Политика: Как вы, эксперт по ситуации на Балканах из Российской академии наук, объясняете [сложившуюся] ситуацию на Балканах в контексте международных интересов?

Елена Гуськова: Еще в начале 90-х США объявили Балканы зоной американских национальных интересов. Почему? Балканы не устраивали ни «демократическую» Америку, ни Европу, так как там долгое время просуществовали коммунистические режимы, а также потому, что большинство балканских славянских народов — православные. И все-таки акцент всегда делался на том, что они веками дружили с Россией. Из всех балканских народов самую большую проблему представляли собой сербы: самые непослушные, гордые, независимые и неподкупные.

В 1978 году состоялся международный конгресс социологов в шведском городе Упсала, где ученые познакомились с планом Збигнева Бжезинского относительно будущего Югославии после смерти Иосипа Броз Тито. Основной тезис был таким: необходимо помешать сближению Югославии и, в первую очередь, Сербии с Советским Союзом. Бжезинский полагал, что подобные задачи США должны решать, опираясь на союзников в Югославии — представителей либеральной интеллигенции. Стоит напомнить, что большая часть этих задач была успешно выполнена в 80-е годы. Однако для тех, кто занимался реализацией этих задач, полной неожиданностью стали определенные коллективные качества, свойственные сербам и черногорцам, которые не только замедлили этот процесс, но и начали прямо на него влиять. Речь идет о патриотизме, чувстве южнославянского единства, гомоцентризме, русофильстве. Сербы обладали очень высоким уровнем исторического сознания.

— С точки зрения истории, Косово всегда представляло собой важный военно-политический вопрос. Кому принадлежит Косово в историческом, культурном, политическом, военном и территориальном отношении? Что по этому поводу думает наука?

— Ни разу за всю историю Косово и Метохия не входили в албанское государство. С XII века они являлись частью средневекового сербского государства и с тех пор известны в европейской науке как исторические регионы Сербии. Конечно, после вторжения турок на Балканы ситуация начала меняться. Но сербы всегда считали эту землю своей.

— В своей книге вы анализируете с научной точки зрения работу министров иностранных дел Российской Федерации. Если говорить о позиции России в отношении Сербии и косовского вопроса, начиная с первого министра вплоть до Сергея Лаврова, то не кажется ли вам, что Москва недостаточно защищала Сербию?

— События начала 90-х годов и кризис на территории Югославии произошли в конце второго периода охлаждения отношений между СССР и Югославией и их частичной стагнации. В тот период балканское направление оказалось на периферии российской внешней политики и не входило в приоритеты Москвы. В таких условиях в России и Югославии почти одновременно разразились национальные и политические кризисы.

 

Югославия оказалась в тяжелой ситуации и искала поддержки у европейских государств. Сыграла роль историческая память, и Югославия с надеждой обратилась к России, как это часто бывало раньше. Но в ответ она столкнулась с холодным непониманием и замешательством со стороны российских дипломатов, которые не считали, что Россия должна заступаться за сербов и черногорцев. Этот курс оставался неизменным до 1996 года. Некое объяснение этому можно найти в современных взаимоотношениях внутри российской власти, в концентрации всех полномочий по принятию внешнеполитических решений в руках министра иностранных дел и, соответственно, в его политической ориентации. Говорить об этом можно очень долго. После прихода Лаврова на пост министра иностранных дел ситуация в корне изменилась. Россия превратилась в объективный фактор при рассмотрении балканских проблем в Совете безопасности ООН и на международных встречах. Россия участвовала в процессе переговоров в Косово. И все же, учитывая агрессивность НАТО и США на Балканах, одной объективности, разумеется, недостаточно. Необходима более жесткая позиция, которую, правда, стоит искать в самой Сербии.

 

— За исключением Сербии и Боснии и Герцеговины, все бывшие югославские республики вошли в НАТО. Скоро его членом станет и Северная Македония. Означает ли это, что Россия считает все эти страны Североатлантического альянса своими потенциальными противниками?

— Россия отнюдь не считает эти страны противникам, в отличие от НАТО, которая больше не скрывает, что для нее Россия — главный враг.