После того как прилив эмоций после январского убийства иранского генерала Касема Сулеймани по большей части схлынул, мы получили более четкое представление о том, что значило это событие и было ли оно так значительно, как полагали многие аналитики и политики.
Хотя основное внимание (по понятным причинам) было сосредоточено на политике США в отношении Ближнего Востока в целом и Ирана в частности, те анализы, которые касались Москвы, были сосредоточены больше на ее немедленной реакции на кризис из-за Сулеймани, чем на анализ ее политики в отношении Ирана в долгосрочной перспективе.
Во-первых, важно понимать роль Ирана в стратегических расчетах России. Иран имеет решающее значение для Москвы, так как его местоположение порой делает его самым важным игроком на Ближнем Востоке. Это соответствует замыслам российской политической элиты. Российские политические аналитики 1990-х утверждали, что Иран должен быть опорой российского влияния на Ближнем Востоке. Так называемые евразийцы, которые считают Россию смесью Европы и Азии, говорят, что если Москва хочет ограничить власть Запада на Ближнем Востоке, ей нужен Тегеран.
Для современной России, как это происходило как в эпоху Романовых, так и во времена Советского Союза, важно чтобы Тегеран продолжал оставаться как минимум нейтральным. Враждебный Иран означал бы уменьшение пространства для маневра на Ближнем Востоке.
Страны сходны в понимании ряда геополитических событий в регионе. Оба ненавидят любые идеи западного военного вторжения на Южный Кавказ, в Центральную Азию и на весь Ближний Восток. Обе страны считают, что западное вмешательство в их зоны влияния (пост-советское пространство и Сирия-Месопотамия соответственно) подрывает их исторические права и императивы.
Но для России Иран играет большую геополитическую роль. Поскольку отношения Москвы с Западом в целом и с США в частности, за последние несколько лет ухудшились, в России стала популярной модель многополярности.
Идея многополярности не нова: она возникла в 1990-х годах, когда Россия была ослаблена в экономическом и военном отношении, и единственным путем к улучшению ее позиций было подорвать налагаемый США порядок путем развития более глубокого сотрудничества с Китаем и другими крупными евразийскими государствами. Шанхайская организация сотрудничества и организация БРИКС стали результатом такого многополярного мышления.
Иран здесь отсутствует, однако для России эта страна играет практическую роль: Иран отвлекает внимание американцев от других областей Евразии. Иранские стратеги достаточно умны, чтобы избежать прямых военных столкновений с американцами (вся стратегия Ирана с момента революции 1979 года основывается на этой предпосылке), но он может перебросить свои войска в Сирию и Ливан, оказывает большое влияние на Йемен и Ирак, представляет ограниченную но значительную военную проблему в Персидском заливе и даже создает проблемы в Афганистане, поддерживая талибов или другие группировки. Это вписывается в московскую политику многополярности, где есть первый эшелон стран, к которым принадлежит и Россия, и второй, состоящий из таких стран как Иран и других региональных игроков, способный усложнить позиции США на Ближнем Востоке.
В течение десятилетий единственным реальным союзником Ирана среди мировых игроков была Россия. Теперь, когда американо-иранские отношения резко ухудшились, Тегерану придется больше полагаться на Россию. Будет разыграна и китайская карта, как это было видно в конце 2019 года, когда в Персидском заливе были проведены военно-морские учения с участием китайцев и русских. Однако сотрудничество с Китаем, которое достаточно глубоко, чтобы изменить сложную внешнеполитическую позицию, будет непростым. Китай пока не готов дразнить США, игнорируя их санкции, и экономически сотрудничать с Ираном. Это означает, что для Тегерана в его попытках ограничить давление Запада, только Россия может служить дипломатической линией жизни.
В их отношениях не все так радужно. Усиление зависимости Ирана от экономической и дипломатической поддержки России дает Москве огромное влияние на Тегеран. Это особенно актуально после убийства Сулеймани. С 2015 года, когда Россия вступила в сирийский конфликт, в российских и персидских СМИ появлялись сообщения об опасениях Москвы по поводу того, что иранские войска приобретают влияние в Сирии за счет российских стратегических интересов. Смерть архитектора иранского успеха в Сирии может дать России удобный шанс ограничить иранское влияние в стране и увеличить зависимость Дамаска от Москвы.
Существует также ядерная проблема. Хотя можно ожидать, что Россия поддержит иранские амбиции, российское политическое руководство не убеждено, что было бы геополитически выгодным, если бы Иран обладал ядерным оружием. Русские, как и американцы, опасаются, что технологическая отсталость и плохие условия безопасности Ирана могут поставить под угрозу безопасность ядерного оружия. Более того, поскольку существует множество свидетельств глубокого стратегического сотрудничества Ирана с военными и полувоенными группировками по всему Ближнему Востоку, русские опасаются что это может привести к неконтролируемому распространению технологий среди таких группировок. Это может ухудшить ситуацию с безопасностью в мусульманском мире и оказать влияние на ситуацию в беспокойных мусульманских районах Северного Кавказа.
Однако более реалистичным кажется то, что растущая иранская зависимость от России откроет для Москвы новые экономические возможности. Вероятно, будут иметь место расширенные переговоры о возможной продаже российской военной техники Ирану. Более важным может оказаться углубление сотрудничества Ирана с возглавляемым Россией Евразийским экономическим союзом (ЕАЭС). Иранское руководство флиртовало с идеей установления свободного торгового сотрудничества с ЕАЭС, но процесс затянулся. Это может измениться сейчас, когда у России есть возможности использовать относительную слабость Ирана, чтобы связать рынок страны с ее 80-миллионным населением и ЕАЭС.
Убийство Сулеймани открывает для России новые возможности: определенные тактические приобретения в Сирии и крупные экономические перспективы через более глубокое сотрудничество между ЕАЭС и Ираном.
