На первый взгляд, антиправительственные протесты, проходившие в Китае весной 1989 года и вылившиеся в печально известные события на пекинской площади Тяньаньмэнь 4 июня, выглядят как провалившийся антикоммунистический бунт, утверждает в своей статье обозреватель Project Syndicate Йен Бурума.
В то время как в Китае протесты были жёстко подавлены, в тот же год «политическую свободу» получила Центральная Европа — сначала Польша и Венгрия, затем ГДР, Чехословакия, Болгария и Румыния. Через пару лет развалилось и само ядро коммунистического блока Советский Союз, «надломленный» реформами Михаила Горбачёва.
Многие тогда, включая известного американского политолога Фрэнсиса Фукуяму, были уверены, что либеральная демократия одержала окончательную победу. Такая система рассматривалась как «естественный симбиоз капитализма и общества открытого типа», и каких-то других альтернатив не наблюдалось. «Как только средний класс получит свою экономическую свободу, обязательно придёт настоящая демократия», — считали жители западных стран, в особенности США.
Однако Китай оказался в стороне от всеобщего либерально-демократического ажиотажа. За исключением уж совсем особых случаев Кубы и Северной Кореи, коммунисты удержали власть лишь в КНР. В Поднебесной по-прежнему правила Коммунистическая партия Китая. Но можно ли считать это победой коммунизма? «На самом деле то, что зародилось в результате расправы над беззащитными студентами и другими гражданами, вовсе не было коммунизмом — то была разработанная Дэн Сяопином версия авторитарного капитализма», — полагает автор статьи.
На Западе «духовного лидера» новой КНР Дэн Сяопина высоко оценивают за отказ от многолетней автократии маоизма и реформы, открывшие Поднебесную для международного бизнеса. «Пусть сначала одни разбогатеют», — сказал Дэн и позволил капитализму расцвести и в Поднебесной. Именно эту новую идеологию китайским властям пришлось с танками защищать от студентов, протестовавших против коррупции. Это были чрезвычайно жёсткие меры, но Пекин был уверен, что иностранных инвесторов от огромного рынка они не отпугнут.
«Китай никогда больше об этом не вспоминал (как образно, так и вполне буквально, поскольку о событиях 3-4 июня упоминать нельзя). Скоро экономика начала стремительно набирать обороты. И это принесло огромные доходы прослойке образованных городских жителей, выходцами из которой были большинство протестующих студентов 1989 года. Им предложили сделку, довольно схожую с той, в которой участвуют зажиточные жители Сингапура или даже Японии, хотя эти страны диктатурами не являются: не суйтесь в политику, не подвергайте сомнениям авторитет однопартийного правительства, и мы создадим условия, в которых вы сможете разбогатеть», — описывает Йен Бурума.
Сегодня даже образованные молодые китайцы плохо себе представляют, что произошло 30 лет назад на площади Тяньаньмэнь. А если кто-то что-то и знает, когда иностранцы заводят разговор на эту тему, они нередко получают от китайского собеседника националистическую отповедь. Можно было бы подумать, что такая оборонная стойка свидетельствует об укоренившемся чувстве вины за то, что многие сумели преуспеть благодаря «сомнительной сделке».
Как вспоминает обозреватель, в 2001 году, спустя год после того, как в России к власти пришёл Владимир Путин, при сравнении между Москвой и Пекином казалось, что первая явно пойдёт по пути открытой демократии. Но нет. Сегодня Россия больше похожа на «Китай Дэн Сяопина, только в менее успешной версии» — некоторые люди «невероятно богаты», а Москва местами заставляет задуматься о «позолоченном веке».
Нечто схожее наблюдается и в Центральной Европе. Венгерский премьер-министр Виктор Орбан отстаивает «нелиберальную демократию», в которой может процветать капитализм. Такое впечатление, что правые популисты Западной Европы и даже США (ведь Трамп, как известно, поклонник Путина) тоже хотят следовать такому примеру.
Так не должно было случиться, считает Бурума. Просто люди на Западе были слишком уверены, что демократия и капитализм неразделимы. А оказалось, что вполне возможно быть преуспевающим бизнесменом в однопартийном государстве, где подавляются основные политические свободы.
Как выяснилось, в 1989 году Китай не был в стороне от всех. С тех пор «нелиберальный капитализм» стал привлекательной моделью для автократов по всему миру, даже в тех странах, которые 30 лет назад избавились от авторитарного правления. Просто китайцы были первыми, подводит итог автор статьи.
