«И вот этот поросёночек рос-рос, рос-рос, и выросла такая большая…» «Такая большая… Э, э! Что выросло?» «Что выросло, то выросло!» — этот диалог из фильма-оперетты «Мистер Икс» за 1958 год полностью характеризует ситуацию с новым поколением подросшей в нулевые интеллигенции.
Её фронтменами становятся такие персонажи, как Дудь и Долгополов — кто не знает, это такой молодой пошляк, претендующий на звание комика эстрады и тонким голоском читающий пересыпанные матом хамоватые тексты под визгливый хохот таких же юных дегенератов в зале.
Долгополов считает вполне нормальным читать со сцены матерные тексты. Да, он не Райкин, не Жванецкий, не Карцев и не Ильченко, не Хазанов и не Петросян, но вполне созревшее дитя того поколения смехачей, умудрявшихся постепенно опускать планку юмора всё ниже и ниже.
И сейчас они уже не страдают проблемой текстов, а просто включают в монологи уличный мат, и вы оказываетесь не на концерте, а в загаженном подъезде. Видимо, так теперь выражается претензия на оригинальность, близость к народу и свобода творчества.
Дудь записал и выложил в RT Radio Telegram интервью с Долгополовым, где комик попытался стать выразителем жизненного кредо нового поколения «пепси». Того самого, из анекдота: «Под каким знаком вы родились?», «Я родился под знаком «Уступи дорогу». Что же поведал слушателям Долгополов?
«В чём твои претензии к режиму и Путину?» — спрашивает Дудь этого комика на полном серьёзе. И тот на полном серьёзе отвечает:
«Мои претензии в том, что это режим абсолютно закостенелый, я столкнулся с этим ещё в школе, когда учился, и сейчас это усиливается, я сталкиваюсь с этим повсеместно. И… ну… потому что вся наша жизнь уже пронизана этой закостенелостью настолько, что любая инициатива, хорошая или плохая, она подавляется, потому что обществу невыгодны изменения, обществу выгодно, чтобы всё оставалось на своих местах, чтобы мы тихо спокойно умирали, чтобы мы гнили в тюрьмах и… и не высовывались, и мне не нравится это, мне не нравится, потому что это моё будущее, моя страна, я хочу жить так, как я хочу жить, а не так, как мне говорят».
Дудь и Долгополов - дети Солженицына, решают, как им обустроить Россию
Вы оценили весь настоящий комизм ситуации? Перед нами новый диссидент, чуть ли не с детсадовского горшка возмущённый «закостенелым режимом», который не даёт реализовывать плохие или хорошие инициативы и заставляет жить подростка не так, как он хочет, а так, как ему говорят.
И ему это не нравится, он говорит о тюрьмах, помня, видимо, как его однажды в детстве выпороли и поставили в угол (если вообще пороли и ставили). И потому он стал борцом с сатрапией, читает мат со сцены, глумится над всякими ценностями и полон неясных томлений и бурных стремлений. И вообще, режим абсолютно закостенелый — воспитательниц в саду не меняли, учителей в школе тоже, директор был один и тот же, а теперь и президент постоянный. Как говорит Рината Литвинова: «Боже, как страшно жить!»
В этой мизансцене два комика. И это не шутка. И чем они стараются быть серьёзнее, тем смешнее выглядят. Причём они оба этого совершенно не понимают и стараются изо всех сил выглядеть взрослыми и солидными. Как дети, надевшие взрослые одежды и играющие во взрослых.
Да, их вырастили именно такими — а что ещё могло вырасти в удушливой атмосфере конца девяностых и начала нулевых? В эпоху переписывания истории, драпировки Мавзолея на день Победы и торжества тупых ток-шоу и плебейской попсы. Если их изо дня в день превращали в дегенератов, то кем они ещё могли стать?
Они косноязычны, пишут с ошибками, не могут говорить без мата, не читали практически ничего из мировой классики, но уверены, что им все должны и они имеют право порулить целой страной прямо сейчас. Пока жизнь не прошла окончательно. Без оценки — хорошо это будет или плохо.
На самом деле нынешнее новое поколение таких вот инфантилов — это классическое продолжение традиций русской интеллигенции — что либеральной, что народнической. Дилетантов, моралистов и демагогов, считающих себя центром мироздания и непризнанными гениями, которым власть не дала… Что она им не дала, они сами затрудняются сказать, но в том, что не дала — уверены твёрдо. И потому считающие радикальность символом порядочности.
В стране десятки тысяч, сотни тысяч молодых людей, которые имеют идеалы, работают, учатся, добиваются жизненных целей, создают семьи, делают открытия и при этом вполне счастливы. Такова молодость. И на это огромное количество нормальных людей всегда найдётся пара шелудивых персон, которые всем недовольны и почему-то думают, что могут говорить от лица всех.
Пройдут годы, и об этих очередных дарованиях, подававших до сорока лет надежды, а после сорока перешедших бурчать на кухни, забудут, и на их место придут новые экземпляры. Им дадут слово, поднимут на щит и какое-то расстояние пронесут по улице — чтобы потом тихо и незаметно выбросить прочь. Ведь они не первые и не последние в этой интеллигентской традиции.
Беда лишь в том, что каждое последующее поколение нашей интеллигенции глупее предыдущего. Ещё более непрофессиональное и ещё более амбициозное, причём, чем меньше опыта и умений, тем больше амбиций. В России постоянно воспроизводится один и тот же социальный типаж: интеллигент — лицо без профессии, но с невероятным самомнением, взыскующее всяческой правды и потому находящееся в вечном конфликте с любой современной ему действительностью.
Такой сорт социальных неврастеников никак не зависит от величины дохода и успеха карьеры. Они трусливы и продажны. Боятся они не власти, не народа и не его святынь, а крупного иностранного капитала, так как чувствуют себя у него на службе. Вся их либертарианская мораль сполна выражена в судьбе Буковского: он ненавидел СССР потому, что тот не давал свободы его извращённым сексуальным педофильским фантазиям, а в Британии они расцвели пышным цветом, что, однако, и немудрено — когда такие люди, как принц Эндрю, в стране британской есть.
Надо сказать, что практически все интеллигенты — люди, страдающие теми или иными расстройствами психики на сексуальной почве. Это чистой воды фрейдизм: невроз на почве нереализованного, вытесненного и подавленного сексуального переживания, сублимированного в социально-протестную активность. Им не хватает не свободы творчества, а публичных домов, гей-парадов и легализации наркотиков. Но так как сказать об этом прямо они не могут, то начинаются разговоры про закостенелость, подавление и всё такое прочее.
Именно за это боролись Сахаров и Солженицын, Новодворская и Буковский, Немцов и Алексеева, борются Касьянов и Каспаров, Быков и Ефремов, Навальный и Соловей, Хакамада и Шендерович. Именно этого хотят от жизни Дудь и Долгополов. Отсюда — мат и провоцирование нарушений табу. Отсюда — глум над религией и хохмачество над именами — над тем, над чем даже в тюрьме не смеются.
Дудь и Долгополов — это, действительно, новые лица либеральной России. Только вот сам либерализм — стар, как человечество. Первым либералом был подавший Еве яблоко змей. А пострадавший от этого Адам был первым интеллигентом. Это был первый диссидент: его выгнали из рая, и он вкусил чёрного хлеба изгнанья, который ел, не оставляя корок, как говорил Бродский.
В общем, тёмная это тема — связь либерализма, интеллигенции и дьявола. Что бы они там ни манифестировали, думают они всегда об одном и том же. И уже только в силу этого стоит держаться от этих извращенцев подальше. Куда заводит их воспалённая чувственность, человечество уже много раз испытало на себе.
Специально для ИА REGNUM
