Такой образ мыслей, так или иначе, разделяется большинством профессиональных журналистов, учёных и государственных должностных лиц, словом, теми, кто представляет и формирует общественное мнение. Их коллективное «публичное умолчание» оберегает и увековечивает существующую систему взглядов и властных отношений. Надо отметить, что существуют очевидные запреты для тех, отходит от таких негласных правил, в том числе изгнание из этого профессионального класса.

Как только официально одобренная версия сомнительного события представляется и передаётся средствам массовой информации, она почти неизменно без вопросов принимается членами «внутренней партии». Такое молчание поддерживается  не рассуждающим преклонением перед ведущими авторитетами и институциональной властью. В рамках подобного мировоззрения каждый рефлексивно лишается личной порядочности, поддерживает  коллективное публичное умолчание и всеобъемлющую веру в фальшивую естественность существующей социально-политической системы. Альтернативные толкования таких событий «непрофессионалами» могут быть отвергнуты без раздумий как «теории заговора», тем самым ещё больше подтверждая «линию партии».

Публичное умолчание гарантирует, что под угрозой фактического или формального осуждения почтение к официальной версии событий на Западе всё более заслоняет свободное расследование и выражение мнений.

Мнение, что страна становится безжалостным полицейским государством, становится шаблонным, особенно учитывая нехватку исторического контекста. Печально известно использование интернирования и карательной психиатрии для подавления политических диссидентов и не общепринятых взглядов при предельно тоталитарных режимах на основе, к примеру, марксистского фундаментализма и безусловной лояльности партии. Тем не менее, объективная оценка фактов, связанных с событиями в Соединённых Штатах и в других странах, таких, как громкие политические убийства 1960-х годов, взрыв в Оклахома-Сити федерального здания имени Альфреда Марра, события 9/11, или более поздние теракты, описанные прессой, равносильна политической ереси и чревато  взятием под надзор, допросами, обязательным «медицинским» (психиатрическим) лечением, и даже материальными санкциями в виде ущерба для репутации и потерей работы.

Такие не правовые меры были применены против конгрессмена от Нью-Гэмпшира Стеллы Трамбле, которая была вынуждена уйти в отставку с государственной службы после того как она выразила сомнение в причинах взрыва на Бостонском марафоне, [1] а так же когда автор этой статьи поставил под сомнение официальный сюжет, снятый в Ньютауне, штат Коннектикут в начале 2013 года. [2]

Самый свежий пример – учитель нью-йоркской государственной школы Адам Хеллер. После подозрительного вскрытия его личной переписки с другими лицами, где он поднял вопросы, связанные с бойней в Сэнди-Хук, а ещё вызвавшей сомнение легальной покупки двух единиц длинноствольного оружия, Хеллер был принуждён местной полицией, действующей, по-видимому, по указке ФБР, вытерпеть 12-дневное психиатрическое освидетельствование в стационаре. Затем, после обследования другим «судебным психиатром», г-н Хеллер был уволен со штатной должности преподавателя. Опыт школьного учителя – особенно опасный прецедент; здесь государство, используя психиатрию, подвергло его  пребыванию в учреждении закрытого типа и серьёзному финансовому наказанию за «мыслепреступление», что типично скорее для Советской России и подобных полицейских государств.

«В нашей стране человек обладает основными гражданскими правами, а его права [Хеллера] были принципиально нарушены», – обращает внимание адвокат бывшего школьного учителя Майкл Суссман. После визита в местный полицейский участок Хеллер был направлен в больницу, «полагая, что пройдёт своеобразный медосмотр»», продолжает г-н Sussman. После осмотра персонал больницы направил Хеллера в отделение психиатрического медицинского учреждения. «С какой целью?» – поинтересовался Хеллер. Ему ответили: «Вы не в себе. Наверное, Вы больны».

Суссман утверждает, что Хеллер в себе и совершенно здоров.

«Это какая-то Сибирь в Соединённых Штатах! Они держали его в отделении психбольницы двенадцать дней, а после не могут понять, что с ним не так. Он – вполне разумный, яркий, начитанный, вежливый молодой человек. Ему чуть больше тридцати. В нём нет ничего необычного – кроме, как вы понимаете, необычности с чьей-то точки зрения некоторых из его убеждений, изысканий или соображений; то, как мы надеемся, чем люди занимаются из собственной интеллектуальной любознательности». [3]

Аналогично, в 2 часа ночи 30 июля 2014 года британский блоггер Кристофер Спайви был арестован по «подозрению в сексуальных домогательствах» после полицейского налёта на его квартиру в  Эссексе. За несколько дней до своего ареста Спайви на своем сайте опубликовал статью, в которой утверждал, что убийство британского солдата Ли Ригби в мае 2013 года было уловкой для провоцирования анти-исламских настроений. В полиции отказались комментировать, кто ещё подлежал потенциальному преследованию.«Среди он-лайн сторонников г-на Спайви – Дэвид Айк, бывший футболист и ведущий еженедельной спортивной телепрограммы «Би-би-си» «Трибуна», известный приверженностью к теориям заговора», сообщает Daily Mail. [4]

Имеются и явные исторические предшественники подобного государственного экстремизма. В своём трактате о применении психиатрии в Советском Союзе в политических целях, например, русский писатель и диссидент Александр Подрабинек указывает на то, что для государства диагноз о психическом заболевании был особенно эффективен,  не позволяя инакомыслию проникать в общественную жизнь и охраняя собственную легитимность. Тех, «кто не принимает ложь и кто готов страдать ради истины ... немного, – отмечает Подрабинек, – но режим боится их больше, чем всех воров, убийц, насильников и других преступников вместе взятых, ибо они вооружены истиной. Как писал Шекспир, «И трижды тот вооружён, кто прав!». [5]

Поскольку правда об СССР должна была подавляться изнутри и снаружи, и поскольку «судебное разбирательство производит слишком много шума, а исполнение приговора без суда слишком скандально», «идеальным «решением» стало объявление политических оппонентов душевнобольными». Действительно, кто всерьёз отнесётся к сопротивлению  шизофреника? Мало чем отличаясь от большинства практикующих врачей-психиатров на Западе, советские врачи обычно указывали на то, что они считали ненормальным в соответствии с их непрофессиональными псевдо-стандартами. «Мания добиться справедливости», «Марксизмомания»» и тому подобное». [6]

Диссидентам, виновным в «агитации или пропаганде», направленной против «советской власти» или в подобных намерениях «совершить отдельные, особо опасные преступления против государства» обычно ставился диагноз невменяемых в отношении совершённого преступления. Врачи государственных клиник составляли «психиатрическую комиссию», и далее освобождали обвиняемых от ответственности за якобы незаконные действия, разъясняют историки Сидни Блоха и Питер Реддуэй. «Почти без исключения суд принимал рекомендацию комиссии, и процесс превращался в простую формальность». Адвокат подсудимого как само собой разумеющееся, приводил доводы о вменяемости  клиента против решения комиссии без помощи потенциально уравновешивающих доказательств и мнения. [7]

В духе такой псевдонаучной процедуры современные социологи тесно смыкаются с жёсткой политикой и набором правил полицейских государств Запада, стремящихся решить вопрос инакомыслия и его выражения. Наряду с известным предложением Касс Санстейн о «познавательной инфильтрации» научно-исследовательских и социальных сообществ, служащих прибежищем для неофициальных изложений версий сложных событий, аналогичные постулаты просочились в литературу, занимающуюся «теориями заговора», [8], с применением даже таких терминов, как «прививки» и «мета-прививки» против таких взглядов. [9]

«Несмотря на психологический комфорт, доставляемый теориями заговора», в одном из недавних исследований утверждается, что «предрасположенность к ним, как правило, свидетельствует о не адаптивности. Заговоры отвлекают внимание общественности от других, более связанных с делами государства или общества важных политических проблем и мешают конструктивным подходам к решению любых вопросов. Кроме того, в рецензии на статью отмечается, что «теории заговора» могут иметь негативные последствия: подрыв доверия к правительству, содействие крайне циничному мнению о торгово-промышленном и корпоративном секторах, и разжигание опасных экстремистских движений». [10]

Условные политические допущения и наглядные последствия такой преамбулы сногсшибательны. Наиболее значимо, что его авторы считают, что некоторые репортажи и высказывания, появляющиеся вне официальных заявлений и репортажей корпоративных СМИ –  многие из которых появляются онлайн в видных иностранных и альтернативных новостных медиа – не слишком заслуживают одобрения и даже могут быть вредными для политического пространства*. Как и их советские коллеги, такие социологи неизменно становятся неотъемлемой частью принуждения к тому, что государством санкционируется  как «дозволенные» мысли и дискуссии.

Обращение государства к психиатрии – отчаянный шаг, учитывая, что   несанкционированные отчёты и анализы пользуются большим, чем когда-либо доверием  в Интернете. Ссылаясь на свежий научный доклад, посвященный рассмотрению таких перспектив, политолог Кевин Барретт недавно заметил:

«Традиционный негативный стереотип, связанный с теоретиком-конспирологом – злобный фанатик, приверженный собственной высосанной из пальца теории – совршенно точно описывает тех, кто защищает официальную трактовку событий 9/11, а не тех, кто её оспаривает». [11]

Тем не менее, поскольку принципы гражданского общества содействуют подрыву   привилегий элит, защищаемых государством, ложные версии выводятся на  передний план через устрашение и умиротворение, поддерживаемых дезинформацией корпоративных СМИ и научными авторитетами. Когда такие выдумки поселяются в сознании и памяти населения, наиболее широкие слои общества скатываются вниз по исторической траектории не по своей воле. Перспектива использования известных фактов и доказательств вне официальной трактовки более всего страшит «внутреннюю партию», и в настоящее время сталкивается с  противодействием полицейского государства и подавлением со стороны  псевдо-науки.

Ссылки:

[1] John Celock, “Stella Tremblay Resigns From New Hampshire Legislature,” Huffington Post, June 20, 2013.

[2] John Jaschik, “Reprimand for a Blog,” Inside Higher Ed, April 12, 2013.

[3] Michael Sussman interviewed by Jim Fetzer, The Real Deal, June 25, 2014; Jim Fetzer, “1984 Arrives 30 Years Late: Teacher Fired for Questioning Sandy Hook,” Veterans Today, June 26, 2014.

[4] Stephanie Linning,” Blogger Arrested in 2AM Raid on His Home After Claiming Lee Rigby’s Murder Was an Anti-Islam Hoax,” Daily Mail, July 31, 2014.

[5] Alexandr Podrabinek, Punitive Medicine, Ann Arbor MI: Karoma Publishers, 1980, 4.

[6] Ibid., 5.

[7] Sidney Bloch and Peter Reddaway, Russia’s Political Hospitals: The Abuse of Psychiatry in the Soviet Union, London: Victor Gollancz, 1977, 103.

[8] See, for example, Special Issue: The Psychology of Conspiracy Theories, the British Psychological Society’s Psychology Post-Graduate Affairs Group Quarterly, September 2013.

[9] John A. Banas and Gregory Miller, “Inducing Resistance to Conspiracy Theory Propaganda: Testing Inoculation and Metainoculation Strategies,” Human Communication Research 39 (2013): 184-207.

[10] Ibid.

[11] Kevin Barrett, “New Study: Conspiracy Theorists Sane; Government Dupes Crazy, Hostile,” PressTV, July 12, 2014.

Примечание:

* – политическое целое (политическое пространство). Собирательное понятие, охватывающее народ политически организованного государства и всю национальную политическую систему. Выражение употреблялось многими политическими деятелями, в том числе президентами Гарфилдом, Ф. Д. Рузвельтом и Д. Эйзенхауэром.