Война между Украиной, Россией и пророссийскими сепаратистами в украинском Донбассе идет уже шестой год. На сегодня она унесла жизни 13 000 человек, а миллионы людей покинули места постоянного проживания, став беженцами. Она создает опасность долговременной конфронтации между Россией и Западом, раскалывающей самое сердце Центральной Европы и способной перерасти даже в более масштабный конфликт. На карту поставлено очень многое. Но ведут ли эксперты из американского правительства активные и энергичные дебаты о том, как более эффективно преодолевать возникшие на востоке Украины проблемы? Ни в коей мере.

ВМЕСТО ДЕБАТОВ — ГРУППОВОЙ КОНСЕНСУС

Отсутствие содержательных дискуссий об Украине находит свое отражение в термине groupthink (буквально — «мышление на основе группового консенсуса», в просторечии — «стадное мышление» — прим. ред.), который вошел в наш политический лексикон в 1970-х годах, когда американские политики и ученые тщетно пытались понять, по какой причине общее мнение экспертов из элиты национальной безопасности о войне во Вьетнаме оказалось настолько ошибочным. Почему все они рассчитывали на победу? Этот термин снова вошел в моду во время скандала на тему оружия массового уничтожения в Ираке. Во время «разбора полетов» выяснилось следующее. Аналитики были настолько уверены, что Саддам Хусейн прячет арсеналы химического и биологического оружия, что они «просто проигнорировали все факты, не подтверждавшие их гипотезы». Тем немногочисленным политическим советникам, которые пытались предупредить Белый дом, что разрушение баасистского Ирака также приведет к разрушению баланса сил в Персидском заливе, просто указывали на дверь. Между тем этот самый баланс сил оказался очень важным элементом сдерживания Ирана, чье влияние стало расти сразу после вторжения США. Но почти никогда признаки стадного мышления не проявляли себя так ярко и наглядно, как во время слушаний в палате представителей по Украине в рамках процедуры импичмента.

ПЕРЕДОВЫЕ РУБЕЖИ

Дававшие показания главные свидетели немного расходились во мнениях по центральному вопросу о том, действительно ли американский президент отложил предоставление американской военной помощи Украине, чтобы выбить из ее руководства неправомерные политические услуги. Но они в один голос пели о тех вызовах, с которыми Соединенные Штаты сталкиваются на Украине. По их единому мнению, Украина находится «на передовых рубежах стратегического соперничества между Западом и реваншистской Россией Владимира Путина», а посему США должны оказывать ей действенную поддержку. Они говорили, что это соперничество идет и в военной сфере, в связи с чем Америка должна постоянно предоставлять военную помощь Киеву. «Мы сражаемся с Россией на Украине, чтобы нам не пришлось сражаться с ней в США», — утверждали эти свидетели. А еще они заявляли, что это идеологическое соперничество. «Свободная и демократическая Украина» является естественной союзницей США и либерализма западного образца, утверждали эти эксперты. Спецпредставитель США по Украине Курт Волкер наилучшим образом сформулировал это общее мнение:

[Национальные интересы США на Украине] требуют противодействия российской агрессии, а также содействия превращению Украины в сильное, устойчивое, демократическое и процветающее государство, которое преодолеет наследие коррупции и интегрируется в трансатлантическое сообщество. Это исключительно важно для национальной безопасности США. Если Украина, ставшая колыбелью славянской цивилизации задолго до Москвы, добьется успеха и станет свободолюбивой, процветающей и способной обеспечить свою безопасность демократией, это даст колоссальную надежду на то, что и Россия сможет когда-нибудь измениться. Что и Россия преодолеет проклятие авторитаризма, обеспечит лучшую жизнь российскому народу, победит коррупцию, покончит с агрессией против соседей и прекратит угрозы в адрес США и их союзников по НАТО. Соединенные Штаты крайне заинтересованы в том, чтобы Украина добилась успеха.

Такая логика казалась вполне разумной и не требующей никаких дебатов. А если верить «антитрамповским» свидетелям, то и сейчас по украинской теме двух мнений быть не может. Они в один голос свидетельствовали о том, что по всем этим пунктам давно уже сложился межпартийный и межведомственный консенсус. Намек тут такой: коль скоро существует прочное единодушие по украинской теме и наша точка зрения единодушно поддерживается — значит, наша точка зрения правильная. Директор украинского направления в Совете национальной безопасности Александр Виндман (Alexander Vindman) сказал об этом так: «Согласованная точка зрения Совета национальной безопасности является лучшим и самым обоснованным суждением… во всем американском правительстве». Давая показания, он более 30 раз упоминал этот межведомственный консенсус, предупреждая, что отход от него недопустим.

ПОМНИТЬ ВЬЕТНАМ И ИРАК

Тем не менее, как показывает наш сокрушительный провал во Вьетнаме и такой же в Ираке, согласованное мнение экспертов не всегда является рецептом успеха в реальном мире. На самом деле американская политика в отношении Украины давно уже строится на иллюзиях и буквально погрязает в этом иллюзорном мире. Имеющий место провал нашей украинской политики не является следствием неверных политических выводов, слабой административной работы или плохого управления кадрами в Белом доме, хотя совершенно очевидно, что команда Трампа страдает от всех этих недостатков. Не является он и следствием политизации внутри «государства в государстве», а также других форм бюрократического сопротивления, хотя свидетельства этих недугов тоже налицо. Америка терпит неудачи со своим подходом к Украине, потому что межведомственный консенсус, о котором так уверенно говорили свидетели, основан на нескольких очень важных допущениях, которые рассыпаются при столкновении с суровыми реалиями Украины и России.

Первое и самое важное допущение состоит в том, что Украину можно интегрировать в трансатлантическое сообщество, где господствует НАТО, и при этом она сохранит свою территориальную целостность и останется в мире с самой собой. Сторонники такой точки зрения закрывают глаза на несколько неудобных фактов. На самом деле, европейцы не очень-то поддерживают идею членства Украины в НАТО, поскольку многие из них совершенно правильно опасаются, что такое членство чревато военным конфликтом с Россией. Москва уже показала, что она будет противодействовать натовской экспансии на Украине, сочетая прямое военное вмешательство, информационную войну и подрывные действия. Есть все основания считать, что она будет делать это ровно столько, сколько сочтет необходимым. Как сказал однажды Генри Киссинджер, для России Украина просто не может быть «еще одним» иностранным государством.

Но есть и более фундаментальные проблемы. В самом украинском обществе существуют расхождения во мнениях относительно России и Запада. Чем ближе Украина будет подходить к вступлению в трансатлантическое сообщество, тем активнее будет сопротивляться Киеву русскоязычное население восточных областей. И чем ближе Украина будет подходить к вступлению в восточные объединения, где доминирует Россия, тем больше этому будут сопротивляться украинские националисты из западных регионов. Москва создала сепаратистские движения в украинском Донбассе не на пустом месте, но и Вашингтон не с потолка взял восстание на Майдане. Если исходить из того, что Украину как страну можно целиком перетянуть на орбиту либо Запада, либо России, то такой подход обязательно потерпит неудачу.

КТО ТОЛКНУЛ НА РИСК СААКАШВИЛИ?

Естественным следствием этого ложного допущения является уверенность в том, что американская военная помощь Украине содействует сдерживанию российской агрессии и повышает шансы на достижение мира. В 2008 году наша политика в отношении Грузии строилась на таких же посылках. Убежденные в том, что у России есть какие-то виды на грузинскую территорию, мы увеличили военную помощь Тбилиси, заявили, что Грузия станет когда-нибудь членом НАТО и неоднократно предупреждали Москву о недопустимости агрессии, полагая, что такая твердая поддержка Грузии предотвратит войну. Но на самом деле, мы непреднамеренно подталкивали стороны к войне. Кремль был встревожен возможным расширением НАТО, а у грузинского президента Михаила Саакашвили появилась уверенность в том, что Грузия исключительно важна для Вашингтона, а посему он может силой вернуть сепаратистский анклав Южную Осетию, не опасаясь того, что Америка оставит его с Грузией на произвол судьбы. В итоге, хотя США неоднократно и недвусмысленно предостерегали Саакашвили от такого курса, Саакашвили рискнул. Результатом стала война, которую Грузия проиграла вчистую.

Этот конфликт был далеко не первым случаем, когда американские эксперты абсолютно неверно истолковали намерения иностранного государства и просчитались в том, что может сдержать агрессию. Дин Ачесон (Dean Acheson) в своих мемуарах описал еще один заслуживающий внимания пример того, как сильно ошибались в своих оценках американские эксперты в преддверии японского нападения на Перл-Харбор:

Все в Госдепартаменте и в правительстве в целом неверно истолковали намерения японцев. Ошибка была не в неправильном понимании планов военного правительства Японии в Азии. И не в недооценке враждебности японцев к нашему эмбарго. Мы недооценили огромные риски, на которые способен пойти генерал Тодзио, чтобы достигнуть своих целей. Никто в Вашингтоне не осознавал, что он и его режим считают захват Азии не способом удовлетворить свои амбиции, а условием выживания режима. Для них это был вопрос жизни и смерти. Они абсолютно не желали и дальше жить в шатком состоянии в окружении великих и враждебных держав — США, СССР, а возможно, и возрожденного и восстанавливающего силы Китая.

ПОВЫСИТЬ ЦЕНУ ДЛЯ РОССИИ?

Сегодняшним повторением тех ошибок является допущение (неверное!) о том, что Путин видит в войне на Украине средство удовлетворить свои амбиции, а не настоятельную необходимость, связанную с выживанием самой России. Межведомственный консенсус и вера в то, что мы сможем изменить российскую политику, сделав продолжение войны более дорогостоящим и более болезненным, абсолютно не учитывают это обстоятельство.

Третье допущение занимает центральное место во внешнеполитических подходах Америки после распада Советского Союза. Это идея о том, что в основе американской безопасности может и должна лежать программа преобразований за рубежом, предусматривающая трансформацию правящих там режимов. Мы берем на себя переформатирование внутренней системы государственного управления, а также изменения в политической культуре чужих для нас стран. Цель — чтобы эти страны стали более свободными, более демократическими, более западными, и вследствие этого меньше стремились бы к войне с нами и между собой. Согласно такому межведомственному консенсусу, преобразование Украины по образу и подобию США (якобы неизбежно влекущее преобразование и России, о чем говорит Волкер) не только обеспечит украинцам лучшую и более благополучную жизнь, но и прочнее объединит и обезопасит Европу и Соединенные Штаты.

В основе такой уверенности лежит наша хроническая склонность видеть в американских интересах на Украине лишь производное от ее продвижения по непрерывной траектории от авторитаризма к демократии со свободным рынком. Становятся ли украинские выборы свободнее, справедливее, или они становятся менее демократическими? Коррупция усиливается или ослабевает? Власть закона крепнет или разрушается? Мы задаем такие вопросы в попытке определить, идет Украина и ее руководство в правильном (прозападном) или в неправильном (пророссийском) направлении. Американцы настолько привыкли смотреть на зарубежные страны через такие очки, что не могут даже припомнить, когда они по-другому оценивали события или формулировали политику США.

Но нашему истеблишменту из сферы национальной безопасности давно пора понять, что для изменения внешней политики, погрязшей в посткоммунистическом покровительственном отношении, которое не дает никакого эффекта, нужно гораздо больше, чем проведение свободных и честных выборов, увольнение коррумпированных чиновников и принятие законов о реформах. Такое изменение Америке не под силу. А еще эти эксперты должны усвоить, что кандидаты на получение американских щедрот хорошо научились пользоваться надеждами США на демократизацию, чтобы получать от Вашингтона политическую поддержку и материальную помощь.

МЫ ПОГРЯЗЛИ В ЧУЖОЙ НЕПОНЯТНОЙ ВРАЖДЕ

Проведение американской внешней политики на базе такой программы зарубежных преобразований нисколько не способствует продвижению основных американских интересов. Но из-за такого подхода Америка застряла в болоте завышенных ожиданий и разбившихся надежд. Мы погрязли в межфракционной вражде чуждых нам политических культур, которые нам не до конца понятны. А циничные иностранные политики в таких обстоятельствах умело нами манипулируют. Наглядным отражением этой проблемы стали противоречивые заявления враждующих между собой украинских фракций американским представителям по поводу вмешательства в наши выборы в 2016 году, включения Хантера Байдена в совет директоров «Бурисмы». Ну, а приз комичности получило предложение обвинившему Трампа в измене американскому чиновнику украинского происхождения Виндману стать министром обороны Украины.

В нашем сегодняшнем межведомственном консенсусе поражает не только то, что он потерпел полный провал. Есть и более тревожные моменты. Те, кто придерживается его постулатов, не в состоянии представить себе, что существуют другие действенные способы понять и отреагировать на проблемы, с которыми мы сталкиваемся на Украине и в России. А поскольку эти люди неспособны придумать обоснованную альтернативу, они без промедлений предают анафеме любое отклонение от своей общепринятой догмы. Любого, кто думает иначе, они называют слабо информированным, злонамеренным или обманутым лживой российской пропагандой.

По правде говоря, у США нет здравой альтернативы их сегодняшней политике в отношении Украины. Ни Вашингтон, ни Москва сегодня не готовы к рассмотрению грандиозных сделок по вопросам архитектуры европейской безопасности, хотя их противоречия в этом важном и масштабном вопросе лежат в основе украинского конфликта. Но мы точно могли бы подумать о более умеренных подходах, заверив Москву в том, что Украина не является и не станет кандидатом на вступление в НАТО. При этом нам следует сохранить Киеву свободу выбора предпочтительных для него экономических и политических связей. Это не только будет способствовать разрядке в российско-американских отношениях, но и расширит пространство для либерализации внутри Украины, потому что ее внутренние реформы будут меньше завязаны на геополитику. Такой подход не станет вознаграждением за российскую агрессию, и он не будет циничной сделкой, заключенной через голову украинского народа. Это будет простое и прагматичное отражение тех неудобных реалий, с которыми мы сталкиваемся на Украине и в России.

Нет ничего удивительного в том, что государственные эксперты на слушаниях по импичменту исходят из общего набора аналитических посылок и политических убеждений. Групповой консенсус (то есть то же стадное мышление) дает чиновнику более прочную гарантию занятости и помогает ему расти по карьерной лестнице. А если бросить вызов общепринятой точке зрения, то тебя вряд ли отблагодарят за это при написании ежегодной характеристики. А когда политика, определяемая этим самым консенсусом, терпит провал, это провал коллективный, а не индивидуальный. Бюрократы обретают безопасность в числе, а не в умении. А когда виноваты все, то по сути дела, не виноват никто.

Однако стадное мышление все же может подорвать безопасность и навредить нашим национальным интересам. Так было во Вьетнаме. Так было в Ираке. Так было в Грузии в 2008 году. И это снова происходит сегодня на Украине.

Автор — вице-президент Центра национальных интересов, бывший главный аналитик ЦРУ по России.