
Среднесрочное будущее глобализации выглядит следующим образом. Аргументы экономистов в пользу свободного перемещения товаров, услуг, капитала или людей хорошо известны. Они остаются актуальными при определённых условиях, а важнейшее из них – укрепление международного сотрудничества. Это возвращает нас к исходной точке, то есть – к сложности. Чем сложнее взаимозависимость, тем теснее должно быть сотрудничество и, следовательно, краткосрочная, среднесрочная и долгосрочная координация. Крупнейшие финансовые кризисы, подобные кризисам в конце 1990-х и 2007–2010 гг., были вызваны отсутствием способности предвидеть и сотрудничать. Это справедливо и для геополитической сферы (я имею в виду промахи «арабской весны»), и для нынешней пандемии.
Учёт долгосрочной перспективы в международном взаимодействии предполагает наличие сильных, хорошо управляемых институтов, каким, например, остаётся МВФ. Большинство из них, как и ВОЗ, нуждаются в глубоких реформах. Но международная система всё больше идеологически неоднородна. На всех уровнях доминируют непокорность, замкнутость и скрытность. Мир начисто лишён лидерства. Если такая ситуация сохранится, кризисы будут разрастаться в разных масштабах, ускоряя возвращение к протекционизму, ошибочному толкованию идеи «стратегического актива», чрезмерному контролю над производственными цепочками или цепочками поставок и – в конечном счёте – к популизму.
В заключение хотел бы сказать несколько слов о Европе, прежде всего, напомнив, что Ifri (Французский институт международных отношений) выбрал будущее Евросоюза в свете китайско-американской конкуренции как лейтмотив своего 40-летия. Эта тема кажется мне более актуальной, чем когда-либо. За последний год мы увидели, что Германия смирилась с мыслью о том, что характер трансатлантических отношений может структурно меняться. Независимо от того, победит Джо Байден на выборах или нет, Атлантический альянс уже никогда не будет таким, как в годы холодной войны. Тем временем немцы и французы начали рассматривать Китай в ином свете. Теперь они чувствуют необходимость защитить себя от него. Франция и Германия (как и всегда) остаются столпами европейского строительства. Они обе знают (как и другие страны ЕС, что бы там ни говорили), что в этом Союзе сила. Заседания Европейского совета редко бывают захватывающими. Но онлайн-встреча на прошлой неделе ещё раз показала, что, несмотря на опасения, Европа в самых серьёзных кризисах продвигается вперёд. Геополитические интересы огромны. В ближайшее время необходимо доказать, что «Брюссель» может успешно справиться с вызовами, брошенными его эффективности и демократии.
