Руководство Евросоюза не видит необходимости в снятии санкций ЕС с России в условиях пандемии, поскольку те «не подрывают возможности Российской Федерации бороться с коронавирусом». Об этом заявил официальный представитель Еврокомиссии, откликаясь на дискуссию вокруг темы санкций и гуманизма.
Не будем рассуждать насчёт нравственной стороны политики, лучше задуматься, чего на самом деле стоит ожидать, а чего нет. Пандемия коронавируса стала событием настолько беспрецедентным, что многим кардинальные политические перемены по результатам представились как нечто неизбежное.
Изменений будет много. Но только не в том, что касается общей политико-идеологической рамки, особенно на Западе. И дело не в каком-то особенном цинизме или коварстве. Это стратегия выживания, как её понимает управляющий класс, воспитанный в жёсткой парадигме.
Вирусный удар, за которым последует резкий экономический спад, сильно повлияет на убедительность западной идейной модели, которая в последние почти 30 лет воспринималась в качестве безальтернативной.
Проблемы с системами здравоохранения в ведущих странах, подъём национальных эгоизмов и фактическое сворачивание сотрудничества даже между ближайшими союзниками, необходимость существенного ограничения свобод ради обеспечения безопасности, неизбежное перенапряжение социальных систем – всё это подрывает основы образа, который обеспечивал Западу моральное доминирование, почти безоговорочное после конца холодной войны. И это не может не сказаться на расстановке сил в мире, идеологический и репутационный компонент имеет вполне материальное влияние.
Однако в самой западной системе, несмотря на рост напряжения между ведущими её участниками, который начался отнюдь не сейчас, происходящее заметно не изменит то, что называется нарративом. То есть систему взглядов и представлений, составляющую оболочку для политического действия. Просто по той причине, что другой упаковки, которая могла бы упорядочить отношения, нет и не предвидится.
В основе либерального мирового порядка лежал набор принципов, формировавшихся на Западе несколько столетий. Сам этот порядок представлял собой кульминацию идейного развития, которым сопровождался подъём западного мира к глобальному доминированию. Он обеспечивал не только превосходство перед остальным миром, но и сбалансированные отношения внутри сообщества. Превосходство перед другими заключалось в демонстрации преимуществ западной социально-экономической и политической модели. В самом сообществе, весьма конфликтном внутри, осознание этих преимуществ и противопоставление себя «иным» создавало чувство единства, сопричастности. И важность этого будет только расти по мере того, как станет прибавляться количество трудностей и противоречий. Что это означает на практике?
Противопоставление «демократия – авторитаризм», которое фактически служит эвфемизмом для дихотомии «прогрессивный – отсталый», никуда не денется. И будет дальше использоваться как политический инструмент, возможно, ещё более избирательно (когда надо и выгодно), но не менее активно.
Искушение авторитаризмом
Ральф Дарендорф
В условиях авторитаризма люди не испытывают давления со стороны властей до тех пор, пока безропотно решают личные проблемы и не мешают государственным чиновникам заниматься своими делами.
Подробнее
Здесь мы подходим к «любимой» теме санкций как широко распространившегося в последние годы рычага международного влияния. Оптимисты полагают, что экономическая реальность – всем странам придётся заниматься восстановлением после тяжелого кризиса – заставит отказаться от дополнительных барьеров, сокращающих возможности. Это было бы вполне логично, действуй исключительно рыночная предпринимательская логика. Политически же отмена санкций означала бы отказ от некого «символа веры», маркера западного сообщества. И дальнейшее расползание в стороны, что объективно происходит и так, но страшно пугает политиков и граждан, привыкших к устоявшейся трансатлантической схеме единомыслия.
Страх понятен, ведь эта самая схема в лучшие времена обеспечивала большинству её участников спокойствие и процветание. Для того чтобы она функционировала оптимально, был нужен убедительный внешний враг, и когда его (СССР) не стало, началось размывание идеальной схемы. Некоторое время это не воспринималось как большая проблема, поскольку серьёзных опасностей члены сообщества для себя не видели. Когда количество внешних раздражителей и внутренних нестыковок начало возрастать, стали думать, что система адаптируется к ним, скорректировав отношения внутри себя.
Потом выяснилось, что коррекция эта не работает, а вызовы только усугубляются. При этом никакой иной идеологической схемы не появилось, а разговоры об альтернативах с Востока (китайская/азиатская модель) и сами по себе пугали людей на Западе, к тому же начали использоваться для дополнительного запугивания правящими кругами. Справедливости ради никакой внятной альтернативы Азия или кто-то ещё и не предлагали, по крайней мере, до сих пор.
Ситуация в итоге парадоксальная. Чем больше сомнений в справедливости идеологической упаковки в самих обществах, тем важнее её поддержание в качестве «скрепы». Символа того, что единомыслие сохраняется, потому что если его вдруг откровенно не станет, тогда вообще не понятно, что дальше. Так что ждать отмены санкций не стоит. Не до того сейчас.
Российская газета
