После референдума крымчане продолжали говорить в опросах всем, кто готов был на Западе их услышать, что они хотели быть с Россией и, по их мнению, референдум был легитимен, будь то по «Гэллап» с цифрой 83%, GFK с 82% или Pew с 88%. Вне зависимости от того, как именно был проведен крымский референдум, воля народа Крыма очевидна — союз с Россией. Цифры на референдуме такие же. Приблизительно 80,4% крымчан пришли голосовать на референдуме и сказали «да», как и 85,6% жителей Севастополя. Учитывая, что в самом Севастополе проживает 15% крымчан и по всему полуострову ещё 85% населения, после корректировки мы получаем в итоге 81,2%, что в пределах погрешности совпадает с 80%. рост с 75% до 80% легко объяснить обещанием президента Путина обеспечить Крыму крупную экономическую помощь.

Заметьте, что я сделал выше. Я просто воспользовался цифрами, и всё. Никакой пропаганды. Одни только цифры. И отметим, насколько они оказались близки! Все между 75% и 80% до референдума и 81% и 88% после. Погрешность 2,5% в первом случае и 3,5% во втором. Это ниже допустимой погрешности в 4%. Факты говорят сами за себя: крымчане подавляющим большинством хотели, чтобы Крым был с Россией. Печально, но, по-видимому, США, воспользовались «подходом Бена Карсона» к реальности, таща на буксире Британию, Польшу и страны Балтии. В результате у китайских бизнесменом намного больше шансов инвестировать за границей, чем у американских.

Подход Бена Карсона

Бен Карсон обладает уникальным, бесподобным подходом к внешней политике, он не соответствовует ничему в реальности. Итак, что же делает мистер Карсон? Он заявляет «К чёрту факты!», просто высказывая это более выразительно:

«Единственное — и я не хочу, чтобы это выпало из поля зрения американского народа — руководству требуется мудрость. У вас будет доступ к массе экспертов в различных областях. Вы же не хотите уделять всё ваше внимание изучению фактических данных?».

Конечно, вы не хотите тратить всё время на изучение фактов, но, по-видимому, Карсон вообще ни капли времени не потратил на изучение каких-либо фактов. Вроде как в его  сочинении о НАТО:

Хьюитт спрашивает Карсона: «Если Владимир Путин «наедет на страны Балтии», должны ли мы начать войну с Россией?»

«Ну, если мы включим их в НАТО, — отвечает Карсон, — Нам надо убедить их войти в НАТО и усилить НАТО».

В чём проблема? Страны Балтии — Эстония, Латвия и Литва — уже в НАТО, оборонительном альянсе, который требует от всех своих членов отвечать на нападение на одного из них.

Хьюитт тут же указывает Карсону на его ошибку.

«Так страны Балтии, — они уже в НАТО», — замечает он.

От необходимости отвечать Карсона избавила рекламная пауза.

Salon подводит итог внешней политики по Карсону весьма красочно:

«Он предлагает всевозможные советы по поводу того, как нам вести американскую внешнюю политику, а именно — нам надо противодействовать России, противодействовать России и еще противодействовать России до тех пор, пока Россия... ну... не рухнет... пока Россия не станет подлизываться, вот в чём суть».

Просто другая тактика дебатов

Одна из известных тактик ведения дебатов — ограничить рамки дебатов до уютной маленькой сферы и бить оппонента внутри неё, тщательно следя, чтобы оппонент не сумел выбраться за эти рамки. Например, скажем «А» сбил «Б» розовой машиной, а «Б» считает, что она красная. Утверждение «Б» состоит в том, что «А» сбил его своей машиной, и если «А» не удержит «Б» в рамках обсуждения цвета, то «Б» по праву победит. Помните, «Б» утверждает, что «А» сбил его машиной, и какая разница, какого она цвета.

Если «А» — опытный спорщик, то первый вопрос, который он задаст «Б», будет таким: «Какого цвета машина, которая вас сбила?». «Б» ответит, что красная, и «А» предоставит массу документов, демонстрирующих, что его машина была розовой, а сбила «Б» красная. И «А» выиграет дело. Аргумент «цвет машины» будет повторен «А» бесчисленное количество раз, особенно когда «Б» попытается указать, что был сбит машиной «А», и сам «А» сидел за рулём. Это известная «тактика ограничения». Первоначально она была разработана, чтобы воспрепятствовать людям делать неуместные заявления, но её можно использовать, чтобы сделать неуместные аргументы единственными в дебатах, как в примере с «цветом машины», описанным выше.

Что вы делаете, когда ваша позиция по Крыму тождественна подходу Бена Карсона? Используете тактику ограничений. Министерство по иностранным делам и делам Содружества составило список из пяти аргументов, которые отличаются в шотландском референдуме и крымском референдуме, но если чуть выйти за рамки, вы увидите, что все они — та или иная вариация на тему «это противозаконно, поскольку прозападное правительство в Лондоне одобряет шотландский референдум, а прозападное правительство в Киеве не одобряет крымский референдум». Иными словами, «противозаконно уже потому, что мы так сказали!».

• Первый момент в утверждении — что крымский референдум не соответствует Конституции Украины и Киев сказал «нет», а вот Лондон сказал «да» шотландскому референдуму. Пропустим «потому, что мы так сказали», и останется вопрос: «Противоречит ли референдум Конституции?». Конечно, необходимо, чтобы Конституция была действительно правоприменима, а для этого необходим человек, законно избранный, способный проводить законы Конституции. Из-за противозаконного импичмента аргумент становится весьма спорным, а, следовательно, утверждение логически непоследовательно.
• Второй момент состоит в том, что крымчанам пришлось во время голосования иметь дело с вооружёнными силами, а вот у шотландцев были международные наблюдатели. Однако опросы показывают, что у крымчан не было проблем в общении с военными, поскольку как минимум 81% крымчан и более 95% из проголосовавших не испытывали проблем при голосовании, и сами они считают референдум законным. Не Лондону или Вашингтону, или Москве и Пекину, или Парижу говорить крымчанам, законен их референдум или нет. Это решает народ Крымского полуострова, а опросы один за другим показывали, что в глазах крымчан референдум законен. Итак, второй аргумент тоже логически непоследователен. Референдумы проводятся ради выражения воли народа, а не правительств, которые действуют ей вопреки.
• Третий момент — крымский референдум был организован всего за три недели, во время национальный беспорядков, без поддержки Киева. Третье утверждение отправляет нас к «потому, что мы так сказали» и автоматически неприемлемо. Второе особого значения не имеет, поскольку люди, которые голосовали, делали это свободно и в безопасных условиях и чувствовали, что итоги голосования будут выражать их волю. Это доказывается бесчисленными опросами. А что до первого утверждения — если референдум организован за три недели, так почему бы и нет? Крымчане его десятилетиями планировали, и как приведенные опросы совершенно ясно показывают,  UNDP (Программа развития ООН) документировала данные по обсуждениям по меньшей мере три года.
• Четвёртый момент — утверждение, что в Крыму были отключены оппозиционные СМИ. Это первое утверждение, которое на деле имеет некий смысл, и в нем нет вариаций «потому, что мы так сказали!». Однако обсуждения велись годами, а оппозиционные СМИ были отключены всего несколько недель; опросы ясно демонстрируют, что какое бы влияние не сумели оказать оппозиционные СМИ, оно было бы уничтожено ухудшающейся экономической ситуацией в стране, и, следовательно, в данном уникальном случае этим утверждением можно  пренебречь, даже при том, что отключение оппозиционных СМИ обесценило бы приближающиеся выборы в стране с быстро развивающейся экономикой.
• И пятый момент — ещё одна вариация на тему «потому, что мы так сказали!». Интересно отметить, что единственный момент, когда Министерство по иностранным делам и делам Содружества не воспользовалось этим «потому, что мы так сказали!», был, когда они делали четвёртое заявление, которое на самом деле могло бы сработать, если бы обсуждения не велись десятилетиями, люди ясно понимали свою позицию, а экономическая и политическая ситуации не препятствовали практически любому колебанию, которое могло бы пойти на пользу оппозиционным СМИ. Остальные аргументы в той или иной степени представляют собой вариации этих пяти моментов, так что нет смысла к ним обращаться.

Заключение

Не имеет значения, будут ли люди, живущие на Западе или на Востоке, считать крымский референдум легитимным. Крымчане считают его легитимным, и только это имеет значение. Проблема не в том, что именно Пятёрка в Совете Безопасности ООН думает о крымском референдуме — это всё равно, что обсуждать «цвет машины». Мы говорим о крымском референдуме, а не о статусе Крыма в ООН. Вопрос в том, одобряют ли сами крымчане крымский референдум, а опросы один за другим подтверждаю, — да, одобряют. Чем скорее мы признаем этом факт, тем скорее мы сможем проводить международную политику, которая пойдёт каждому на пользу — в противоположность той, которая просто пользуется подходом Бена Карсона. Цитируя президента Джорджа Уолкера Буша:

«Если мы будем высокомерной нацией, они на нас будут обижаться, но я думаю, что единственный способ покончить с тем, чтобы нас считали отвратительными американцами, состоит в том, чтобы отправиться по всему миру, говоря: «мы делаем вот таким образом, следовательно, и вам следует делать так же!».