Как известно, официально стартовавшая президентская гонка в США принесла первую сенсацию. На кокусах (собраниях партийных активистов) в Айове у демократов скандальную победу одержал 38-летний Пит Буттиджич, экс-мэр крошечного городка Саут-Бенд в штате Индиана.
Могу ошибаться, но не припомню, чтобы столь «юный» политик претендовал на главный пост в ведущей державе мира, тем паче со столь скромным бэкграундом. Стандартная стартовая позиция кандидата в президенты США — бывший или действующий сенатор, конгрессмен, губернатор или мэр мегаполиса, чиновник центрального правительства очень высокого ранга ну или миллиардер.
Даже «темные лошадки», выходившие в фавориты, такие как Джимми Картер и Барак Обама, имели стартовую позицию такого уровня. Вспоминаю, как в 2014 году Владимир Корнилов напомнил, что Барак Обама в 2006 году посещал Украину, включая Донецк. Но внимание прессы было привлечено к возглавлявшему делегацию сената США авторитетному сенатору Лугару, а на чернокожего молодого человека, который два года спустя станет хозяином Белого дома, просто никто не обратил внимания (и даже не вспомнил позднее о его пребывании в Украине, настолько он ничем не запомнился).
Вообще, нужно отметить, что сенаторы куда чаще претендуют на президентское кресло в США, чем попадают в него. Последним перед Обамой сенатором, ставшим президентом, был Джон Кеннеди, а до него за 100 лет президентами стали лишь два сенатора. Тем паче мало шансов могло быть у малоизвестного широкой публике сенатора-«заднескамеечника», коим был Барак Обама.
Очевидно, что 44-й президент США был «проектом» с вполне понятным контекстом, и это же со всей определенностью можно сказать о Буттиджиче, свидетельством чему скандал с возможной подтасовкой голосов в его пользу. В общем, никому не известного политика явно «тащат» (хотя еще рано говорить, насколько это будет успешным) и логика понятна: Буттиджич, как и Обама, относится к ныне весьма высокостатусным меньшинствам — он открытый гей, имеющий «мужа».
Но нельзя не сказать о примечательных различиях: с большой долей вероятности можно говорить о том, что раскрутка Обамы стала следствием консенсуса элит, решивших, что Америка дозрела до цветного президента, а сам сей факт значительно укрепит авторитет США в мире. Показательно, что в соперники Обаме республиканцы выдвинули явно непроходного Джона Маккейна.
В американской политической традиции последнего времени есть два момента. Во-первых, политик, представлявший свою партию на президентских выборах и проигравший их, никогда больше не претендует на Белый дом. И во-вторых, само выдвижение от одной из двух основных партий считается очень статусным венцом политической карьеры, и когда шансов у партии практически нет, обычно её представляет заслуженный, авторитетный, но приближающийся к завершению активной деятельности политик. А в 2008 году изначально шансы у республиканцев были.
Но ныне ситуация кардинально отличается от 2008 года. Во-первых, восприятие поклонников «нетрадиционных отношений» в американском обществе весьма неоднозначно и говорить о том, что «гомофобия» скатилась в такой же маргинес, как расизм, однозначно преждевременно. А главное, ни о каком консенсусе элит говорить не приходится, наоборот, имеет место их глубочайший раскол, когда для демократов, и не только их, задача задач — «свалить» Дональда Трампа. К ней примыкает и вторая — не пропустить в кандидаты от демократов ультралевого (по американским рамкам) Берни Сандерса.
И кандидат-гей явно не способствует их выполнению, хотя по остальным параметрам кандидатура «хоть куда»: телегеничен, успешный политик для столь «юного» возраста, при этом боевой офицер, воевавший в Афганистане, полиглот и, что характерно, истовый христианин (к слову, и Барак Обама по матери из консервативной белой семьи южан, потомков плантаторов-рабовладельцев, и в этой семье воспитывался). Но уверен, можно найти десятки людей с близким по содержанию «активом», только «традиционной» ориентации.
Поэтому определенно можно говорить, что именно сексуальные предпочтения позволили Буттиджичу выиграть кастинг у определенной части американской элиты, решившей делать ставку на открытого гея, несмотря на очевидные минусы этого хода. Правда, речь пока идет действительно только о части, руководство Демпартии пока делает ставку на Байдена, но и поддержка Буттиджича налицо.
Расчет, видимо, на то, что как раз в условиях глубочайшего раскола американского общества на сторонников и противников действующего президента те, кто «против Трампа», будут голосовать за кого угодно, в том числе и за открытого гея. И это шанс, который вновь может представиться нескоро. И даже в случае проигрыша Буттиджича «окно Овертона» будет раскрыто настежь: кандидат-гей реально претендовал на высший пост в США, а значит, это становится нормой.
Конечно, «политкорректность», переходящая в «диктатуру меньшинств», давно стала притчей во языцех. А алгоритм такого превращения замечательно показан в одном из рассказов гениального польского фантаста Станислава Лема, написанном, к слову, в 50-е годы (обязательно рекомендую прочесть полностью). В нем знаменитый звездный путешественник Ийон Тихий попадает на планету Пинта, обитатели которой, анатомически идентичные людям, ведут очень странный образ жизни.
Их быт устроен таким образом, что практически все время тела по дыхательные отверстия погружены в воду. Это тем более удивительно, что помимо очевидных неудобств, по наблюдению Ийона, никому, включая высших чиновников и верховного правителя планеты, это не доставляет никакого удовольствия. Более того, все пинтийцы жестоко страдают от вызванного постоянным пребыванием в воде ревматизма, который официально считается не болезнью, а «симптомом безыдейного сопротивления организма орыбению».
Попытки Ийона выяснить причины такого положения вещей закончились попаданием в места «для тех, кто задает много вопросов» и так или иначе выражал недовольство. От них он и узнал, что «планете досаждали когда-то суховеи. В связи с этим учёные разработали великий план обводнения. Дабы претворить его в жизнь, были образованы соответствующие институты и руководящие учреждения; но, когда сеть каналов и водохранилищ уже была построена, учреждения не пожелали исчезнуть и продолжали функционировать, все более и более заливая Пинту.
В результате, сказал профессор, то, что должно было быть покорено, покорило нас. Никто меж тем не хотел в этом сознаться, и следующим, теперь уже неизбежным шагом стала констатация, что все именно так, как и должно быть». При этом была сформирована идеология, что в результате «эволюции путем убеждения» пинтийцы должны превратиться в полностью обитающие в воде прекрасные рыбоподобные существа с хвостами и плавниками.
И действительно, как часто возникают ситуации, когда люди и организации не могут смириться с тем, что проблема, над решением которой они трудились (и которая их «кормила»), потеряла актуальность в том числе и по причине её практически полного решения, и им следовало бы искать новый объект приложения сил. К примеру, помню, как несколько лет назад в моем городе была довольно бурная кампания в защиту детдома для тяжело больных детей. Но почему власти его хотели закрыть? Да просто потому, что учреждение осталось без пациентов, их всех забрали в приемные семьи. Тут бы радоваться, но сотрудники дошли до того, что доказывали, что в приюте таким детям лучше, чем в семье.
Так и благородная борьба за гражданские права, права меньшинств и против дискриминации пришла к своей полной противоположности, когда быть белым гетеросексуальным, «цисгендерным», т. е. мужчиной же себя воспринимающим, становится постыдным.
При этом принадлежность к тем или иным меньшинствам формирует определенную психологию. Их представители, что называется, тянутся друг к другу, формируют формальные или нет сообщества, стараются один другому помогать, в том числе и в карьерном росте, увеличении своего влияния, продвижении своих интересов. Поддержку влиятельных меньшинств нередко ищут и политики, сами к ним не относящиеся. А еще частенько среди меньшинств возникают «настроения» собственной исключительности, «первосортности» по отношению к остальным (впрочем, мало кто не считает свою нацию, свою страну «самой, самой» по крайней мере в плане человеческих качеств).
Меньшинства бывают такими, что принадлежность к ним обусловлена врожденными признаками (раса, национальность), поэтому их численность, соответственно, стабильна: в них нельзя «вступить» и крайне сложно «выйти», даже отступника и изгоя окружающие будут воспринимать как представителя данного меньшинства.
А вот меньшинства «идеологические»: политические, религиозные (в последнем случае бывают исключения) ― всегда стремятся к «росту рядов», поиску неофитов и в идеале стремятся стать большинством. И естественно, если общество считает идеологию таких меньшинств деструктивной, угрожающей устоям данного общества, то оно, общество, вправе принять меры для ограничения его влияния, пресечения дальнейшего распространения.
ЛГБТ-сообщество принято относить к меньшинствам «первого типа», официально принятая точка зрения гласит, что они такими родились, эта предрасположенность — генетическая, а значит, так же, как представители национальных и расовых меньшинств, требуют защиты от дискриминации, недопущения предвзятого отношения, защиты их права жить так, как они считают нужным, мол, на гетеросексуальное большинство это никак не влияет.
Я не врач-сексолог и допускаю, что некоторая часть людей генетически является «абсолютными гомосексуалистами», классические сексуальные отношения для них практически невозможны. Но если принять это за абсолют, то, рассуждая логически, число гомосексуалистов должно быть примерно одинаковым во всех социальных и профессиональных слоях общества. Но этого же нет! Более того, хорошо известно, что в античные времена гомосексуализм (точнее, бисексуальность) носил практически всеобщий характер. Спартанцы, к примеру, считали, что воины-партнеры куда упорней будут защищать друг друга в бою, а в Древнем Риме мужчина, интересующийся только женщинами, сам считался женственным и недостойным особого уважения.
Защитники нынешних «свобод» часто приводят этот пример как свидетельство того, что в полной легализации гомосексуализма (не только юридической, но и общественно-моральной) ничего страшного нет. Только вот эти цивилизации проповедовали бисексуальность (т. е. и «выполнение долга перед обществом» через брак с женщиной было практически обязательным) и в конце концов рухнули не в последнюю очередь из-за падения нравов.
Мы же живем в обществе, основанном на христианской морали, базовой ячейкой которого является «классическая» семья ― институт, который и так переживает серьезный кризис, грозящий крахом всей современной цивилизации. И можно ли всерьез оспаривать тот факт, что распространение гомосексуализма этому кризису весьма способствует?
Все-таки, и история античного общества отлично это показывает, наверно сексуальные предпочтения в значительной мере формируются воспитанием, господствующими в обществе постулатами. Автор может лишь привести в пример собственные воспоминания: что с пеленок знал, что дяди и тети создают семьи, «влюблялся» лет с пяти и куда позднее узнал о «первооснове» отношений мужчины и женщины, ну а собственное сексуальное влечение из «теории» в реальные ощущения начало переходить еще позже. А если с самых ранних лет закладываются другие постулаты?
Когда в детских садах рассказывают сказки про жирафов-гомосексуалистов, называют детей «оно» ― это не воспитание толерантности к «не таким» людям, это формирование модели поведения, в которой ребенок должен «толерантно» относится к любым проявлениям у себя самого, да и к однополому интересу к своей персоне. В этом-то ничего предосудительного нет. А если это еще и «модно»? Ведь, хотя ученые сегодня об этом предпочитают помалкивать, подавляющее большинство нынешних гомосексуалистов прошло «инициацию» в пубертатном возрасте, будучи, называя вещи своим именами, растленными более старшими «товарищами».
И очевидно, что пропаганда гомосексуализма (а по-другому это назвать нельзя) активно проталкивается гомосексуальным сообществом в своих вполне понятных интересах, прикрываясь фиговыми листочками воспитания толерантности. Масштабы же явления показывают, какую силу и влияние приобрела «гомомафия», насколько широки её возможности, проявляющиеся не только в полной легализации и «популяризации» своих сексуальных предпочтений, но и в продвижении членов этого клана во всех сферах человеческой деятельности. И внезапный успех Пита Буттиджича ― наглядное тому свидетельство (и это уже дополнительный аргумент для вступления в этот клан).
Нужно отметить, что далеко не все геи являются, если можно так выразиться, «политическими гомосексуалистами». К примеру, гомосексуализм основавшего ФБР и руководившего им почти полвека Эдгара Гувера был «секретом Полишинеля», но при этом он был и ярым «гомофобом». Возможно, это связано с тем, что он-то знал, при каких обстоятельствах сам «приобщился» и отнюдь не желал такой судьбы другим, да и понимал пагубность распространения гомосексуализма для общества.
Конечно, автор не призывает к восстановлению ст. 121 УК РСФСР и согласен с мнением Фаины Раневской, что «каждый делает со своей жопой то, что считает нужным». Но, как отмечалось выше, и общество имеет право на защиту от разрушающих его явлений. Ведь и свободу носителей особо опасных инфекций ограничивают, хотя их личной вины никакой, а гомосексуализм, к слову, до 1973 года считался болезнью, пока под нажимом общественности ВОЗ не объявила его «разновидностью нормы».
Оптимальным представляется подход, который демонстрирует российская власть, запретившая пропаганду гомосексуализма, пусть и с оговоркой «среди несовершеннолетних», хотя при этом возникает тонкий вопрос трактовок. Но главное, задан тон общественного отношения к этому явлению, а представителям данного сообщества дается понять, что им стоит как можно меньше афишировать свои сексуальные предпочтения.
К слову, до недавнего времени такой подход действовал и в американской армии: «не говори, а мы не будем спрашивать», притом что открытым геям там было не место. Но при Обаме, известном лоббисте «нетрадиционалов», гомосексуализм в US ARMY был полностью легализован. Впрочем, боюсь, и западное общество в целом прошло точку невозврата, до которой еще было возможно ограничить влияние гомосексуального сообщества.
