В воскресенье, 9 февраля, отмечается 100-летие Парижского договора, определившего статус Шпицбергена. Как получилось, что эта территория управлялась почти на равных Норвегией и Россией, почему Норвегия противодействует российскому присутствию на архипелаге – и чем важен он для нашей страны?
Глава российского МИДа Сергей Лавров заранее направил своей норвежской коллеге Ине Эриксен Сёрейде послание в связи со 100-летием договора о статусе Шпицбергена. Он предложил провести двусторонние консультации для устранения ограничений в деятельности российских структур на архипелаге. В министерстве отметили, что, «признав норвежский суверенитет над Шпицбергеном, договор гарантировал права и законные интересы других государств-участников этого международного соглашения, включая Россию».
Москва в послании Лаврова вновь призвала Норвегию соблюдать дух и букву договора 1920 года в части обеспечения «одинакового свободного доступа» на архипелаг и возможностей вести там экономическую деятельность на условиях «полного равенства». У России вызывают озабоченность, в частности, «введенные ограничения на использование российского вертолета, направленный исключительно против наших граждан порядок депортации со Шпицбергена, неправомерность установления Норвегией так называемой рыбоохранной зоны, искусственное расширение природоохранных зон для ограничения экономической активности на архипелаге, ряд других проблем».
На Смоленской площади отметили, что Россия ведет хозяйственную деятельность на архипелаге «на протяжении многих лет и не намерена сворачивать свое присутствие». «Российская Федерация заинтересована в выстраивании долгосрочного и конструктивного взаимодействия с Норвегией на Шпицбергене, развитии диалога в решении практических вопросов», – заявили в российском внешнеполитическом ведомстве.
Норвежская сторона отреагировала на заявление Лаврова, мягко говоря, холодно – в духе «мы тут хозяева». «Позиция, описанная в письме, регулярно обозначается российской стороной, и норвежские власти ее хорошо знают. Вся деятельность на Шпицбергене должна осуществляться в рамках норвежских законов и нормативных актов», – говорит государственный секретарь министерства иностранных дел Норвегии Аудун Хальворсен. Норвежские власти заявили, что всю промышленную деятельность, в том числе вертолетный трафик, необходимо строго регулировать ради сохранения хрупкой природы. С точки зрения Осло, «большинство стран» также согласилось с норвежскими условиями рыболовства. Хотя есть, конечно, отщепенцы, которые не согласились.
В чем суть конфликта
Холодные острова с острыми скалами и белыми медведями в Студёном море еще в раннем Средневековье открыли и заселили архангелогородские поморы, о чем вам с удовольствием расскажут и покажут в Архангельске в краеведческом и морском музеях. Викинги называли эти острова «Свальбард» (холодная земля) и туда не совались, поскольку грабить там было нечего и некого. На карту мира острова нанес голландский мореплаватель Виллем Баренц, пытавшийся найти северный проход в Китай – то, что сейчас мы называем Северным морским путем. Баренц назвал острова по-голландски Шпицберген (от слов «острый» и «гора»). Так оно и закрепилось.
До начала ХХ века острова считались terra nullius – ничейной территорией, лишенной какого-либо государственного статуса. Это был удивительный юридический казус. Инициировала процесс институционализации Шпицбергена Норвегия, претензии которой на северный архипелаг были совершенно не очевидны. Ранее из норвежцев на Шпицбергене бывали только Амундсен и Нансен, и то проезжая мимо в сторону Северного полюса. Независимость самой Норвегии была провозглашена только в 1905-м, и молодая монархия очень нуждалась в расширении своей территории, в том числе и экзотическими методами. Например, кроме Шпицбергена Норвегия претендовала и претендует до сих пор на крошечные территории в прямо противоположном конце мира в Антарктике – острова Буве, остров Петра I и Землю Королевы Мод. Сейчас Норвегия в одностороннем порядке объявила остров Буве своей «заморской территорией», что не помешало ЮАР провести над ним испытание своей атомной бомбы.
В 1920 году в Париже открылась международная конференция по Шпицбергену, чтобы устранить юридический казус terra nullius. В конференции участвовали несколько десятков стран, включая совершенно не имеющие к Шпицбергену и Арктике никакого отношения, как, например, Швейцария.
Разрешение юридического казуса закончилось созданием нового. За Норвегией был признан суверенитет над Шпицбергеном, но за СССР сохранено право неограниченной хозяйственной и экономической деятельности. На островах сложилось как бы двоевластие. В Лонгйире действуют норвежские законы и норвежская администрация, а на Западном Шпицбергене – российская.
После открытия там крупных залежей угля обе стороны начали промышленные разработки (со стороны Норвегии Store Norsk, с российской – «Арктикуголь»). В советское время Шпицберген активно развивался, и СССР фактически доминировал на архипелаге за счет больших ресурсов, которые вкладывались в угледобычу и развитие местных поселков – Баренцбурга и Пирамиды. Затем запасы угля стали естественным путем иссякать. В 1990-е годы финансирование русского Шпицбергена сократилось до исторического минимума, а норвежская сторона, наоборот, стала укрепляться на архипелаге.
Тактика проста: постепенно по-тихому на архипелаг распространяются законы материковой Норвегии, а заодно придумываются новые, исключительно местные ограничительные меры. Например, еще в 1977 году Норвегия в одностороннем порядке объявила о введении вокруг Шпицбергена 200-мильной исключительной рыболовной зоны, хотя не имела на это никакого права. Возникший конфликт длится до сих пор. В последние годы Норвегия принялась регулярно задерживать российские рыболовецкие суда и буксировать их в Тромсё.
При этом Россия далеко не единственная страна, с которой у Норвегии возникли проблемы по этому поводу. В Баренцево море традиционно еще с советских времен ходят рыбаки из Латвии, понравилась местная сельдь и треска испанцам. А это страны Евросоюза, между прочим. Отдельное место в этом споре занимает Исландия, которую в вопросах рыболовства лучше вообще не расчесывать. Исландия, не имеющая собственной армии, в ХХ веке дважды объявляла войну великой и ужасной Великобритании по поводу прав на 200-мильную зону рыболовства («тресковые войны»), разрывала с Лондоном дипломатические отношения и оба раза побеждала, отбрасывая прославленный флот Ее Величества от исландских берегов. Этих людей треской лучше не дразнить.
Позиция Норвегии проста: не признали 200-мильную зону вокруг Шпицбергена только Исландия, Россия, Латвия, Испания и кто-то там еще. А «большинство стран мирового сообщества» признали. Швейцария, например. Ну да, швейцарцы – древний мореплавательный народ и их очень интересует северная сельдь.
Норвежцы сарказма не поняли и принялись патрулировать Баренцево море силами береговой обороны. А это уже вопиющее нарушение Парижского договора о статусе Шпицбергена. Кстати, в Норвегии требуют, чтобы его называли «Договором о Свальбарде», заменяя международное название архипелага сугубо норвежским. Так создается дополнительный переговорный фон.
Затем наступил черед шельфа. Норвегия объявила, что согласно их геологическим изысканиям, дно Баренцева моря между материком и архипелагом – это шельф, который должен принадлежать северному королевству. Никто вовремя не возмутился и пару фрегатов туда не послал, поэтому Осло принялся в последние годы раздавать иностранным компаниям лицензии на разработку углеводородов на этом самом шельфе. А это уже серьезно.
На самом архипелаге начались мелкие пакости. Например, норвежская сторона попыталась ограничить перемещение единственного российского вертолета, принадлежащего компании «Арктикуголь». Это неприятно не только потому, что там не везде на снегоходах доберешься, но и потому, что это фактически установило норвежскую монополию на вертолетное сообщение. Аэродром в Лонгйире, способный принимать крупные самолеты, целиком принадлежит норвежцам. А российская сторона в это время очень активно развивает туризм, который сейчас приносит больше прибыли, чем истощившаяся добыча угля.
И российским и иностранным туристам по разным причинам очень нравится на Шпицбергене.
Кто-то рассматривает фрески советского периода в заброшенном поселке Пирамида, кто-то делает селфи с белыми медведями, но всем надо прилетать в Лонгйир. Согласно статусу Шпицбергена, норвежская сторона не может требовать с россиян виз при посещении Шпицбергена, но если так события будут развиваться дальше, то кто их знает, что они придумают. На островах в принципе не бывает преступлений в привычном для нас понимании этого слова, но норвежская полиция из Лонгйира неоднократно пыталась зайти на традиционную территорию российской администрации. А люди ведь все поголовно вооруженные (медведи вокруг), мало ли чего.
Кроме того, норвежская администрация в одностороннем порядке объявила о создании на восточном острове шести природоохранных зон, в которые по факту никого не пускает. Ни с туристическими, ни с какими-либо еще целями. И что там делает – неизвестно. Вообще прикрывать политические, экономические или даже военные цели «борьбой за экологию» сейчас модный тренд. Закрыли, вопреки международным соглашениям, какую-то зону, объявив ее природоохранной – и все. А будете протестовать, мы на вас какую-нибудь шведскую пигалицу с горящими глазами спустим. Она тут недалеко живет.
Известно, что норвежцы активно расставляют на острове антенны слежения, что можно расценить как незаконную военную деятельность в демилитаризованной зоне.
Но если серьезно, то Шпицберген был и остается одним из ворот и в Арктику, и в Атлантику – и недооценивать его важность для России нельзя. Понимают это и в Норвегии. Позиция королевства сводится к простой формуле: Парижский договор признает суверенитет Норвегии над Шпицбергеном – значит, мы будем этот суверенитет претворять на практике, даже если тем же Парижским договором не предусмотрено. А Россия может обращаться к нам с просьбами и требованиями о начале новых консультаций, мы просто эти обращения будем игнорировать. Собственно, ровно так и поступил сейчас норвежский МИД. Суть его ответа сводится к тому, что вы и раньше обращались с просьбой о новых консультациях, вот и обращайтесь дальше. Контора пишет.
В дипломатии такая наглая тактика очень часто дает эффект. Их ведь не принудишь сесть за стол переговоров и начать новые консультации по проблемам Шпицбергена. Или вообще пересмотреть устаревший и юридически сомнительный Парижский договор. Они не хотят, их все устраивает. Норвежская сторона вообще последовательно сворачивает контакты с Россией в Баренцевом море даже в самых безобидных областях. Например, существовал форум Barents, на которые приезжали представители регионов – двух российских областей (Архангельской и Мурманской), двух шведских, двух финских и четырех норвежских. Сперва от норвежцев стали приезжать только люди из Нурланна, а теперь и вовсе никто.
Конечно, никакой катастрофы вокруг Шпицбергена нет. Есть странная ситуация, с которой надо что-то делать. Вспоминать о далеких северных островах только под юбилей Парижского договора недостаточно. Кстати, надо сказать, что российский МИД действительно довольно много внимания уделяет проблеме Шпицбергена, но все это упирается в описанную выше позицию норвежской стороны. Надо как-то вынудить этого краба покинуть пещеру, потому что вопросов накопилось много.
Источник: /vz.ru/.
Рейтинг публикации:
|
