На первый взгляд, договориться о перемирии в Москве не удалось. На переговорах по межливийскому урегулированию руководитель Правительства национального согласия (ПНС) Ливии Фаиз Сарадж и глава Ливийской национальной армии (ЛНА) маршал Халифа Хафтар как бы остались при своих.
Более того, Сарадж вообще отказался лично встречаться с Хафтаром, все переговоры шли исключительно через представителей российской и турецкой сторон. Так что отсутствие успеха сразу не удивительно. Однако тот факт, что командующий ЛНА взял двое суток на обсуждение итогового документа с лидерами племен, говорит о том, что главный результат встреча всё-таки дала.
России удалось нащупать точки соприкосновения, позволяющие противоборствующим сторонам начать друг с другом говорить, а не только друг в друга стрелять. Ибо пока говорят пушки, дипломатов обычно никто не слышит.
Дело осложняется местной региональной спецификой, тесно смешавшей экономические, культурные и религиозные вопросы. В Ливии фактически в одно время продолжает существовать и современный постиндустриальный мир, и европейская колония, и самое глубокое средневековье с родоплеменным укладом.
В итоге после убийства Муаммара Каддафи страна превратилась в пространство сплошного безвластия с отдельными городами-государствами, территорией племен, самостийными этническими анклавами и бандами на ничейных дорогах. Так что мирить требуется гораздо большее число участников, чем просто две официальные стороны.
Тем более что происходящим активно пытаются пользоваться разные внешние игроки. Например, саудитам кровь из носу необходимо удержать хотя бы приставной стульчик за столом решателей проблем региона. Особенно после болезненных ударов по лидерскому престижу Королевства в результате очевидно провалившихся планов в Сирии, Ираке и особенно в Йемене.
Свой интерес в происходящем имеет Анкара. Это лишь кажется, что Эрдоган вмешался в ливийский процесс в расчете на восстановление турецкой империи. В действительности всё проще. Признанное ООН Правительство национального согласия противостояние в гражданской войне явным образом проигрывает. Да и европейская и ООНовская поддержка уже не сильно помогают.
В том числе и потому, что Франция, ОАЭ, Египет и США играют не за ПНС, а за противостоящее ему правительство Палаты представителей в Тобруке, частью которого является ЛНА маршала Хафтара. Во всём мире мы с американцами воюем, а в Ливии стоим как бы на одной стороне. Такой вот парадокс.
В этой каше Эрдоган увидел неплохую возможность извлечь для Турции жирный бонус. В Восточном Средиземноморье нашли нефть и газ. Много. На долю месторождения претендуют Израиль, Ливан, Египет, страны ЕС, США (куда же без них!) и собственно сам Кипр. Точнее, его греческая часть.
Пока стороны топчутся в нерешительности из-за юридической неопределенности и связанными с ней финансовыми рисками, Турция решительно стремится растолкать конкурентов локтями, заявляя права на часть сокровищ, полагающихся Турецкой республике Северного Кипра.
Она даже пригнала для проведения геологоразведки свое буровое судно «Фатих». Которое греки-киприоты пытаются арестовать, а турецкий президент готов защищать даже силами армии. Вплоть до прямой войны. В свою очередь греки прорабатывают собственный силовой ответ, в том числе зондируя почву с союзниками по НАТО.
Правда, пока не особо удачно. На переговорах премьер-министра Кириакоса Мицотакиса и президента Дональда Трампа США прямо сказали, что на их поддержку (в том числе Альянса) Афины могут не рассчитывать даже в случае прямого турецкого вторжения.
Так что мир в Ливии Анкаре не особенно интересен, а вот обменять свою поддержку проигрывающей стороны на признание турецких претензий на долю в природных богатствах Восточного Средиземноморья — дело абсолютно другое. Чистый бизнес. И вполне неплохой бизнес-план.
Вот в этом месте возникает серьезный вопрос — а России-то в эту ливийскую кашу лезть какой резон? Всё ограничивается одной только геополитикой? Американцы из региона уходят, сами местные лидеры нормально и стабильно обустроить жизнь по разным причинам не могут, китайцы до глобального уровня еще не дотянули, то кому-то надо заполнить пустоту, чтобы там не возродилось агрессивное государство черных бармалеев.
В политическом смысле — да, всё примерно так и есть. Справившись с проблемой в Сирии, Москва неизбежно оказалась вынуждена браться за похожую задачу в более сложных условиях. Когда центрального правительства в стране нет, а распространение бардака там прекращать как-то надо.
В том числе и потому, что в случае успеха ливийский опыт можно будет успешно портировать на всю Северную Африку. Американцы оттуда также намерены уходить, а бывший до поры до времени там патрон — Франция — задачу подобного масштаба потянуть явно не в состоянии.
Другой вопрос, что политика всегда тесно связана с экономикой. Россия в качестве общепризнанного гаранта мира, порядка и спокойствия в регионе Ближнего Востока и хотя бы Северной Африки (а лучше всей целиком) автоматически получит обширные экономические преференции. Как в виде источников сырья, так и рынков сбыта отечественной продукции.
То и другое нам необходимо крайне остро. Только весьма недалекие люди могут продолжать считать, что уровень жизни в стране зависит исключительно от личного труда внутри ее границ. В реальной жизни высокое благосостояние обеспечивается, прежде всего, внешними рынками. И кроме Африки, на планете других более-менее свободных сегодня больше нигде не осталось.
Плюс к тому, только увеличением размера российской экономики в целом и глобальных масштабов ее влияния в мировом сообществе может обеспечить рост влияния в целом, а также возможностей по решению разных прочих глобальных вопросов. От разрушения монополии американского доллара до воспитательного вклеивания с ноги по фаберже разным особо гонористым восточноевропейцам, пытающимся агрессивно переписать историю Второй мировой войны.
Одно дело бороться с западным доминированием, когда в 78 трлн долларов общемирового ВВП 20,5 трлн — американской и 13,3 трлн — китайской доли, нашими являются всего 1,65 трлн. И совсем другой, если ВВП РФ, скажем, удвоится или, еще лучше, — утроится.
Понятно, что быстро такие цели не достигаются. Но столь же очевидно, что иного пути у нас попросту нет. Такой вот наш в этой ливийской войне интерес.
