Недавние события в Екатеринбурге, связанные с планами городских властей и местной епархии РПЦ построить храм святой великомученицы Екатерины в городском сквере, и протесты горожан против этого решения заслуживают того, чтобы поговорить о характере государственно-церковных отношений, сложившихся в нашей стране в настоящее время.
Не буду останавливаться на изложении того, как развивался конфликт: эти события очень подробно освещались в прессе. Обращу внимание лишь на некоторые моменты: ситуация обострилась настолько, что в нее был вынужден вмешаться лично В. В. Путин; возможно, с его подачи Всероссийский центр изучения общественного мнения (ВЦИОМ) провел в Екатеринбурге опрос, который установил, что 74 процента жителей Екатеринбурга против строительства храма в городском сквере. При этом 18 процентов респондентов высказались против строительства храма в городе вообще. С тем, что собор должен быть построен в сквере в соответствии с разработанным проектом, согласились только семь процентов опрошенных.
После стольких лет всесторонней поддержки РПЦ со стороны государственных органов эти данные можно назвать шокирующими. Но не менее шокирующими были и события, последовавшие после оглашения результатов опроса ВЦИОМ.
Итоги опроса, как передает РБК, мэр города Александр Высокинский признал «нерешающими».
А вот как отреагировала Екатеринбургская епархия в связи публикацией результатов опроса: «Обращаем внимание, что опрос, проведенный ВЦИОМ, показывает, что большинство жителей Екатеринбурга поддерживают строительство храма святой Екатерины. Однако оценка места строительства, по всей видимости, связана с определенной напряженностью, еще присутствующей в обществе в связи с недавними событиями.
По мнению Екатеринбургской епархии, опрос, проведенный во время обострения ситуации, когда сторонам не дана возможность предоставить аргументы, – не может отражать действительного положения дел.
Полагаем, что проведенный опрос – всего лишь небольшой срез, который скорее отражает еще совсем недавнюю «перегретость» общества. Отметим, что наряду с эмоциональным напряжением имеет место серьезная недоинформированность горожан относительно проекта строительства храма, благоустройства сквера и городской набережной – потому городскому сообществу пока сложно составить объективное мнение о проекте.
Главный опрос впереди. Мы по-прежнему молимся, разъясняем ситуацию и призываем горожан внимательно ознакомиться с проектом, масштабную презентацию которого сейчас готовит Фонд святой Екатерины».
Не приходится сомневаться, что мэр города и епархия РПЦ намерены провести опрос свой. Вот только, если его результаты будут сильно отличаться от результатов опроса ВЦИОМ, в городе можно ожидать новых волнений.
Губернатор Свердловской области Куйвашев, сориентировавшись в ситуации, предложил не включать территорию сквера в список мест, где должен быть построен храм. После чего православные активисты начали призывать народ к отставке губернатора.
Иными словами, требования верующих начинают приобретать политический характер. Если таковыми же станут и требования противников строительства новых храмов, страну ждет непростой период.
По информации «Ведомостей», за последние пять лет протесты против строительства православных храмов прошли в 28 российских городах.
В Екатеринбурге он был самым крупным и наиболее освещенным в прессе.
На втором месте находится конфликт вокруг строительства храма в московском парке «Торфянка» в 2015–2016 годах. Больше всего конфликтов, связанных со строительством храмов, было в Москве (6), далее идут Санкт-Петербург (3), Тольятти, Нижний Новгород, Сургут, Красноярск и Благовещенск (по 2).
Неудивительно, что недовольство граждан некоторыми аспектами политики государства в религиозной сфере стали активно использовать и оппозиционные силы, в деятельности которых зачастую заметны уши зарубежных спецслужб.
Депутат Госдумы от Свердловской области Максим Иванов утверждает: «Очень маленькая группа людей, которая присоседилась к этому протесту, которая за это получала деньги, — профессиональные провокаторы. Они пытались провоцировать людей». По его словам, на протестах были люди, которые «получали инструкции на каждый день, как действовать».
И было бы странно, если бы политическая оппозиция и зарубежные спецслужбы не стали использовать столь благоприятные для них события! Ведь они являются очевидным просчетом органов власти в религиозной политике.
Пока причины протестов – вопросы экологического порядка: протесты против уничтожения зеленых зон в городах. Но уже просматривается тенденция перенести протесты на экономические проблемы.
В Москве, например, до сих пор действует лужковская программа строительства 200 церквей. Руководит ею бывший зам. Лужкова, Владимир Ресин — теперь он в статусе советника Сергея Собянина.
Церкви в Москве появляются одна за другой. Такое ощущение, что их число уже давно перевалило за 200 и что мэрия бесплатно выделяет под них землю.
У людей законно возникает вопрос: «А сами церковные здания за чей счет возводятся?»
Уже появляются статьи типа «Храмы вместо поликлиник» о том, что в Москве построят еще 28 церквей для борьбы с «революционными бесами». Где утверждается, в частности, что чиновники весьма неохотно раскрывают подробности программы строительства 200 церквей, что наводит на мысль о том, что строительство ведется на государственные или муниципальные средства. И невольно возникает вопрос о законности принятия подобных решений, а также о доле в них коррупционной составляющей.
Из многочисленных фотографий с протестов в Екатеринбурге особое внимание привлек один снимок: пожилой мужчина с плакатом, где написано: «Казалось бы, наоборот, от щедрости добреют, но все выходит наоборот. Чем больше город РПЦ дает, тем больше РПЦ наглеет!». На мужчине накидка с надписью «Путин, родина, единство нашей…». Дальше текст на фотографии не читается.
И вопрос здесь не столько в РПЦ, сколько в универсальности проблемы.
Большую часть своей профессиональной деятельности я занимался государственно-церковными отношениями. Сначала в Совете по делам религий, где окончил карьеру в должности заведующего католическим отделом, затем, когда Совет стал уже разваливаться (не без участия РПЦ и либералов), перешел на работу в МИД СССР и был направлен в представительство СССР (а затем России) при Святом престоле. По возвращении из загранкомандировки стал начальником отдела российского МИДа по контактам с религиозными организациями, дальше были две командировки на Украину, где также занимался религиозными вопросами.
Зачем я об этом говорю? Из всего опыта изучения религиозных организаций я вынес одно твердое убеждение: в отношениях с государственными органами любые конфессии никогда добровольно не останавливаются в попытках максимального получения для себя различного рода льгот и преференций. Реализуется это посредством вовлечения в число своих верующих максимального количества лиц, способных оказать необходимое содействие в укреплении позиций своей конфессии.
В РПЦ пошли дальше: стали на «нелегальной» основе внедрять священников в отдельные министерства (в частности, в МИД), пропустив их предварительно через курсы обучения в Дипакадемии. Вроде ничего противозаконного, но это явно новый момент в государственно-церковных отношениях…
Если государство не осознаёт опасности от подобной тенденции и не предпринимает вовремя соответствующих мер противодействия, то такое государство неизбежно превратится сначала в клерикальное, а затем и в теократическое. Наиболее характерный пример в этом отношении представляет собой мусульманский мир, где политическая власть зачастую полностью контролируется религиозными лидерами (клерикальное государство) либо сами религиозные лидеры непосредственно управляют государством (теократическое государство).
Противодействие в основном заключается в создании действенного законодательства, регулирующего деятельность церквей и государственно-церковные отношения. И должен быть государственный орган, состоящий из специалистов-религиоведов, наблюдающий за исполнением данного законодательства и дающий рекомендации органам государственной власти.
В девяностые годы Россия лишилась и такого органа, и религиозного законодательства. Решения в сфере государственно-церковных отношений стали приниматься по результатам контактов религиозных лидеров с представителями органов власти в центре и на местах.
Наибольшие преференции для себя стала получать РПЦ, а в республиках с мусульманским населением – исламское духовенство.
Я не склонен ни преуменьшать, ни преувеличивать роль Русской православной церкви в истории России. Были и героические моменты – велика роль Сергия Радонежского в освобождении от татаро-монгольского ига. Но было и двухвековое сотрудничество Церкви с Золотой Ордой.
Были попытки иерархии подмять под себя светскую власть и жесткая реакция на подобные проявления в период царствования Ивана Грозного.
Все помнят, чем закончилась для РПЦ, захватившей несметные богатства в стране, реформа Петра Великого. И это происходило в условиях, когда религиозное сознание было доминирующим в обществе.
Необходимо также отметить, что в истории российского государства попытки Церкви политически влиять на российское общество не имели большого успеха. Исключением можно считать годы, когда необходимо было сплотить страну для отпора внешнему врагу.
Сегодня политика в сфере государственно-церковных отношений нуждается в серьезной корректировке.
В качестве первого шага представляется необходимым воссоздать государственный орган по делам религий. При этом крайне важно, чтобы в нем работали религиоведы, не завязанные ни на одну религиозную конфессию.
У большинства стран мира такие органы имеются. Разница только в том, что многие из них ориентированы на обслуживание одной конфессии. Такая же судьба была уготована и Совету по делам религий, если бы РПЦ и либералы сами не озаботились тем, чтобы разрушить Совет вместе с религиозным законодательством.
Помню, как парламент принял новый закон о свободе совести, где практически не было никаких ограничений для деятельности религиозных организаций (в том числе и зарубежных) на территории тогда еще Советского Союза. А это было время, когда эмиссары разных церквей и авторитарных сект гурьбой заезжали к нам и вербовали своих последователей в самых разных структурах власти. Особенно активно этим занимались американские секты и Ватикан. Памятна и деятельность японской террористической «Аум Сенрикё».
В условиях разнузданной и безответственной «демократии» провести какие-то ограничительные меры в законодательство о свободе совести абсолютно не представлялось возможным. Тогда наши юристы придумали, как обойти некомпетентных парламентариев, и предложили в качестве поправки положение о деятельности на территории СССР зарубежных религиозных организаций. В соответствии с поправкой они в равной мере с советскими организациями пользовались нормами нового закона, а неоговоренные в нем вопросы подлежали согласованию с органами государственной власти.
К этому времени Совет по делам религий стал окончательно разваливаться, и я оказался на работе в МИД СССР, откуда срочно выехал на работу во вновь открытое Представительство СССР при Святом престоле.
Там я вскоре был приглашен на беседу к руководителю внешнеполитического ведомства Ватикана архиепископу Торану, который с возмущением обратил мое внимание на то, что по новому «демократическому» религиозному закону Ватикан теперь должен все вопросы своей деятельности в СССР согласовывать с госорганами, поскольку в законе не прописаны никакие реальные нормы.
Я при этом весьма дипломатично промолчал об авторах этого положения в нашем законе. В свою очередь в ответ обратил внимание на весьма жесткие нормы аналогичного закона в Италии.
Так, явно планировавшийся официальный протест Ватикана по поводу нового советского закона не удался и окончился просто обменом мнений в области религиозного законодательства.
Многие люди, особенно на руководящих постах, считают себя «естественными» специалистами в области русского языка. Путая понятия носителя языка и специалиста по нему. Нечто схожее наблюдается и в вопросах религии. Ну как чиновник откажет в общем-то не совсем законной просьбе хорошо знакомому епископу, митрополиту или даже патриарху сделать что-то «малозаконное» в интересах РПЦ? Тем более что какого-то конкретного закона на этот счет не существует.
А закон должен быть. И любой чиновник просто обязан будет не просто самостоятельно принимать требуемое от него клириком решение, а направлять вопрос на экспертную оценку специалистам, которые должны не просто рассмотреть его в соответствии с нормами действующего законодательства, но и принять на себя ответственность за последствия своего решения перед государственными органами.
Пока же мы становимся свидетелями, как некие келейные решения органов власти по отношению к религиозным организациям начинают постепенно осложнять внутриполитическую ситуацию. Это мы и видим на примере Екатеринбурга.
Без принятия должных мер ситуация будет только обостряться.
Хочу привести один пример бездумного принятия решения по религиозной проблематике на высшем политическом уровне.
Б. Н. Ельцин (по образному выражению Ю. М. Лужкова, «по пьяни») принял от эмиссара Мальтийского ордена грамоту «командора» данного ордена. Все вроде тихо и келейно. Но дальше Ватикан через КПРФ распространяет эту информацию в печати.
Результат не заставил себя ждать. Ряд высокопоставленных чиновников (раз уж сам Ельцин…) становятся кавалерами Мальтийского ордена.
От Ельцина больше ничего не надо – он сделал свое дело. А вот простые «кавалеры» по полной начинают работать в интересах Святого престола. Я знаю об участии в ордене по крайней мере двух российских послов при Святом престоле.
Результат такой деятельности: в МИД от них поступает искаженная в интересах Католической церкви информация. Она дополняется схожей «информацией» от иерархов Русской православной церкви, заинтересованных в развитии наиболее тесных отношений с Ватиканом, вплоть до слияния церквей под эгидой Святого престола.
Действуют эти иерархи, что называется, по идейным соображениям. Их называют «младоникодимятами» – последователями ленинградского митрополита Никодима, искреннего сторонника преодоления церковного раскола 1054 года, до того момента единой христианской церкви.
Никодим – личность уникальная в истории РПЦ, сверххаризматичная. Однако попытки реализации его идеи привели бы к новому расколу в мировом православии, не говоря уже о негативных последствиях для Русской православной церкви.
Интересно, что Никодим откровенно изложил свое видение отношений между РПЦ и Ватиканом папе Иоанну Павлу I во время отдельной (от остальной части официальной делегации РПЦ) аудиенции. Но при этом так сильно переволновался, что умер прямо во время беседы с Папой от инфаркта, шестого по счету. Иоанн Павел I скончался через 21 день после смерти Никодима.
В результате в Ватикане посчитали, что вопрос о слиянии РПЦ с Католической церковью «закрыт» и не стали особо скрывать содержание разговора Никодима с Папой. Не учли при этом, что Никодим успел создать группу своих последователей, занявших впоследствии очень важные посты в РПЦ… В Церкви о них все знают, но вот знает ли руководство государства, что реально стоит за попытками представить Ватикан в качестве друга РПЦ и России? Вопрос…
У Ватикана нет и не было никогда друзей – только интересы Католической церкви. А его интересы в отношении России просматриваются еще с Флорентийской и Брестской уний и до сих пор не изменились ни на йоту.
Сергей Кузнецов,
Источник: /alternatio.org.
Рейтинг публикации:
|
