Либерализм, конечно, близится к закату. Единственный вопрос: закатится ли он сам по себе, как гибельная для человечества ошибочная теория-практика, или закатит вместе с собой все остальные идеологии, практики, племена и страны.
Слова Путина о конце либерализма предсказуемо вызвали лавину откликов. Говорящие головы «Свободного мира» (именно так называл себя Запад во времена холодной войны XX века) обрушились на Путина с обвинениями и контрпрогнозами, оставляющими будущее за либерализмом и Западом, а мыслители всех направлений принялись обсуждать «идеологию свободы» и совместимость/несовместимость этой идеологии с российской действительностью.
А мы опять оказались жертвами извращения, которое можно называть терминоложеством (чрезмерным пристрастием к буквальному значению тех или иных политических понятий). При таком подходе ничего нельзя предъявить и термину «фашизм» (всего-навсего политическая философия итальянского корпоративизма, от слова fascio, которое можно перевести как «союз» и «единство») – только не надо путать его с «нацизмом»! Впрочем, а что плохого в понятии «национал-социализм», как вместе, так и по отдельности («национализм» и «социализм»)? Всего лишь идеология национального государства, защищающего права трудящихся! Да и в свастике ничего такого нет – древний индийский солярный символ, и совершенно непонятно, зачем за его рисование на стенах домов привлекать кого-то по статье.
Тем более непонятно, что плохого в «либерализме» – даром что до недавнего времени «главным либералом» в стране называли Путина, а многие «лоялисты» обвиняли «либералов» в извращении основ либерализма и, чтобы отличить их от «настоящих либералов», использовали всякие специальные, в том числе обидные, названия (ультралибералы, неолибералы, либерасты, лицепожатные и т. д.).
Узурпация свободы
На самом деле понятие «либерализм», как и многие другие политические термины, сыгравшие важную роль в истории человечества, обросло за свою более чем двухсотлетнюю историю гроздьями коннотаций – и это перевесило изначальные смыслы.
Теперь бессмысленно спорить о подлинном смысле понятий «фашизм» и «национал-социализм» – они отравлены навсегда трупным ядом озаглавленных ими реальных событий. Бессмысленно объяснять товарищам из Центра «Э», что свастику вы написали на стене из эстетических соображений и из любви к Древней Индии – да и прохожие вряд ли поверят. Равно как и с «коммунизмом» и «реальным социализмом» – совсем еще недавно груз прошлого казался неподъемным.
Правда, в самые последние годы на «либерализме» налипло так много, что все остальные зашкваренные политические понятия получают шанс на реабилитацию. И можно уже не дразнить либералов «либерастами» – с них хватит и либералов.
Первоначально либерализм противостоял консерватизму (в некоторых странах Латинской Америки гражданская война Великих Партий Колорадо (красные, либералы) и Бланко (белые, консерваторы) продолжалась до середины XX века). Традиции, в том числе религиозные, интересы крупных землевладельцев, авторитарная власть – это консерваторы. Личные свободы и частная собственность, антиклерикализм, поощрение предпринимательства – это либералы. Если упрощенно.
В XX веке – особенно после Второй мировой войны – либерализм стал восприниматься на Западе и в мире как альтернатива тоталитаризму, как выстраданный ответ человечества на исторические вызовы, брошенные нацизмом с одной стороны и «реальным коммунизмом» с другой. Недопущение тоталитарной власти, претендующей на абсолютный контроль не только за действиями, но и за взглядами и мыслями человека. Культ защиты меньшинств от беззаконного и жестокого произвола агрессивного большинства, от любых правовых и практических ограничений по национальному, социальному, имущественному, половому и иным признакам. Индивидуальные свободы, и прежде всего свобода слова и самовыражения, недопустимость контроля над личностью, культ права вообще и презумпции невиновности в частности.
Были и разночтения – идеологию крайнего экономического либерализма взяли на вооружение британские консерваторы; демократы в США, считавшиеся либералами, были менее либеральны, чем правые республиканцы, в отношении частной собственности, налогов и роли государства в экономике, а коммунисты, следуя традициям своих революционных предшественников, сделали «либеральничанье» синонимом слабости, уступчивости и нерешительности.
Надо сказать, что основные либеральные задачи были на Западе ко второй половине XX века в целом решены – как в США (окончательно – после великих либеральных реформ Линдона Джонсона), так и в «цивилизованном мире». Было покончено с легальной расовой дискриминацией (с 1994 г. – и в ЮАР), расизм в форме нацизма был поставлен вне закона, а отрицание нацистских преступлений во многих странах стало уголовным преступлением. Разразилась «сексуальная революция» – патриархальные ограничения утратили силу закона и в значительной степени моральное доминирование, более того, они стали трактоваться как ханжество и лицемерие. Культ Первой поправки к Конституции США (особенно в части свободы слова и печати) приобрел сакральный характер: Верховный суд неоднократно принимал решения, разрешающие публикацию любых одиозных мнений, если при этом не совершались конкретные уголовные преступления. Искусство – в том числе ставший важнейшим из всех кинематограф – начисто избавилось от гнета цензуры.
Однако на рубеже веков либерализм был поражен раковой опухолью политкорректности. Первоначально требования называть негров афроамериканцами, извращенцев – гомосексуалистами, домашних зверьков – animal companions, а идиотов – альтернативно одаренными воспринимались публикой иронически, но доброжелательно: в конце концов, за признание многообразия и равноправия меньшинств человечество заплатило в предыдущие века неимоверную сумму в тоннах пролитой крови и потоках слез, и сама по себе либерализация цивилизации представлялась безусловным благом.
Но очень скоро клетки политкорректности стали делиться как-то неправильно, а борьба за права меньшинств одномоментно превратилась в войну против прав большинства, причем в войну на уничтожение. Кстати, началось все по общему согласию: оправданная и освященная кровью миллионов жертв криминализация отрицания преступлений нацизма очень скоро получила неожиданное расширение – гомофобию и сексизм как-то невзначай приравняли к Холокосту.
Свобода как рабство
На сегодняшний день торжествующий глобальный либерализм явил полное воплощение мрачных прогнозов Джорджа Оруэлла, который ошибочно считал свой роман «1984» пародией на советский тоталитарный режим. На самом деле чутье великого писателя оказалось сильнее его предубеждений: в своем романе он описал не столько современный ему сталинский СССР, сколько именно Ingsoc, «английский социализм» XXI века. Напомню: самым страшным преступлением в мире Оруэлла считалось thoughtcrime, мыслепреступление, то есть любое отклонение от резко ограниченного новым словарем новояза набора разрешенных к мышлению понятий.
За два десятилетия цивилизация «Свободного мира» практически уничтожила собственный фундамент. Фактически отменен базовый либеральный принцип Rule of Law (правление права). Теперь обвинения в неполиткорректном поведении (к которому относятся и действия, и публичные высказывания, и вырванные из контекста фразы в соцсетях) безо всякого суда, следствия и судебной защиты, без права на апелляцию к Первой поправке сразу же ведут к принятию бессудных репрессивных мер: человека могут попросту забанить в офлайне, запретив ему работать по профессии, заниматься политикой, печь в своей частной пекарне тортики (если ты при этом отказался испечь такой тортик для гомосексуальной «свадьбы») – да и вообще общаться с «нормальными людьми» и зарабатывать деньги своим трудом.
Сроков давности для преступлений против либерализма нет: недоказуемые митушечные обвинения в преступлениях, якобы имевших место сорок лет назад, принимаются к рассмотрению во внесудебном порядке в любой момент без малейшей возможности оспорить и доказать свою невиновность (да, презумпция невиновности отброшена либералами намного более откровенно, чем Андреем Вышинским во времена «московских процессов» 1936–1938 гг.).
Пошли побоку все главные либеральные скрепы – от Habeаs Corpus до Билля о правах. Свобода слова уничтожена – опять же в бессудном порядке, исподтишка, но полностью – установлением тоталитарной цензуры (публицист Сергей Худиев назвал ее тоталерантностью). Либерализм всегда претендовал на моральную исключительность (о «либеральном терроре» говорили в России еще в позапрошлом веке) – но только сегодня либеральный мейнстрим практически полностью узурпировал абсолютную цензорскую власть в западных и западоцентричных медиа всего мира.
Попран важнейший из провозглашенных принципов либерального мироустройства – примат процедуры. Законно избранный президент США не способен противостоять деперсонифицированной и не определенной законом либеральной клаке, контролирующей и медиа, и значительную часть политического класса, и «силовиков». Результаты народного голосования избирателей Италии, Венгрии или Германии, а также народные протесты против «беженского» бандитизма и террора (в том числе сексуального) не признаются и шельмуются – если они выходят за рамки тоталерантного дискурса.
Оруэлловский прогноз не просто подтвержден – он превзойден. Мир «1984» пронизан ложью и террором, но ложь и террор авторизованы: это Партия (внешняя и внутренняя), полиция мысли, министерство любви и прочие институты диктатуры. Современная же либеральная диктатура анонимна и конспиративна, ее либеральный террор правит исподтишка, а любые догадки о «реальном либерализме» объявляются особо опасными мыслепреступлениями. Но и это не самое страшное.
Либерализм как извращение
Лидеры либерального Запада дали Путину жесткую отповедь. Борис Джонсон и Дональд Туск не замедлили с ответом: нынешний правящий режим в России был назван «олигархическим и авторитарным», а либеральный Запад, у жителей которого «два гаранта и защитника социальной свободы – демократия и верховенство права», – «лучшим местом для старта бизнеса... самым безопасным местом для инвестиций», а также лучшим местом для того, чтобы завести семью, и лучшим местом для жизни (Борис Джонсон).
Олигархический авторитаризм – это, конечно, плохо, особенно тогда, когда о нем все знают, а существование его горячо и сердечно опровергается. Но вот имеем ли мы дело в случае современного либерализма с чем-то лучшим?
...Все колоссальные достижения западной цивилизации, огромные деньги, сверхмощная экономика – все поставлено сегодня на службу современному либеральному криптототалитаризму, главной задачей которого становится перманентное и неограниченное управление личным пространством человека вплоть до полного упразднения этого личного пространства и тотального расчеловечивания. И совершенно не случайна та кажущаяся непонятной и бессмысленной колоссальная роль, которую играет сегодня в либеральном миростроительстве пропаганда сексуальных и социальных перверсий (ЛГБТ+, радикальный феминизм, childfree, веганство и т. д.).
Человечество попало в адскую ловушку – причем попало из самых благих намерений. Отказ от притеснений и защита прав меньшинств, декриминализация моральных и медицинских девиаций (в том числе от уголовного преследования сексуальных девиантов) – равно как и криминализация дискриминации (национальной, расовой, половой и т. д.) – за пару десятков лет трансформировались в стигматизацию нормы и в социальное поощрение перверсий.
Под запрет попадают не абстрактные «духовные скрепы», но совершенно конкретные функции человеческой жизни, обусловленные биологией и историей, в том числе репродуктивная (прогноз писателя Мишеля Уэльбека: она сведется к сочетанию онанизма с ЭКО). Стигматизируются семья, общественные институты, традиции, опровергается само существование всякой половой разницы, более того, сама мысль о двуполости homo sapiens объявляется преступной.
Западная цивилизация в лице своих интеллектуалов очень любила (в золотые времена XX века) именовать себя иудеохристианской – притом что на бытовом уровне (в школе, в общественной жизни и т. д.) она была, конечно, христианской – даже с учетом всех расколов. Сегодня религии «угнетенных меньшинств» – в том числе иудаизм, ислам, буддизм и нью-эйдж – подлежат либеральной защите. А вот христианство (настоящее, без гомосвященства и прочего богоотступничества) приравнено к расизму, сексизму, гетеросексуальности и прочим преступлениям против либеральной человечности, поставленным вне закона и заслуживающим бессудной расправы.
Поэтому слова Путина о «конце либерализма», что бы он при этом ни имел в виду, – это слова, которые обязаны были прозвучать в это предапокалиптическое время. Прозвучать не только для всего мира, но и для России – как новое мышление, жизненно необходимое для спасения человечества.
Конечно, либерализм в его сегодняшнем фактическом смысле, либерализм тоталитарный, криминальный, бессудный и бесчеловечный, пронизывает не только Запад, но и всю планету, и, конечно, Россию тоже. Жестокость и разрушительность местного нашего либерализма – в идеологии «несистемной оппозиции» имени Сергея Парткоменко, в практике движения Сислибан, категорически разрешенного на территории экономического блока Правительства, да и в произволе страшных олигархов, силовиков и прочих вахтеров – разрушает страну, разрушает общество и лишает нас будущего.
А слова о том, что либерализм (как и Запад, он же Европа, у Шпенглера) идет к своему закату, имеют право на существование. Сам основоположник «теории заката», кстати, говорил о том, что его прогноз вариативен, с точностью до плюс-минус пары столетий. Либерализм движется к закату, потому что его дееспособность как системы самоорганизации единственного разумного биологического вида на планете Земля явно исчерпана. Либеральный инфернационал вплотную занялся культурным раскодированием человечества. Это – прямое самоубийство либерализма, и закат ему обеспечен.
Единственный вопрос остается вот какой: закатится ли он сам по себе, как преступная и гибельная для человечества ошибочная теория-практика, или закатит вместе с собой в хаос и смерть все остальные идеологии, практики, племена и страны.
