Ценовая нефтяная война закончилась. Не будем гадать ― миром или «перемирием», рассмотрим её объективные итоги, которые для сохранения лица многим участникам сделки пришлось прикрывать эвфемизмами и туманными формулировками.
Согласно же официальной информации, страны ОПЕК+ согласились сократить добычу на 9,7 млн баррелей/день. В рамках этой сделки все участники сделки сокращают добычу на 23 процента, за исключением России и Саудовской Аравии, которые должны снизить добычу на 2,5 млн, отсчитываемых от условного уровня 11 млн, и за вычетом Мексики, от которой требовали 400 тыс. баррелей/день, но она в итоге согласилась лишь на 100 тысяч.
Правда, в интервью агентству Bloomberg министр энергетики Саудовской Аравии принц Абдель Азиз бен Сальман сообщил, что cтраны ОПЕК+ сократят добычу с апреля примерно на 12,5 млн б/с, при этом, по его словам, королевство в рамках сделки ОПЕК++ сократит добычу нефти до 8,5 млн б/с (т. е. до изначально предполагавшегося уровня).
Завесу над тем, откуда взялись дополнительные 2,5–2,8 млн баррелей приоткрыл иранский министр, сообщивший, что в ходе последнего раунда переговоров КСА вместе с Кувейтом и ОАЭ согласилось добровольно сократить поставки нефти еще на 2 млн баррелей в сутки, чтобы помочь нефтяным ценам на рынке. А ведь ОАЭ и Кувейт как раз те страны, которые поддержали саудитов в ценовой войне, заливая нефтью мировой рынок, и такой «жест доброй воли» очень смахивает на контрибуцию, которую проигравшая сторона выплачивает при заключении мира.
Исходя из соотношения уровней нефтедобычи этих стран, логично предположить, что в реальности саудитам придется опускаться еще как минимум на 1 млн баррелей, т. е. до 7,5 млн. Сложнее сказать, от какого реального уровня добычи следует считать их сокращение, поскольку в феврале они добывали 9,8 млн баррелей/день, а в апреле грозились довести его до 12,3. Но в любом случае речь идет о минимум 2,5 млн от докризисных значений.
Таким образом, существовавшая до разрыва предыдущей сделки разница в добыче между Россией и КСА примерно в 1 млн баррелей сохраняется (точнее сказать, восстанавливается) ― Россия добывала в феврале 10,8 млн баррелей/день. При этом министр энергетики Александр Новак уточнил, что новая сделка ОПЕК+ не учитывает конденсат, а добыча России без конденсата на февраль составляла 10,035 млн баррелей в сутки.
Действительно, газовый конденсат обычно учитывается в статистике вместе с нефтью, но заметную долю он занимает только у тех государств, которые в значительных масштабах добывают и голубое топливо. К таковым из основных мировых нефтяных игроков, помимо России, следует отнести США, Канаду, Норвегию, Катар и Алжир. У остальных роль газового конденсата незначительна. Т. е. реальное сокращение для России составит порядка 1,5 млн баррелей/день, или около 15–17% фактической добычи (без газового конденсата).
Судя по всему, именно Россия вышла из сложившейся ситуации с наименьшими потерями, но, конечно, само по себе это отнюдь не повод для «фанфар». Сокращение в 1,5 млн весьма чувствительно, тем паче что возвращаться к прежним ценовым показателям нефть не торопится. Эксперты осторожно обещают возврат к уровню 40 долл./баррель лишь к концу года, хотя эти прогнозы мне напоминают гадание на кофейной гуще ― слишком много непредсказуемых факторов.
При этом для России в нынешних условиях эту цену нельзя считать комфортной, и не только потому, что «денег много не бывает». Да, бюджет сверстан из расчета 42 долл./баррель, но это исходя из прогнозировавшего уровня добычи и объемов ВВП, которые неизбежно упадут из-за эпидемии.
Но это не значит, что отказ от предложенного в начале марта саудитами суммарного сокращения добычи на 1,5 млн/баррелей и выход из сделки ОПЕК+ были ошибкой. Абсолютно очевидно, что главной причиной ценового обвала была не развязанная саудитами ценовая война, заключавшаяся в росте предложения с их стороны максимум на 2 млн баррелей/день, а беспрецедентное падение спроса на нефть, вызванное коронавирусом, которое оценивают в 15–20 млн баррелей.
Эта катастрофа в любом случае потребовала бы кардинальных решений основных игроков на нефтяном рынке и вполне вероятно, что, если в Кремле уже просчитывали последствия эпидемии для мировой экономики, действия России были игрой на опережение, позволившей вести игру с тактически выгодных позиций.
Ведь кризис перепроизводства в мировой нефтянке, приведший к жизни сделку ОПЕК+, был вызван «сланцевой революцией» в США, которые нарастили добычу с 8 млн баррелей/день в 2015 году до 11 млн в минувшем, а в нынешнем планировали выйти на 13 млн баррелей/день. При этом американцы ни в какой ОПЕК+ не участвовали, безудержно наращивая добычу, заставляя её участников (своих конкурентов) высвобождать для американской нефти рынки, нести все издержки, вызванные сокращением добычи ради поддержания цены.
Но слабым местом сланцевиков является высокая себестоимость добытой ими нефти, делая для них минимальным порог рентабельности 40 долл., и то только для самых богатых и благоприятных с точки зрения условий добычи месторождений. Однако вопреки экономической целесообразности и убыткам от банкротства сланцевых компаний банки до недавнего времени продолжали без ограничений предоставлять кредиты для разработки сланцевых структур, уверовав в невероятную эффективность новейших американских технологий.
В последнем отчете IEEFA (Института энергетической экономики и финансового анализа) говорится, что за последние десять лет затраты 34 крупных сланцевых компаний США на 189 млрд долл. превысили выручку от продажи добытой нефти. В прошлом году отрицательный денежный поток этих компаний составил 2,1 млрд долларов.
За последнее десятилетие такие «лидеры сланцевой индустрии», как Hess, Marathon и Pioneer Natural Resources, ни разу не смогли добиться положительного денежного потока. В 2017–2019 годах, когда средняя годовая цена WTI находилась в диапазоне 50,88–64,94 долл./баррель, только шесть компаний сумели показать положительный денежный поток. При этом «сланец» был главным драйвером роста американской экономики в последние годы.
Обвал нефтяных и биржевых котировок после провала встречи ОПЕК+ случился на электронных торгах в воскресенье 8 марта, и не случайно уже утром понедельника (по местному времени) состоялась встреча посла России в США Антонова с министром финансов США С. Мнучиным.
В заявлении американского Минфина говорилось, что Антонов и Мнучин затронули также тему энергетики, торговли и инвестиций. «Они обсудили соблюдение санкционных программ, состояние экономики Венесуэлы (незадолго до этого США ввели санкции против «дочек» Роснефти, работающих в Венесуэле. – Авт.), а также потенциал для торговли и инвестиций. Министр Мнучин подчеркнул важность спокойной ситуации на энергетических рынках». Можем к этому добавить, что «плановые» встречи деятелей уровня министров и послов практически никогда не назначаются в первой половине дня (сообщение появилось в фейсбуке посольства РФ примерно в 12 часов по местному времени), да еще и в понедельник.
В общем, американцы, прежде высокомерно отвергавшие любую возможность переговоров, выступили с инициативой их проведения, причем срочнейшим образом. И последующие недели были отмечены беспрецедентной переговорной активностью, только Владимир Путин и Дональд Трамп говорили между собой четыре раза ― больше, чем за весь прошлый год, не считая двух разговоров «в компании» с королем Саудовской Аравии, причем главным «мотором» являлся именно американский президент (что же, кому больше всех надо, тот и проявляет инициативу).
Ему же пришлось брать на себя квоту Мексики, заявив, что потом Мексика возместит США расходы. По его словам, возможно, «это будет в другой форме». В этом эпизоде принципиально важно то, что Трамп де-факто признал участие США в сделке, а также то, что оно не ограничено «естественным» снижением добычи. Ну а то, что квоту заупрямившейся Мексики пришлось брать на себя США, указывает, что именно они были более всего заинтересованы в заключении сделки.
Касательно же того, насколько реально США сократят добычу, то, по словам министра энергетики России Александра Новака, «американцы сейчас сами активно поддерживают соглашение и сами говорят о том, что они готовы свой вклад внести в снижение добычи: прозвучали цифры от 2 до 3 млн баррелей в сутки». А комиссар Техасской железнодорожной комиссии (регулирует нефтяную отрасль в штате и являлась переговорщиком с американской стороны) Райан Ситтон заявил, что США в следующие три месяца сократят добычу на 4 миллиона баррелей в сутки органически.
Действительно, возможно и то, что сокращаться американцам придется «органически». Из 986 действующих буровых в начале года осталось 438, причем из 23 морских буровых в Мексиканском заливе (где добычу ведут традиционным способом) остановились уже 6. Падение цены на американскую нефть 20 апреля до отрицательных величин хоть и было обусловлено так называемым «биржевым углом», но за ним стоят реальные проблемы перепроизводства нефти.
Нужно отметить, что сланцевые нефть и газ «рядом идут», как правило, добываются из одних и тех же скважин. Значит, и добыча газа в США резко упадет, а с ней и экспансия американцев на европейский рынок, ведущаяся с активным использованием «административного ресурса», а не рыночными методами. И это еще один очевидный бонус для России.
И в целом нужно отметить, что после беспрецедентной серии контактов Путина и Трампа, которые затрагивали не только нефтяную тематику, а также наверняка шедших консультаций на более низком уровне, сама тональность российско-американских отношений изменилась. Да, предваряя первый разговор с российским лидером, Трамп заявлял, что, дескать, санкции против «Северного потока ― 2» были его личной идеей. Он предполагал, что Путин может попросить его отменить санкции. «Он просит об этом два года», ― утверждал Трамп в интервью Fox News.
И вообще, как заявил Трамп, «я занимаю жесткую позицию по этому вопросу. Именно я ввел санкции, никто другой. Я проявлял большую жесткость в отношении России, чем любой другой президент в истории страны». Правда, отметив при этом, что «они воевали во Второй мировой войне, они потеряли 50 миллионов человек, они были нашими партнерами во Второй мировой войне. Германия была нашим противником. А теперь мы не говорим с Россией, а говорим с Германией».
Но мы понимаем, что для любого политика существует, скажем так, «спич-код» ― набор постулатов, выражение позиции, которую ему необходимо публично демонстрировать. Для Трампа это постоянная демонстрация жесткости по отношению к России, но нужно учитывать, что частенько «металл в голосе» нужен для того, чтобы сбить волну критики за уступки. И эти заявления Трампа, похоже, носили «превентивный» характер в преддверии шагов, которые вызовут резкую критику его оппонентов.
Спич-код необходим не только как средство политического пиара, но и как обозначение переговорной позиции, поэтому российское руководство не признавало и не признает негативного влияния санкций, но понятно, что срыв сроков запуска Северного потока ― 2, «сдвиг вправо» на год начала серийного выпуска российского авиалайнера МС-21, который, по мнению специалистов, может составить серьезную конкуренцию Боингу, это достаточно чувствительно, как и многое другое.
Но и «просить» можно по-разному. Когда такая «просьба» выражена в форме мощных, хорошо подготовленных, опирающихся на накопленные ресурсы «контрсанкций» (даже если формально причина этих шагов иная), то воспринимается она совсем по-иному. И свидетельства этому появляются все новые и новые.
Еще когда переговорный марафон по нефти только начинался, в США внезапно прекратилось дело (прокуроры отозвали в суде свои претензии) о вмешательстве в американские выборы компании «Конкорд менеджмент» Евгения Пригожина, которого западная пресса числит «поваром Путина». А незадолго до разговора Путина и Трампа стало известно о прекращении работы Роснефти в Венесуэле, что было поводом для недавно (но до нефтяного обвала цен) введенных против Роснефти американских санкций.
Внешне выглядит как серьезная уступка, но фактически венесуэльские активы проданы (за акции Роснефти) компании, на 100% принадлежащей правительству Российской Федерации. По сути, активы были переложены из одного государственного кармана в другой, но формально претензии американцев были удовлетворены, у них «законный» повод снять санкции с Роснефти.
Ведь когда заключаются сложные компромиссы, сторонам очень важно сохранить лицо, избежать дополнительных претензий за слабость и «недопустимые уступки». Насколько это важно Трампу, объяснять не нужно, да и в Москве отлично понимают, что чем больше «степеней свободы» у Трампа, тем больше шансов на снижение напряженности в отношениях и их дальнейшее развитие, компромисс по самому широкому кругу вопросов.
А на следующий день после первого разговора Трампа с Путиным госсекретарь США Майк Помпео представил «новый механизм по урегулированию кризиса в Венесуэле». По его словам, Штаты предлагают создать в стране «государственный совет, который будет выполнять функции переходного правительства до проведения» президентских и парламентских выборов. Они, «как ожидается, состоятся через 6–12 месяцев». В этот орган должны войти и представители президента Венесуэлы Николаса Мадуро, и члены оппозиции.
А ведь США давно уже отказались признавать политическую субъектность Николаса Мадуро, а всего за шесть дней до этого Майк Помпео и вовсе заявил, что американские власти назначили награду в 15 млн долл. за информацию, которая приведет к аресту венесуэльского президента. И вот такое резкое смягчение позиции, впрочем, и указанное заявление Помпео могло быть попыткой усилить переговорную позицию.
И конечно, нельзя не отметить российскую помощь США в ликвидации последствий эпидемии коронавируса, причем, похоже, Трамп был более предрасположен к пиар-освещению этой акции, чем российское руководство.
В общем, симптомы потепления в российско-американских отношениях налицо. Возможно, хотя говорить об этом рано, обозначились контуры той самой «большой сделки», о которой немало говорилось энное время назад, причем касаться она может отнюдь не только обозначенных в этом материале тем. Вызывает вопросы и последовательность американской стороны, да и в любом случае все дальнейшие консультации и переговоры будут крайне непростыми.
Но в любом случае уже сейчас можно определенно говорить, что жесткие действия оказались способны сделать заокеанских партнеров значительно «конструктивнее».
