Поэт, журналист, блогер, фотограф Егор Воронов – загадочная фигура на культурной карте Горловки. Он скрывает свое лицо и настоящее имя. При этом не скрывает ничего из того, чему стал свидетелем в последние годы. По его книге «Быть горловчанином», по многочисленным снимкам, текстам, наблюдениям, публицистическим размышлениям, документальным запискам, литературным зарисовкам когда-нибудь можно будет составить представление о сегодняшней истории Донбасса.
В беседе с корреспондентом «Ритма Евразии» Егор Воронов предпочитал говорить не о себе, а о родном городе и его людях.
– Егор, из ваших горловских хроник многие люди узнают правду о происходящем в военное время.
– Уточню: я занимался описанием жизни Горловки с 2012 года. И до сих пор я не являюсь журналистом: у меня нет аккредитации. Для того чтобы работать в военных районах, у человека должна быть аккредитация и он должен видеть это собственными глазами. Я обыкновенный житель Горловки. Я не могу поехать на место происшествия и посмотреть, так ли это было. Как правило, я узнаю о происходящем от людей, живущих в этих районах, от тех, кому я доверяю, либо же по официальным сводкам. А в 2014–2015 годах мне и самому приходилось по городу бегать, видеть всё собственными глазами.
– Что можете сказать о сегодняшней обстановке, о лете 2019-го?
– Начнем с того, что в тот день, когда мы говорим, в 8 часов утра был обстрелян поселок Комарово (жилмассив, который в народе называется «Курганка»). Есть попадания возле жилого дома по улице Шашурина, выбито остекление. 22 июня было попадание на Бессарабке, в одном из исторических районов Горловки, где находится Никитовская райадминистрация. Ранена 12-летняя девочка довольно крупным осколком.
Мы каждый вечер сейчас слышим тяжелую артиллерию. Естественно, жителям города лучше всего должны быть слышны «ответки», исходящие от представителей Народной милиции ДНР. Но почти два месяца нам слышны прилеты из тяжелого вооружения.
14 июня обстреливались очистные сооружения, от которых метров семьсот до девятиэтажек – довольно крупного жилмассива Строителей. Мы должны понимать, что сейчас происходит эскалация конфликта с той стороны.
В ДНР не очень принято давать имена погибших военнослужащих. Но есть такой сайт «Мемориал героев ДНР», где выкладываются данные об этих людях. В последние два месяца – это десятки погибших.
Как мирный человек, я могу сказать только то, что мы вышли в военную фазу, которая очень напоминает вторую половину 2016-го – начало 2017 года.
– У жителей республик ведь изначально не было иллюзий относительно президента Зеленского?
– Кто-то с той стороны говорит, что какие-то части вооруженных формирований Украины поддерживают предыдущего президента, поэтому хотят эскалации и т.д. Возникает вопрос: а кто ж тогда главнокомандующий? И какими возможностями этого главнокомандования он обладает, если не может отдать приказ на прекращение огня? Либо человек всё знает и поддерживает эскалацию, либо он действительно не контролирует ситуацию. И то и другое – не в его пользу.
Когда нам говорят, что с нашей стороны военные тоже стреляют, я всегда привожу такой пример. Вокруг Горловки расположены несколько населенных пунктов, откуда ведутся обстрелы: Новгородское, Дзержинск, Артемовск, Новолуганское, Светлодарск. Так вот, за этот период (а я смотрю и официальные данные, от полиции Украины, от военных украинских и т.д.) практически нет сводок о том, какие разрушения или раненые есть с той стороны. Если бы они были, украинская пресса это давно бы разнесла. Получается, что только с нашей стороны – разрушения и жертвы. Но президент Зеленский утверждает, что военнослужащие ДНР ответственны за эскалацию конфликта.
– Давайте поговорим о человеке, который пишет под псевдонимом Егор Воронов…
– Егор Воронов – это симулякр. Медиаобразы, сформированные в информационном пространстве, – это не те люди, которых мы знаем в жизни. Егор Воронов – горловчанин, соблюдающий основные семь принципов журналистики, в том числе этику журналиста. Это моя позиция как приверженца социально ответственной журналистики.
– Вы взвалили на себя крест хроникера военного времени. Но человеку, живущему под обстрелами, наверное, очень трудно сдерживать себя журналистскими принципами, брать на себя дополнительные вериги?
– Я – приверженец анархо-коммунистических идей, в частности Петра Кропоткина. Но, как человек, живущий в военной обстановке, понимаю, что это всё утопии, а мечта должна долго строиться.
Когда произошли события Русской весны, многие говорили: это биомусор, это выбор «быдла», «ваты». Но если ты являешься патриотом Донбасса, то должен уважать выбор людей, которые живут рядом с тобой. Даже если он идеологически неверный. Я до сих пор остаюсь приверженцем Донецко-Криворожской советской республики. Мы, четыре анархиста, были в 2014 году на митинге, посвященном 96-й годовщине Донецко-Криворожской республики возле памятника Артему. Мне не всё нравилось в советском периоде. Но ничего лучше в истории Донбасса, чем советский период, не было. Это факт, с которым нельзя поспорить.
Поэтому я пытаюсь донести то, что думают люди, в том числе о каждодневных проблемах. Их волнует, будут ли у них завтра вода, свет, зарплата.
– Вы пытаетесь если не сохранить, то запечатлеть уходящую натуру родного города. Эта работа тем более важна в нынешние времена…
– У меня есть несколько краеведческих проектов. С 2017 года я занимаюсь «сбором» памятников Горловки. Сейчас их мною «собрано» около 230: мемориальные таблички, памятные знаки, какие-то народные памятники, официально внесенные в реестр могилы, считающиеся памятниками...
Примерно тогда же пришла идея зафиксировать исчезающую архитектуру сталинского ампира. Есть маленькая надежда, что если будут хотя бы фотографии, то, может, когда что-то поменяется к лучшему, придут те, кто добудут необходимый ресурс, чтоб восстановить эту красоту. Мы не всегда замечаем то, что уходит. Начинаем ценить, когда уже теряем. Мое детство прошло в 90-е, которые нельзя назвать радужными временами. Вот если всматриваться в морщины на лице престарелого человека, можно разглядеть, каким он был в молодости. Разгладить мысленно складки, представить прошлые черты. Примерно так же я всматриваюсь в этот город: вижу ту красоту, которая была в его молодости, в 50-60-е годы. И очень бы хотелось, чтоб этот исторический центр Горловки сохранили.
В этом году я запустил третий проект – горловские артефакты. Это мозаики, советские стенные росписи, символы эпохи, искусство резьбы по дереву, деревянные истуканы. Это всяческие осколки советской эпохи, которые до нас дошли – водонапорные колонки, которые еще есть у нас, почтовые знаки, кочегарка…
И четвертый проект (он негласно существует) – город, о котором не пишут. Топонимы Горловки, народные названия, полузабытые факты, которые, может, и вспоминают, но как-то вскользь…
Есть у Камю такая фраза: «Самый удобный способ познакомиться с городом – это попытаться узнать, как здесь работают, как здесь любят и как здесь умирают». Я прожил в Горловке более трех десятков лет, видел все это. Чем больше я узнаю свой город, тем больше понимаю, что он таит в себе что-то потустороннее…
– Кстати, здесь родился философ Александр Панарин, не доживший до тех времен, когда одним из рубежей той «стратегической нестабильности в 21 веке», о которой он писал, станет Горловка.
– Шахтерский город, угольные карьеры – энергетика земли наизнанку. Вот она, вся такая израненная, живет постоянно на надрыве. Я не знаю, в чем магия этого города. Окончательно вернувшись сюда после учебы и работы в Донецке, я пытаюсь на протяжении десятка лет узнавать его. И в 2014 году я понял, что просто не хочу отсюда уезжать.
– Во время трагических событий 27 июля 2014 года вы были в Горловке?
– Многое, с апреля 2014-го, с захвата УВД Игорем Николаевичем Безлером и до первой декады августа, происходило на моих глазах. Первые обстрелы, в том числе жилых районов, были в ночь с 21 на 22 июля. Это Мичуринская колония. Это Никитовский район, недалеко от Бессарабки. Тогда же и первые жертвы были. А 27 июля был обстрелян центр. 7 августа я видел горящий храм…
Потом был период, когда мне пришлось уехать по личным причинам на три недели, а накануне Дня шахтера я вернулся в Горловку.
 Весна 2014-го
– Участники событий утверждали, что в какой-то период лета 2014 года гарнизон Горловки насчитывал менее 300 человек.
– Я как гражданский человек не могу ни подтвердить, ни опровергнуть. Может быть, речь шла о численности гарнизона до отхода частей из Славянска. Могу только сказать, что этот гарнизон был рассредоточен по всему периметру Горловки. Надо понимать, что её протяженность – от Зайцево до Пантелеймоновки – 25 км…
Ударные группы ополчения, которые в районе поселка шахты 6/7, недалеко от Мичуринской колонии первыми встретили украинские войска, выдвинувшиеся из Дзержинска, были малочисленны. Максимум 20-30 человек защищали этот участок…
– Помните ощущения пятилетней давности?
– К войне я начал привыкать еще со времен Славянска. Потом мы привыкали к обстрелам окраин. Привыкать к военным временам было не так уж сложно: переключаешь сознание в иной режим и входишь в это состояние. Это состояние лягушки, которая находится в закипающей воде на медленном огне… Исчезает хлеб, почасовым становится электричество, пропадает Интернет, тебе приходится сидеть в коридоре, ты видишь танки на улицах города. Человек ко всему привыкает. Это страшно, с одной стороны. А с другой стороны, жизнь наша очень продумана в этом плане: если бы мы не могли привыкать к этому, то, наверное, сошли бы с ума.
– Егор, ваши стихотворения 2014 года были опубликованы в разных изданиях, в том числе в «Литературной газете». Это прозвучало как пароль: «Донбасс не может быть красивым, / Как руки старого отца / И фронтовые негативы / На пыльной полке продавца. // Пропахший дымом и уставший / Донбасс всегда был некрасив…»
– Не люблю, когда мне говорят, что у меня поэзия и т.п. Я просто человек пишущий. Некоторые гражданские и публицистические вещи уже цитируют. Поскольку мы живем в мировойне (это слово не я придумал, а Хайдеггер), переполняется чаша гражданственности от того, что происходит. Мне это не нравится – я бы предпочитал в невоенное время говорить... Но появляется необходимость просто выплеснуть боль, которая скопилась внутри тебя.
А есть и другая часть творчества. В декабре прошлого года мы (четыре горловских автора, в том числе один фотограф) выпустили книгу «Комната 101». Нельзя постоянно писать о войне, нельзя постоянно жить в этом. Должно быть что-то живое, теплое и дышащее рядом с этим постоянным огнем, с этими осколками, взрывами, страданиями, ужасом. «Комната 101» – это большой шкаф, у каждого из авторов там есть свой скелет. Самый оптимистичный из нас – фотограф. Картинки всегда выигрывают.
А в моей книге «Быть горловчанином» (она выложена в Интернете) эпиграфом идет цитата из Герцена: «Мы вовсе не врачи – мы боль». Боль иногда пишет, иногда фотографирует, иногда рисует. Она бывает светлая, она бывает темная. Она бывает в самые жуткие времена, она бывает в светлые. Когда ты написал что-то и тебе стало легче, другой человек читает и находит что-то общее с тобой. Солидарность, наверное, главное для пишущего человека: найти отклик. Пишешь не ради лайков и какой-то популярности, а ради того, чтобы найти людей, которые так же видят этот мир и так же его воспринимают…
 Горловка Егора Воронова
Источник: ritmeurasia.org.
Рейтинг публикации:
|
