Между тем за последнее время радикальные националисты уже оказали существеннейшее влияние на украинскую политику. Им удалось заставить президента сделать заявления, которые фактически означают отказ от Минских соглашений, им удалось сорвать разведение сил в районе Золотого и, таким образом, поставить под вопрос проведение встречи в нормандском формате. Сейчас Зеленский постоянно вынужден оправдываться: «Поверьте, у меня уже аллергия на слово "капитуляция". И хочу еще раз всех заверить: никакой сдачи национальных интересов не будет» (это сказано 11 октября в Одессе).

Таких успехов за националистами не числилось давно, фактически с 2014 года, когда они сыграли решающую роль в государственном перевороте и начале гражданской войны. Тогда казалось, что вот сейчас уже националисты начнут контролировать власть, а то и сбросят «временное правительство» и установят свой собственный режим.

Однако ничего подобного не произошло. В результате условно демократических выборов президентом стал Пётр Порошенко. Националисты за время власти Порошенко добились только того, за что выступал сам Порошенко. В частности, попытки сорвать принятие закона о статусе ОРДЛО и внесении изменений в Конституцию (с человеческими жертвами) эффекта не возымели — всё запланированное было принято и не было реализовано по причинам, далёким от активности радикалов.

Националисты не стали действительно значительной политической силой. В электоральном отношении они могут только мечтать об успехах «Свободы»* в 2012 году — на парламентских выборах 2014 и 2019 годов националисты смогли получить лишь несколько мест в одномандатных округах. На президентских выборах 2019 года единый кандидат от националистов Руслан Кошулинский получил всего 1,6% голосов (на выборах 2014 года Олег Тягнибок и Дмитрий Ярош в сумме получили менее 2% голосов), а на парламентских выборах «Свобода» (по сути объединённый список правых) — 2,15% (в 2014 году «Свобода» и «Правый сектор»* получили всего чуть более 6,5%). Впрочем, предельно высокий результат, полученный радикалами в 2012 году, составил менее 10,5%. Напомним, что в марте 1933 НСДАП получила 43% голосов.

Несмотря на это, при Порошенко (особенно в поздний период его президентства) возникало впечатление, что эти 2% действительно контролируют страну. Во всяком случае Порошенко занял радикально-националистическую позицию, а его «армовир» был программой вполне националистической (правда, с неярко выраженной этнической составляющей). Существовала гипотеза, что за счёт этого он получил голоса радикально-националистического электората (была также версия, что выдвижение именно Кошулинского было ориентировано на то, чтобы не мешать кампании Порошенко), но, как видно из результатов выборов, делиться-то с ним было особо нечем — электоральные возможности правых на президентских выборах плавают как раз где-то в районе 2%. Опять же «поправение» Порошенко никак не отразилось на статусе националистов — в структурах власти фактически оставались только те из них, которые были туда интегрированы в 2014 году, сразу после переворота.  

Что же касается самого поправения Порошенко, то это был его собственный политический выбор. Определённый элемент вынужденности тут был, но связан он не с активностью националистов, а с ситуацией в информационном пространстве и давлением Запада. В условиях, когда страна «отражает гибридную агрессию» и об этом говорят все утюги, объективно проще быть радикальным националистом. Но при этом электорат Порошенко (да даже и «Народного фронта») был иной, чем у «Свободы» и «Правого сектора»*. Избиратели, безусловно, не путали Порошенко с Тягнибоком, притом что их лозунги перепутать было легко.

В общем, сами по себе украинские радикальные националисты политической силы собой не представляют. Фактически это боевики, работающие по найму в интересах тех или иных групп крупного капитала. Всё по классике: «Фашизм — это открытая террористическая диктатура наиболее реакционных, наиболее шовинистических, наиболее империалистических элементов финансового капитала. (…) Власть самого финансового капитала» (Георгий Димитров).

Вот и сейчас радикалы, столь эффектно запугивающие Зеленского и срывающие его планы, играют не в свою игру, а в игру Порошенко. Причём последнему нужно даже не столько сорвать миротворческие инициативы Зеленского (хотя ему и интересно показать, что верным был только его политический курс), сколько представить себя политической фигурой и, таким образом, предотвратить возможность преследования.

Вероятность же установления диктатуры радикальных националистов на Украине исчезающе мала. И дело не в отсутствии лидера, а в особенностях глобальной технологии власти.

В СССР нацизм был признан «абсолютным злом» и на этом его исследование было заморожено. Эта позиция присутствует в информационном пространстве и сейчас — «как может быть нацистская политика в стране, пережившей оккупацию?». А вот так и может…

На Западе к проблеме нацизма подошли более практично — осознали, что это только метод политической борьбы, и переводить её в статус самостоятельной политической силы (когда нацистский «хвост» виляет олигархической «собакой») нельзя. В результате после 1945 года чисто националистические режимы встречаются редко, а роль националистов — служебная.

* Организации, запрещённые на территории России.