Читая в последнее время статьи о скептическом отношении к угрозе Covid-19 белорусского президента, посоветовавшего своим гражданам просто чаще мыть руки и регулярно питаться, я вспомнил о другом кризисе, который мне довелось пережить — о ядерной катастрофе Чернобыля, и об аналогичных советах, которые в то время получали граждане Белоруссии.

Я родился и вырос в белорусском Гомеле, находящемся примерно в 200 километрах от украинского города Припяти, где 26 апреля 1986 года произошел роковой взрыв четвертого реактора Чернобыльской АЭС. За 10 дней в воздух взлетело от 50 до 120 миллионов кюри, как называют единицу измерения радиоактивности. 70% продуктов радиоактивного распада упало на территории Белоруссии.

Мне в то время не было и 10 лет. Мои родители и другие родственники позже вспоминали, что когда им спустя несколько дней сообщили о взрыве, они получили единственный совет от властей: чаще мыться.

Тогда, как и сейчас, был страх перед неизвестностью. Люди знали, что что-то случилось, но имея очень мало информации, они не понимали, что делать. Поэтому народ продолжал жить, как и раньше. Как мы сегодня покупаем маски, так они покупали портативные дозиметры, чтобы измерять радиацию. Многие женщины, в том числе, моя мать, приобрели такие устройства и ходили с ними в магазины, где измеряли уровень радиации тех продуктов, которые покупали для семьи.

Но в остальном жизнь текла как обычно. Работали заводы и учреждения, были открыты школы. Я хорошо помню, как мне каждое утро давали в школе таблетки йода (они помогают блокировать радиоактивный йод, являющийся продуктом урановых реакторов типа тех, что работали в Чернобыле, и защищают щитовидную железу). Вспоминая об этом, я поражаюсь, почему мы в то время вообще ходили в школу.

Лишь через месяц после взрыва страна начала воспринимать эту угрозу немного более серьезно. 14 мая 1986 года на государственном телевидении выступил, наконец, Михаил Горбачев, рассказавший о катастрофе. До этого ее значение всячески приуменьшалось.

Внешнее давление усилилось, так как о катастрофе заговорили иностранные ученые и средства массовой информации. Летом 1986 года меня отправили на отдых в немецкую семью. Но я до сих пор никак не могут смириться с тем, что белорусы узнали о взрыве спустя несколько дней после того, как он произошел.

Не помню точно, когда нам о ней рассказали, но помню, как мои родители без малейших колебаний пошли 1 мая на традиционную демонстрацию трудящихся. Так что они наверняка узнали о катастрофе уже после 1 мая.

Но все это уже не новость. Мы узнали о произошедшем от авторитетных журналистов, таких как Светлана Алексиевич и Адам Хиггинботэм (Adam Higginbotham), которые написали подробные и основательные книги на эту тему, получившие множество наград, и даже из популярной культуры, скажем, из сериала HBO о Чернобыле. Мы узнали не только подробности чернобыльской трагедии, но и то, как ее скрывали от советского народа.

Официально непосредственно от взрыва на Чернобыльской АЭС погиб всего 31 человек. Но тысячи других людей умерли позже от рака, вызванного радиоактивным облучением. Более того, некоторые специалисты считают, что был огромный психологический и социальный ущерб, потому что у пострадавших в той катастрофе часто возникали проблемы с психикой.

Сегодня мы должны думать не о том, что произошло в Чернобыле, а какие уроки мы извлекли из той трагедии, и извлекли ли мы их вообще. А еще, как использовать этот опыт в пугающей своей похожестью ситуации с коронавирусом.

Как Белоруссия справляется с кризисом? Есть немало сходств между негативными последствиями Чернобыля и вызывающего Covid-19 вируса. Чернобыльская радиация страшила тем, что была невидима. Сегодня мы снова сражаемся с «невидимым врагом», каким является коронавирус.

Казалось бы, Белоруссия должна была воспользоваться своим уникальным опытом Чернобыльской аварии и применить его в сегодняшних условиях. Но почему белорусы получают такие же советы, как и тогда? Усвоили ли руководители страны хоть какие-то уроки Чернобыля?

Похоже, что нет. В отличие от большинства стран на нашей планете, Белоруссия переводит в шутку угрозу коронавируса. Президент Александр Лукашенко дошел до того, что назвал обеспокоенность по поводу Covid-19 «психозом», который легко можно вылечить водкой и походом в баню.

Как сообщила недавно «Нью-Йорк Таймс», Белоруссия является единственной страной в мире, чья футбольная лига продолжает свои игры, которые посещают тысячи болельщиков. После аварии в Чернобыле продолжали работать школы, а мои родители каждый день ходили на работу. Так и сейчас школы и предприятия в Белоруссии продолжают работать, а Лукашенко грозит компаниям, которые сокращают работников. Правда, некоторые школы сами решили перейти на «дистанционное обучение».

Похоже, Белоруссия так и не приняла во внимание события в Чернобыле (и никогда не примет). Эхо тех событий отдается в настоящем. Когда спрашиваешь старшее поколение белорусов, что они думают о реакции советского государства на трагедию в Чернобыле, эти люди не проявляют ни гнева, ни возмущения. Большинство из них говорит, что прошлое лучше забыть. В конце концов, что можно сделать с событиями 30-летней давности?

А когда их спрашивают о реакции нынешнего президента на Covid-19, они говорят, что в кризисной ситуации нельзя плохо говорить о своей стране.

Я уже много лет назад покинул свою родину и видел, как другие страны переживают мрачные периоды своей истории. Соединенные Штаты до сих пор борются с проклятием рабства; политические и общественные структуры Германии и Японии устроены таким образом, чтобы не допустить повторения тех ужасных событий, которые произошли по вине их руководителей в годы Второй мировой войны. Однако Белоруссия почти ничего не делает для того, чтобы усвоить уроки прошлого.

Сериал HBO о Чернобыле посмотрели очень многие зрители из разных стран мира, даже в России и Белоруссии. О нем положительно отзываются критики. Но важно отметить, что это был совместный американо-британский фильм, показанный по американской сети. Режиссером был швед, а снимали картину в Литве.

Да, мы видим, что белорусы борются с этой трагедией, видим по работам лауреата Нобелевской премии Алексиевич. Но следует отметить, что Алексиевич значительную часть жизни и творческой карьеры провела за пределами Белоруссии. Она покинула страну «отчасти в знак протеста против авторитарной политики Лукашенко, а отчасти, чтобы сэкономить силы для писательской работы», сообщила нам на страницах «Нью-Йоркер» Маша Гессен. И это не говоря о том, что до недавнего времени ее книги в Белоруссии даже не издавали.

Каков же он — этот реальный невидимый враг? Микроскопический вирус или невидимые частицы радиации в воздухе? А может, это нежелание говорить о событиях, которые незаметны в современной жизни, потому что о них молчат?

Алексиевич недавно похвалила сериал про Чернобыль, потому что новое поколение белорусов узнало о той трагедии. Она отметила, что фильм «нашел отклик» у молодежи. Сегодня я спросил маму, смотрела ли она эту картину. Она ответила, что ей это неинтересно. Она уже знает, что там было, и поэтому ни к чему заново переживать те события.

Но отклик белорусской молодежи на сериал порождает у меня некоторую надежду. Они посмотрели фильм, а сейчас смотрят, как их руководство реагирует на новый кризис. В отличие от советского поколения, молодые белорусы скептически относятся к советам бороться с коронавирусом водкой и баней. Люди моего возраста и моложе с большей вероятностью останутся дома и будут следовать мерам социального дистанцирования, чем мои родители.

Да, если мыть руки, это поможет защититься от коронавируса. Но этого недостаточно.

Пора посмотреть в глаза реальности ради нашего будущего, причем не только на события сегодняшнего дня, но и на то, что было в прошлом.