Анализируя ситуацию, сложившуюся после заявлений президента США Дональда Трампа о возвращении России в формат G8, то есть превращении «Большой семерки» в «Большую восьмерку», очень желательно сразу же вынести за скобки все прогнозы о воскрешении былого формата переговоров на высшем уровне. Ибо суть того, что сделал Трамп, вообще не имеет к этому отношения.
Воскрешение G8 можно и нужно обсуждать, но только на полях рассмотрения гораздо более важного вопроса о том, каким образом нынешний президент США воспринимает украинский кризис и вообще «украинский аспект» отношений по линии Вашингтон — Москва. Кстати, если посмотреть на реакцию наиболее антироссийски настроенных американских журналистов и экспертов по геополитике, то они-то как раз тоже концентрируются не на обсуждении «Восьмерки» и присутствия в ней России, а именно на «историческом» аспекте заявлений американского президента.
Трамп по большому счету хочет немного переписать новейшую историю США, точнее — ту часть официального американского нарратива, которая описывает произошедшее между 2013 и 2016 годами. И это намного более важно для будущего американо-российских отношений, чем любые дипломатические и переговорные форматы, даже такие статусные, как «Группа восьми».
Стоит посмотреть на само заявление Трампа, которое спровоцировало столь масштабный скандал (цитата по стенограмме The Washington Post):
«Была «Большая восьмерка» в течение долгого времени, а теперь это «Большая семерка», и большую часть времени мы говорим о России. Я посещал многочисленные встречи «Большой семерки» и я думаю, что президент Обама (потому что Путин перехитрил его), президент Обама подумал, что присутствие России в «Большой восьмерке» — нехорошо, поэтому он хотел, чтобы Россия вышла. <…> Большую часть времени это была «Большая восьмерка», в которую входила Россия, и президент Обама не хотел, чтобы Россия входила в нее, потому что его перехитрили».
Показательно, что медийные и политические оппоненты Трампа, взять хоть тех же журналистов The Washington Post, набросились с критикой не столько на планы Трампа по возвращению России в G8 (которое, скорее всего, не нужно даже самой России), сколько на то, каким образом президент Соединенных Штатов интерпретирует прошлое. Дружный хор американских СМИ и экспертов по внешней политике повторяет, как мантру, тезис о том, что президент США врет и что на самом деле Россию исключили из группы G8 не потому, что Владимир Путин переиграл Барака Обаму, а потому, что Россия якобы совершила «незаконную аннексию Крыма». А еще — продолжает поддерживать «сепаратистов» на Украине.
Почему для американского политического дискурса разница между этими двумя интерпретациями является важной и эта важность выходит далеко за рамки сохранения репутации Барака Обамы, которого уже не особо почитают даже в самой Демократической партии? Важность конфликта за право установить свой собственный нарратив об украинском кризисе можно понять, только если учитывать краеугольный камень американской внешнеполитической философии — «преемственность внешней политики» (foreign policy continuity).
Если формулировать очень грубо и очень коротко, то все внешнеполитические действия любой президентской администрации США с точки зрения самой американской элиты можно разделить на две большие категории:
1) действия в рамках продвижения американских национальных интересов, которые (в теории) важнее, чем любые политические предпочтения и хотелки конкретных политиков и элитных группировок;
2) действия, которые можно назвать «вкусовщиной» конкретного президента или его внешнеполитической команды.
Логика следующая: действия в рамках продвижения неких стратегических или «вечных» интересов США должны быть продолжены независимо от того, какой президент и какая партия пришли к власти в Штатах, ибо это обеспечивает возможность долгосрочного планирования и решения стратегических задач, которые «не помещаются» в один или два (или даже несколько) президентских сроков. А вот действия, предпринятые исходя из индивидуальных предпочтений и эмоций или для решения политических задач конкретной администрации, могут быть легко отменены или даже развернуты на 180 градусов, если в этом есть необходимость.
В переводе с «американского политического» на «разговорный русский» Трамп сказал примерно следующее: «Разборки Обамы и его команды с Россией из-за Крыма и Украины — это личное дело Обамы, а не отражение долгосрочных и неизменных американских интересов». Это не означает, что Дональд Трамп предложил дружить с Россией, у него к ней достаточно самых разных претензий (от «Северного потока — 2″ до ядерного арсенала), но конкретную «украинскую историю», которую он, по всей видимости, считает результатом того, что «слабый Обама» ввязался в шахматную партию с Путиным и с треском ее проиграл, ему хочется вычеркнуть из списка яблок раздора между США и Россией. Соответственно, наиболее ярые русофобы будут любой ценой защищать нарратив, в котором Украина и Крым — это то, за что с Россией нужно бороться всегда и безостановочно.
Надо отметить, что для Трампа подобное «переписывание истории» — это не первый опыт такого рода и даже больше — он может похвастаться значительными успехами в аналогичных ситуациях.
Например. Нынешний президент США смог зафиксировать антикитайскую тему своего президентства, которую демократы пытались представить как «вкусовщину» и личную вендетту, в качестве элемента той самой «вечной» повестки, которую должны продвигать все части американской элиты. И вот уже сенаторы и конгрессмены от Демократической партии поддерживают меры против Huawei, а Хиллари Клинтон в твиттере поддерживает антипекинские беспорядки в Гонконге. В вопросе торговых войн с Европой и принуждения европейцев к вливанию сотен миллиардов евро в бюджет НАТО такого консенсуса еще нет, как нет его и в вопросе отношения с Россией или даже интерпретации украинского кризиса.
О том, получилось ли у Дональда Трампа изменить «статус» украинского кризиса, можно будет судить не по наличию или отсутствию российской делегации на саммите G8 в следующем году. Важный маркер совсем другой — и о результатах усилий Трампа можно будет судить исходя из того, насколько активно различные американские структуры будут или не будут мешать реализации таинственных «предложений Зеленского». Тех самых, о которых источник из окружения Макрона говорит как о чем-то, что должно понравиться Путину.
