|
Генсек ООН Антониу Гуттериш на фоне обострения ситуации в мире из-за пандемии коронавируса выступил с необычным для политика такого уровня романтическим предложением. Он обратился ко все воюющим сейчас на планете сторонам прекратить боевые действия. Какие конфликты существуют сейчас на планете, насколько они опасны - и есть ли шансы остановить их?
«Наш мир стоит перед общим врагом — коронавирусной инфекцией COVID-19. Вирус поражает всех, независимо от этнической или групповой принадлежности, национальности или вероисповедания. Он безжалостно бьет по всем. Тем временем, по всему миру бушуют вооруженные конфликты. <...> Бушующий вирус наглядно демонстрирует безумство войны. Вот почему сегодня я призываю к немедленному глобальному прекращению огня во всех уголках мира».
«Пришло время поставить заслон вооруженным конфликтам и сообща сосредоточиться на подлинной борьбе всей нашей жизни. Я взываю к воюющим сторонам: остановите военные действия», — заявил генсек ООН. Гуттериш добавил, что его спецпосланники будут работать со сторонами конфликтов, чтобы попытаться обеспечить конкретные шаги к приостановке боевых действий и созданию условий для более эффективной борьбы с COVID-19.
Сразу приходящее на ум сравнение с персонажем культового советского мультфильма, добродушным и интеллигентным котом, которого третирует парочка приблатненных мышей, и с его знаменитой фразой «ребята, давайте жить дружно» тут категорически неуместно. Антониу Гуттериш говорит это совершенно искренне, он так считает, думает и чувствует. Он одновременно социалист и практикующий католик, он десять лет работал Верховным комиссаром ООН по делам беженцев и пережил личную трагедию (его первая жена умерла от рака). Он много чего неприятного повидал лично и со множеством зла сталкивался по работе. Он уверен, что война – это абсолютное зло, на ней убивают, страдает мирное население и плодятся беженцы.
Возможно, взгляды генсека ООН на мир и людей несколько оптимистичны, он думает, что его услышат и – более того – к нему прислушаются. Но в его словах просматривается определенный тренд, сложившийся в последние дни: в разных странах политики и эксперты разом заговорили о том, что после коронавируса мир уже не будет прежним.
Есть, правда, разные версии того, в какую сторону будет мутировать человечество. То ли проект глобализации надо будет тихо похоронить, и все вернется к ситуации с несколькими центрами силы, сформированными по общности историко-культурных ценностей нескольких групп народов. То ли, наоборот, человечество сплотится на почве всепланетарных угроз. Последнюю версию развития событий естественным образом и поддерживает глава самой планетарной из всех организаций, добрый и честный человек, Антониу Мануэль де Оливейра Гуттериш.
Конечно же, ни одна война после обращения генсека ООН не прекратилась. В самом ООН их даже сосчитать не могут. Путаница тут чисто терминологическая. Грани между понятиями «война», «вооруженный конфликт», «гражданская война», «замороженный конфликт» и прочие настолько размыты, что картина воюющего мира превратилась в сюжет для художника-абстракциониста. Некоторые противостояния просто вечны, они из темных веков тянутся и никогда не закончатся – их куда записывать? Они то тлеют на уровне кухонных споров, то вспыхивают до полноценной войны с пушками и танками.
Более того - таких противостояний в мире подавляющее большинство. Ни один из вооруженных конфликтов не начался в чистом виде в XXI веке, все они тянутся со Средневековья. И лишь некоторые начались в ХХ веке (например, ситуация вокруг народа рохинджа в Мьянме).
По оценке Минобороны РФ (оговоримся – по старой оценке, примерно 2000 года производства), на планете насчитывается 160 зон этно-политической напряженности, половине из которых присуща атрибутика неурегулированных конфликтов.
С началом 1990-х годов, то есть с распадом СССР и биполярного мира, усилилась тенденция на применение вооруженной силы для разрешения противоречий. Это объективно связано с разрушением систем сдерживания и появлением новых конфликтных зон. То есть, сейчас число зон напряженности и открытого противостояния сильно увеличилось даже по сравнению с оценкой 2000 года, а в период с 1990 по 2000 оно увеличилось вообще кратно. И в некоторых особо сложных случаях вовлеченные в вооруженный конфликт люди могут вообще не знать о существовании ООН, дона Гуттериша с его предложениями, а то и вообще имеют смутное представление о мире вокруг.
Попробуем разобраться, что вообще происходит на планете и насколько реально этот кошмар прекратить.
1. Конфликты высокой интенсивности – первое, что бросается в глаза.
Сирия. Многополярный и многофакторный конфликт, формально переросший в войну высокой интенсивности в 2011 году. Его предпосылки создавались на протяжении всего времени независимости той части арабского Шама, которую теперь мы называем Сирией. В числе его причин не только политические, но и исторические, и религиозные, и даже географические.
Например, постройка Турцией серии гидроэлектростанций на Евфрате привела к обмелению реки, а это в свою очередь к кризису сельского хозяйства на некогда плодородных территориях Сирии от Ракки до Дейр-эз-Зора. Беженцы крестьяне повалили в окрестности крупных городов Сирии, например, так появился целый город Дума у Дамаска, и эти кварталы бедных сельских переселенцев стали питательной средой для религиозных экстремистов.
Ливия. После свержения и убийства главы страны Муаммара Каддафи Ливия распалась на несколько враждующих частей и группировок по географическому и этно-племенному признакам. Наличие у всех сторон (кроме племенных объединений бедуинов) доступа к серьезным финансовым ресурсам позволяет подпитывать конфликт поставками современного оружия. Конца и края этому не видно.
Йемен. Племенной и религиозный конфликт на юге Аравийского полуострова перерос в разрушительную войну, причиняющую огромные страдания мирному населению. Это пока единственный конфликт в XXI веке, в ходе которого люди реально массово умирают от голода. Прямая вовлеченность Саудовской Аравии и скрытая Ирана придают войне в Йемене характер борьбы за региональное господство, подпитываемое религиозными противоречиями.
Нет никакой – даже чисто теоретической – возможности примирить теологические взгляды шиитов и ваххабитов. Можно лишь на некоторое время развести их по углам ринга.
Афганистан. Сейчас уже невозможно определить характер войны в этой многострадальной стране. С одной стороны, речь идет о прямой вооруженной интервенции США и их союзников под предлогом «борьбы с терроризмом». С другой, изначальный противник – талибы теперь чуть ли не партнер по переговорам. Внутренние противостояния в Афганистане примерно так же разнообразны, как и в Сирии. Там и религиозные противоречия и межэтнические, и внутриплеменные среди пуштунов, и политические, и региональные. Эта страна даже в лучшие свои времена не была единой, и все ее внутренние конфликты регулярно становились методами внешнего управления со стороны «великих держав». Эффективного же метода борьбы с этим со всем никто так и не придумал. Если же оставить афганцев наедине друг с другом, то тоже мало не покажется никому.
Арабо-израильское противостояние делится на несколько формально не связанных между собой конфликтов. Есть чисто палестинский конфликт (Восточный берег Иордана), есть ситуация вокруг сектора Газа, есть израильско-ливанские пограничные истории. Есть проблема оккупированных евреями сирийских Голанских высот, есть вопросы Иерусалима и еврейских поселений в долине Иордана. Это цивилизационный конфликт, неизлечимый по своей природе. Религиозные взгляды евреев исключают компромисс с арабами по вопросам распределения земель Иудеи и Галилеи и статуса Иерусалима. Это «вопрос Завета», а не политическая проблема. Арабы же в ответ воспринимают евреев как абсолютное зло, причину всех своих бед и несчастий.
Поскольку переписать Тору и Коран мы не можем, то придется признать, что любые попытки разрешить этот конфликт условно политическими методами заранее обречены на провал. На все на это накладываются экономические и бытовые детали. Например, бедственное положение людей в самом перенаселенном на планете куске земли – секторе Газа и крайне несправедливое распределение скудных водных ресурсов реки Иордан.
Конфликт на Донбассе сейчас рассматривается как отчасти замороженный и средней интенсивности. Хотя еще пять лет назад это была полноценная война с танковыми армиями и массированным применением тяжелой артиллерии. Его характер оспаривается всеми сторонами, что приводит к терминологическим спорам. По факту же это начиналось как внутриукраинское противостояние после майданного переворота, а закончилось формированием новых государств, находящихся в конфликте с Украиной.
Этническое противостояние тут довольно условное, скорее речь идет об идеологических противоречиях, которые неразрешимы при сохранении современного идейного тренда на Украине со всеми ее бандерами и шухевичами и с запретом русского языка. Все еще сохраняются шансы на политическое сглаживание самых острых форм противостояния, но в долгосрочной перспективе представить себе полноценное примирение возможности нет. Тут требуется либо вмешательство инопланетян, либо полное переформатирование Украины как государства. Инопланетяне более правдоподобны.
2. Следующую группу войн и конфликтов можно квалифицировать как отчасти замороженные, но с очень опасным потенциалом.
Кашмир и Пенджаб или весь комплекс пакистано-индийских противоречий. Это противостояние тоже имеет многовековую религиозную историю и унесло только в ХХ веке несколько миллионов жизней. Детали пограничного разграничения – далеко не самое главное. Религиозная неприязнь зашла слишком далеко. При этом обе страны обладают атомным оружием и серьезным военным потенциалом. Масштаб человеческих потерь обе стороны не слишком волнует по религиозным соображениям (одни переродятся в бабочку, другие станут шахидами в раю с гуриями), миллион туда, миллион обратно – все ли равно.
Это единственная точка на планете, где обмен атомными ударами вполне реален.
Корея. Тут сорваться с цепи может каждый, и не надо представлять южан как кротких овечек, а северян только как зомбированных чучхеистов. Национальный менталитет и у тех, и у других одинаков, отличаются только детали. Факторов, угрожающих миру, также очень много. От экономических до чисто внутриполитических.
Беда тут в том, что мало кто реально может представить себе всю ситуацию в деталях в силу закрытости корейского общества (и южного тоже). Потому все внешние попытки как-то примирить обе стороны заканчиваются ничем. Просто же оставить их в одной комнате тоже крайне опасно. Мало ли что.
Конфликтов в Черной Африке несколько десятков разной степени интенсивности и застарелости. В одном только Конго их несколько в каждой провинции. Например, мимо международного сообщества прошло так называемое восстание Камвины Нсапу, вялотекуще продолжающее до сих пор. Племенной вождь, обвиняемый в незаконной торговле алмазами, обиделся на центральное правительство. Количество жертв не поддается подсчету, и в ООН рассматривался вопрос, не признать ли происходящее геноцидом, поскольку люди народа луба убивают соседей исключительно по этническому принципу.
И таких историй в Черной Африке – вагон и маленькая тележка. Противостояние в ангольской Кабинде (численность экспедиционных войск Анголы превысила 30 тысяч человек), на севере Мозамбика, в Буркина-Фасо, в Мали, в дельте реки Нигер, в ЦАР, в Гамбии и вокруг нее (вторжение в Гамбию пяти государств). Общая ситуация вокруг народа тутси и его амбиций. Во Второй Африканской войне 1998-2002 годов, вызванной претензиями тутси на гегемонию в Тропической Африке, погибло 5,5 миллиона человек (вы только вдумайтесь в эту цифру), и в ней участвовало более десяти африканских государств, не считая европейских союзников и спонсоров (например, Словакия, хотя, казалось бы…).
А есть еще так называемые «колтановые войны» (за обладание шахтами колтана, критично важного для производства сотовых телефонов минерала. Всему этому нет конца, но при этом именно в Африке теоретически возможно прекратить подобные конфликты путем посылки белых десантников в голубых касках.
С другой стороны, был крайне печальный опыт прямо противоположного свойства, когда миротворческие войска, составленные из европейцев, становились первыми объектами для нападения и зверской расправы. Как бельгийцы в Руанде, например. Прежде чем убить, их всех кастрировали.
Сомали. Единая страна практически перестала существовать и разбилась на несколько неравных частей, из которых две (Пунтленд и Сомалиленд) имеют признаки частично признанных государств. Это еще один случай, когда произвольно проведенные колонизаторами границы привели к образованию искусственных межэтнических и межплеменных конфликтов. И, возможно, это тот самый случай, когда стоило бы пересмотреть устоявшуюся политику на сохранение любыми силами «старых», колониальных границ и действительно признать распад страны как состоявшийся факт. Как это, например, произошло в Судане.
В равной степени это относится к Дарфуру, где война между арабами-кочевниками и местным негроидным населением давно уже превратилась во взаимный геноцид. Изменение климата вынудило бедуинов откочевать южнее, в оазисы, населенные кушитами и негроидами. Затем там нашли нефть, и в конфликте образовались «охраняемые этнозоны» вокруг вышек. Дарфур также можно отнести к числу нерешаемых проблем, поскольку образ жизни бедуинов (арабов, мусульман и кочевников) и негроидов-христиан просто несовместимы.
Нагорный Карабах. Конфликт считается замороженным, но это до случая. И Азербайджан, и Армения активно наращивают свои военные потенциалы. Конфликт тоже носит цивилизационный и религиозный характер, его невозможно сводить только к государственной принадлежности территории и обстоятельствам распада СССР. Различные политические и дипломатические способы разблокировать ситуацию пока что никаких результатов не дали. Все эти планы по «обмену территориями» или контролируемому возвращению беженцев – не более чем иллюзия. Баку был, есть и будет настроен на физическое возвращение Нагорного Карабаха (можно без армян), а Степанакерт и Ереван считают сохранение Арцаха частью своей национальной идеи.
Потенциал конфликтов на Балканах очень силен. Объединенная Европа до сих пор считает едва ли не самой главной своей заслугой физическую остановку кровопролитных войн в Хорватии и Боснии, а затем и отторжение Косово от Сербии. Это одна из составляющих «общеевропейского мифа». Тем не менее, вековые межрелигиозные и межэтнические проблемы в регионе никуда не делись. Просто они слегка закамуфлированы лоском финансовых вливаний и «общеевропейскими ценностями».
В реальности же все до единого конфликты в регионе (а их с десяток) могут рвануть в любой момент просто в результате случайной цепочки событий. Не пришедший вовремя домой ребенок приводил к погромам соседней иноэтничной деревни. Последствия этого могут быть настолько чудовищными, что даже думать не хочется.
Есть целый ряд так называемых «гражданских противостояний», которые на деле представляют из себя конфликты малой интенсивности или же партизанские войны. Например, многолетнее противостояние в Колумбии между центральной властью и партизанами-леваками или даже «нарковойны» в Мексике, в которых правительство просто вынуждено использовать регулярную армию. Гражданское противостояние в Венесуэле тоже в потенциале представляет из себя угрозу.
Отдельная категория конфликтов – исторически спорные зоны, в которых военные действия не ведутся, но в теории развитие событий может привести к конфликту высокой интенсивности. Нынешняя ситуация в этих зонах характеризуется пока только ростом милитаризации и гонкой вооружений. В первую очередь это острова Спратли. На них одновременно претендуют Китай, Вьетнам, Филиппины и далее все, кто может дотянуться. Исторически спорны острова между Японией, Кореей и Китаем. Сложная ситуация в Средней Азии, где конфликты разворачиваются в основном вокруг водных ресурсов и относительно произвольно проведенных границ советского времени.
Есть еще множество малоизвестных широкой публике конфликтов наподобие борьбы за независимость от Индонезии отдельно взятых островов в Тихом океане (иногда даже удачную, как в Бугенвиле) или спора вокруг островов Чагос. Да и в самой Европе, особенно в Центральной и Восточной ее части, куда не глянь – сплошь застарелые межнациональные и пограничные конфликты.
Решить все это путем «водяного перемирия» в связи с распространением коронавируса просто нереально. Все эти войны и конфликты связаны с проблемами настолько экзистенциальными, что угроза смертоносного вируса тут не работает. Люди скорее от этого вируса умрут, чем поступятся своими принципами. Религиозными, этническими, историческим или политическими. Романтика «мира во всем мире» – это, конечно, замечательно, и многие люди ей всерьез увлечены. Как правило, это студентки гуманитарных факультетов западных вузов, одетые в мешковатую одежду. Еще они борются за права слонов в Таиланде, в котором, кстати, то же есть неизлечимый конфликт с мусульманским меньшинство на юге страны. Как и аналогичная ситуация на Филиппинах, где активно используется армия для подавления нескольких крупных радикально-мусульманских групп. Города штурмом приходится брать.
И не хватит никакой газетной площади, чтобы весь этот список войн и конфликтов продолжать.
Было бы красиво взять и всех помирить. Только это все-таки романтические мечты, и есть что-то в мироустройстве, что никогда не позволит воцарится миру во всем мире. И остается только поаплодировать генсеку ООН Антониу Гуттеришу. Он хотя бы попытался.
Источник: vz.ru.
Рейтинг публикации:
|
