Внезапно повсюду появились попрошайки — в первую очередь из Румынии и Болгарии. Они сидели у магазинов, на вокзалах, на улицах и площадях — не только в крупных городах, а почти в каждом поселке. Это был 2013 год. Они были даже в одном маленьком городке, где я часто бываю, — в местности, формально считающейся редконаселенной, вдали от железнодорожного сообщения. Они до сих пор сидят там у дверей «Ики» (Ica — продуктовый магазин, прим. перев.).

Масштабная миграция последних лет оставила след даже тут. Раньше в этом маленьком городке иммигрантов можно было пересчитать по пальцам. Сегодня же они — первое, что бросается в глаза на улицах. Вероятно потому, что у многих из них нет работы, и они слоняются без дела. Не только здесь так. Население всей Швеции сильно поменялось. Трудно найти место, которое бы осталось без изменений. Практически все своими глазами увидели эти перемены.

В новой работе Юакима Руиста (Joakim Ruist) «Глобальная миграция: причины и последствия» (Global migration — orsaker och konsekvenser), которую опубликовали на сайте «Эс-эн-эс» (SNS), эта перспектива не показана. Конечно, Руист отмечает, что Швеция заплатила определенную цену за миграцию. Именно это он вместе с Леннартом Флоодом (Lennart Flood) продемонстрировал в исследовании, представленном в 2015 году по заказу государства. Однако он считает, что цена эта настолько невелика, что другие страны ЕС и весь западный мир без особых проблем  могли бы принять столько же мигрантов, сколько приняла Швеция в 2013-2016 годах. Если помогать будут все, то экономически все пройдет относительно безболезненно, считает он.

Мы можем, если захотим. Мы справимся.  

Правда ли, что расходы были небольшими? Миграционный кризис случился при высокой конъюнктуре в стране, в ситуации, когда с государственными финансами у Швеции все было хорошо. Государство могло позволить себе потратиться. Но траты и потрясения были бы гораздо больше, если бы правила иммиграции не ужесточили. К тому же Руист и сам знает, что некоторые расходы — еще дело будущего. Согласно его исследованию, на одного мигранта за всю его жизнь уходит от двух до четырех миллионов, а за год на прием беженцев тратится 50 миллиардов крон. По исследованию Яна Экберга (Jan Ekberg) на ту же тему, примерно такая же сумма уходит на мигрантов второго поколения. Действительно ли 1% ВВП, который, по словам Руиста, тратят на беженцев, — небольшие деньги? А как насчет 2%, которые насчитал Экберг?

Для сравнения: оборона Швеции сейчас обходится примерно в 1% ВВП. Это много или мало? На помощь инвалидам уходит примерно 30 миллиардов в год. Это много или мало? На что можно было бы потратить деньги, которые сейчас уходят на мигрантов?

В интервью «Дагенс нюхетер» (Dagens Nyheter) Руист говорит, что упрямый протест против миграции безмолвного большинства жителей западного мира, к которому власти никогда не прислушиваются, —  лишь следствие недопонимания.

По мнению Руиста, люди просто ошибаются, говоря, что миграция сильно влияет на общество. Она не может вызвать большие потрясения, утверждает он. Насколько же высоко надо сидеть в своей башне из слоновой кости, чтобы заявлять такое? Любой, кто хоть немного поездит по Швеции, увидит совсем другую картину.

Правда ли, что простые шведы, которые всегда хотели ужесточения миграционной политики, просто не знают, о чем говорят? Правда ли, что все дело лишь в недостатке информации?

Практически все исследователи этой темы согласны, что за прием беженцев приходится платить, хотя их мнения о том, во сколько процентов ВВП это обходится, расходятся. Но многие считают, что на самом деле протест против миграции в первую очередь связан с демографией, а не с экономикой.

Когда Джон Клиз (John Cleese) недавно вновь сказал, что Лондон больше не похож на английский город, он имел в виду не экономику, а демографию. И у жителей шведских городов информации тоже вполне достаточно. Они своими глазами видят, как за последние несколько лет изменился окружающий мир. Каждый день они наблюдают, как трансформируется их общество. Осмелюсь предположить, что эта информация важнее точных данные о том, сколько миллиардов ежегодно уходит на беженцев.

Именно демография, а не экономика — главная причина, почему все больше избирателей в Швеции и во всем западном мире голосуют за партии, которые хотят радикально уменьшить иммиграцию. Заимствуя слова из избирательной кампании Билла Клинтона 1992 года, можно сказать: «Это демография, дурачок!»