Владислава Юрьевича Суркова без всякого сомнения можно и нужно считать человеком, который оказал существенное влияние на политику непризнанных республик, возникших на осколках Донецкой и Луганской областей Украины. Да, он весьма неоднозначен. Да, у него есть как сторонники, так и противники. Да, некоторые из его замыслов нам непонятны и по сей день. Но одно можно сказать с уверенностью – он один из тех представителей российского политического бомонда, который досконально изучил как проблему непризнанных территорий, так и особенности внешней и внутренней политики Украины. Многие и многие события, протекавшие на приграничной с Россией территории в течение последних шести лет, проходили если и не с его непосредственным участием, то, как минимум, под его неусыпным присмотром. В общем, даже несмотря на то, что Суркова не приглашают на ток-шоу, буквально захватившие сетку вещания центральных каналов, найти более компетентного эксперта по современной Украине в России однозначно сложно.
Но Владислав Сурков покинул свою должность, оставив у активной части российского социума массу вопросов, ответы на которые весьма неочевидны. И вот теперь, спустя месяц после своего ухода с политической арены, Сурков начал совершенно дозировано выдавать в эфир информацию, которая призвана пролить свет как на отдельные моменты его биографии, так и на причины его добровольного увольнения.
Как человека простого и незамысловатого, меня мало интересует информация о дальнейшей судьбе бывшего помощника президента Российской Федерации. Так же мне совершенно не интересны и те идеологические модели, приверженцем которых является Сурков. Но вот некоторые из его ответов, те, что касаются непосредственно непризнанных республик Донбасса и «материковой» Украины, вызвали мой неподдельный интерес. «Что Вы думаете об Украине, о ее перспективах, о будущих отношениях с Россией?» - данный вопрос буквально вертелся у меня на языке, и я ждал, что кто-нибудь, вхожий в окружение Владислава Суркова, спросит у бывшего помощника президента именно нечто подобное. Свершилось! Данный вопрос, как в принципе и ответ на него, буквально вчера был опубликован на страницах одного из российских изданий.
«Украины нет. Есть украинство. То есть, специфическое расстройство умов. Удивительным образом доведенное до крайних степеней увлечение этнографией. Такое кровавое краеведение. Сумбур вместо государства. Борщ, Бандера, бандура есть. А нации нет. Брошюра «Самостийна Украйна» есть, а Украины нет. Вопрос только в том, Украины уже нет, или пока еще нет?» - это дословно.
Есть украинство. Украины нет. Знаете, а с подобной формулировкой может не согласиться только человек, максимально далекий от событий, которые берут свое начало в далеком 2013 году. Борщ, Бандера, бандура…
В упомянутом мною выше 2013 году я, выступая в качестве независимого публициста, освещающего события на Майдане, сталкивался именно с украинством. В то время, когда миллионы и миллионы простых граждан жили своей обыденной жизнью, работая, воспитывая детей и строя планы на будущее, десятки тысяч заболевших «украинством» маргиналов штурмовали стройные ряды «Беркута», пытаясь свергнуть правительство, которое не спешило переориентировать Украину на движение в сторону Европы. У них к всеобщему удивлению все получилось, и вирус украинства стал стремительно распространяться в массы. Распространяться не воздушно-капельным путем, а с помощью тех прививок, которые новая революционная власть начала активно «вкалывать» простому населению. И именно так украинство стало официальной идеологией, национальной идеей, которая должна была объединить всех тех, кто намного раньше задумывался о «великой Украине».
Параллельно жителей сопредельного государства попытались увлечь этнографией, как говорит Сурков, кровавым краеведением, которое и подтолкнуло некоторых представителей украинского социума к мысли о том, что если есть «великая Украина», то должна быть и не менее великая, и я бы даже сказал, героическая история этого «древнего» государства. И вот так легенды о «былом величии» пробудили в некоторых индивидуумах уверенность в своей исключительности, которая в свою очередь спровоцировала ненависть ко всем тем, кто был готов оспаривать некоторые «факты» из «тысячелетней» истории Украины.
Но украинство, к счастью, охватило не всю территорию государства, остановив свое победное шествие на границах Донбасса и Крыма. Да, там я тоже сталкивался в большей мере не с украинцами, а с украинством, которое уже успело укорениться в головах жителей некоторых регионов страны, вызвав у них «специфическое расстройство умов». Ну а чем еще может быть вызвана столь вопиющая жестокость по отношению к своим же согражданам, если не расстройством ума?
Украинство есть, есть борщ, Бандера, бандура есть, а есть ли Украина? Кто-то как-то сказал, что Украина умерла в Одессе 2 мая 2014 года. Но признавать тот факт, что Украина умерла именно в этот день, значит признавать и то, что она существовала до этого момента. Но лично я не готов согласиться с данной теорией. Да, была определенная территория, населяющие ее люди и политики, которые неустанно ставили эксперименты по созданию чего-то целостного, самодостаточного. Но эксперименты раз за разом оказывались неудачными, одних политиков сменяли другие, такие же носители вируса под названием «украинство», а «Украина» так и не получалась. И именно поэтому и Крым, и Донбасс так легко откололись от центра, носителя новой и чуждой для многих идеологии.
Учитывая все вышеизложенное, считаю вопрос «Украины уже нет, или пока еще нет?» риторическим. Украины не было по той банальной причине, что за тридцать с лишним лет новой истории она так и не получилась. Не получится она и в дальнейшем, так как построить нечто крепкое, целостное на крови простых людей, на их страданиях и проклятиях, еще ни у кого не получилось.
