В продолжение темы надвигающегося нового технологического уклада и соответствующих изменений в военном деле, описанных в статьях Армия США адаптируется к современным условиям и меняет тактику принятия решений и Китай уходит в отрыв. Предлагаю вам ознакомиться с большой статьёй, в довольно популярном американском издании "Foreign Affairs". Делая отсылку на пророческую книгу И.С.Блиоха "Будущие войны" 1898 года, автор анализирует как будет выглядеть поле боя будущего и говорит о том, что "Новая революция в военном деле" сталкивается с большими сложностями, в том числе из-за внутриполитического устройства самих США.
В 1898 году польский банкир и военный эксперт-самоучка Иван (в статье Ян) Блиох опубликовал книгу "Будущее войны", ставшую кульминацией его давней одержимости влияния современных технологий на ведение войны. Блиох с поразительным предвидением описал, как бездымный порох, усовершенствованные винтовки и другие новые технологии перевернут тогдашние представления о характере и ведении войны. (Блиох неправильно понял одну важную вещь: он думал, что сама бойня современного боя будет настолько ужасной, что война “станет невозможной.”)
То, что ожидал Блиох, стало известно как “революция в военном деле”—появление технологий настолько разрушительных, что они опережают существующие военные концепции и возможности и требуют переосмысления того, как, с помощью чего и кем ведется война. Такая революция разворачивается сегодня. Искусственный интеллект, автономные системы, вездесущие сенсоры, передовое производство и квантовая наука преобразуют войну так же радикально, как и технологии, описанные Блиохом в 1898 году. И все же в США размышления правительства о том, как использовать эти новые технологии, не поспевают за их развитием.
Это вызывает особую тревогу, поскольку Вашингтон заявляя о той же самой потребности в переменах и не может их осуществить ещё с тех пор, как официальные лица в Министерстве обороны США впервые предупредили о грядущей “военно-технической революции” в 1992 году. Что якобы революция уходит своими корнями в то, что советские военные стратеги называют “разведывательно-ударным комплексом” в 1980-х годах, и с тех пор это стали называть “сетецентрической войны” в 1990-е годы, затем Министр обороны США Дональд Рамсфелд, в 2002 году говорил о “модернизации”, в 2014 году заместитель министра обороны Роберт Уорк заявлял о так называемом “смещении стратегии” . Но основная идея осталась прежней: новые технологии позволят новым боевым сетям датчиков и оружия быстро ускорить процесс обнаружения, целеуказания и нанесения ударов по угрозам - то, что военные называют “цепью убийств".
Идея будущей военной революции была дискредитирована на фоне почти двух десятилетий войн после 2001 года и еще больше пострадала от сокращения расходов на оборону с 2011 года. Но на этом пути Соединенные Штаты также потеряли сотни миллиардов долларов, пытаясь модернизироваться в неверном направлении. Вместо того, чтобы систематически думать о покупке более быстрых и эффективных "цепочек убийств", которые могли бы быть построены уже сейчас, Вашингтон вкладывал деньги в новые версии старых военных платформ и молился о грядущих технологических чудесах (которые часто оказывались провалами). В результате боевая система США не столь быстра и эффективна, как это кажется, так как Соединенные Штаты сражаются с менее сильными противниками уже на протяжении почти трех десятилетий.
Но если когда-либо и было время всерьез задуматься о грядущей революции в военном деле, то это сейчас. Складывается консенсус в отношении того, что главный приоритет оборонного планирования Соединенных Штатов должен заключаться в борьбе с передовыми военными державами , прежде всего Китаем, и что новые технологии, некогда интригующие, но неоднозначные, теперь являются реальными и существенным фактором для будущего военного преимущества. Высокопоставленные военные руководители и эксперты в области обороны также начинают соглашаться, хотя и с запозданием, с тем что Соединенные Штаты опасно отстают.
Эта реальность требует большего, чем просто революция в технологиях, она требует революции в мышлении. И это мышление должно больше фокусироваться на том, как сражаются американские военные, чем на том, с помощью чего они сражаются. Проблема не в недостаточных расходах на оборону, а в том, что американским военным противостоят соперники с превосходящими стратегиями. Другими словами, Соединенные Штаты играют в проигрышную игру. Вопрос, соответственно, не в том, как новые технологии могут улучшить способность американских военных делать то, что они уже делают, а в том, как они могут позволить им действовать по-новому. Если американские военные чиновники не ответят на этот вопрос, революция в военном деле все равно произойдет, но в пользу других.
Соединенные Штаты все еще могут адаптироваться и добиться успеха, но масштабы необходимых изменений огромны. Традиционная модель военной мощи США разрушается. Вооружение, состоящее из небольшого числа больших, дорогих, с большим количеством людей и труднозаменяемых систем, не выживет на будущих полях сражений, где рои интеллектуальных машин будут вести более смертоносный огонь и с более высокой скоростью, чем когда-либо прежде. Успех потребует другого рода вооружения, основанного на большем количестве небольших, недорогих, заменяемых и очень автономных систем. У Соединенных Штатов есть деньги, человеческий капитал и технологии, чтобы собрать такого рода вооружения. Вопрос в том, есть ли воображение и решимость.
НОВЫЕ ТЕХНОЛОГИИ, СТАРЫЕ ПРОБЛЕМЫ
Искусственный интеллект и другие новые технологии изменят способ ведения войны, но они не изменят ее природу. Независимо от того, идет ли речь о длинных луках или исходном коде, война всегда будет жестокой, политически мотивированной и будет состоять из тех же трех основных функций, которые новобранцы изучают в ходе базовой подготовки: движение, стрельба и связь.
Движение в войне включает в себя маскировку, поиск, атаку и оборону. Но в мире, который становится одним гигантским сенсором, прятаться и атаковать будет гораздо сложнее, если не невозможно. Объем данных, генерируемых сетевыми устройствами, так называемым Интернетом вещей, находится в темпах, чтобы утроиться между 2016 и 2021 годами. Что еще более важно, распространение недорогих коммерческих датчиков, которые могут обнаруживать всё больше вещей на больших расстояниях, уже обеспечивает глобальное наблюдение в реальном времени, не виданное ранее. Особенно это касается космоса. В прошлом высокая стоимость запуска спутников требовала, чтобы они были большими, дорогими и рассчитанными на работу в течение десятилетий. Но по мере того, как доступ в космос становится дешевле, спутники становятся все больше похожими на мобильные телефоны—массовые устройства, которые используются в течение нескольких лет, а затем заменяются. Коммерческие космические компании уже выпускают сотни небольших дешевых спутников. Скоро появятся тысячи таких спутников, обеспечивающих немигающий взгляд на весь мир. Технология стелс отживает последнее время.
Вдобавок ко всему, квантовые датчики —которые используют странные свойства субатомных частиц, такие как их способность находиться в двух разных местах одновременно—в конечном итоге смогут обнаруживать изменения в окружающей среде, такие как обтекание воздуха вокруг самолетов или разводы воды вокруг подводных лодок. Квантовые датчики, вероятно, будут первым прикладным использованием квантовой науки, и этой технологии развиваться еще много лет. Но как только квантовые датчики будут расставлены, спрятаться будет негде.
Будущее также будет характеризоваться возвращением масс на поле боя, после многих десятилетий, в течение которых тенденция двигалась в противоположном направлении—к акценту на качества над количеством, теперь же технологии позволяют большему количеству вооружения прийти в единомоментное движение. Вездесущие датчики будут генерировать экспоненциально большее количество данных, что, в свою очередь, будет стимулировать как развитие, так и развертывание искусственного интеллекта. По мере того как машины станут более автономными, военные смогут использовать их в меньших размерах и с меньшими затратами. Новые разработки в области производства и хранения энергии.ю для применения в гиперзвуковом двигателе, позволят этим более мелким системам двигаться дальше и быстрее, чем когда-либо. Там, где когда-то был один эсминец, в ближайшем будущем можно будет увидеть десятки автономных судов, похожих на ракетные баржи, готовых поразить появляющиеся цели.
Технология также изменит то, как эти системы остаются в движении. Логистика—способность снабжать войска продовольствием, топливом и запчастями традиционно была ограничивающим фактором в войне. Но автономным вооружениям потребуется меньше топлива и не потребуется продовольствие. Передовые методы производства, такие как трехмерная печать, уменьшат потребность в обширных, рискованных и дорогих военных логистических путях, позволяя производить сложные предметы в точке спроса быстро, дешево и легко.
Если заглянуть ещё дальше, космос возникнет как отдельное поле маневренной войны. До сих пор почти невозможность дозаправки космических аппаратов в значительной степени ограничивала их орбиту вокруг Земли. Но по мере того, как становится возможным не только заправлять космические аппараты в полете, но и строить, обслуживать спутники в космосе, обрабатывать данные на орбите, а также получать необходимые ресурсы и энергию в космосе (например, используя огромные солнечные батареи или добывая астероиды), космические операции станут менее зависимыми от Земли. Космические корабли смогут маневрировать и сражаться, а первое орбитальное оружие сможет выйти на поле боя. Технологии, позволяющие сделать это и многое другое, уже существует.
ВОЕННЫЕ ЗАВТРАШНЕГО ДНЯ
Технология также радикально изменит то, как стреляют военные, как в прямом, так и в переносном смысле. Кибератаки помехи связи, РЭБ и другие атаки на программное обеспечение вооружения станут такими же важными, как и те, которые нацелены на аппаратное обеспечение системы, если не больше. Скорость стрельбы, или то как быстро оружие может стрелять, будет быстро ускоряться благодаря новым технологиям, таким как лазеры, мощные микроволны и другое оружие направленной энергии. Но что действительно увеличит скорость стрельбы, так это интеллектуальные системы, которые радикально сократят время между тем, когда цели могут быть идентифицированы, и тем когда они могут быть атакованы. Предвестник этого будущего боя разыгрался в Украине в 2014 года, когда Россия сократила до нескольких минут время между тем, когда их беспилотники-корректировщики впервые обнаруживают украинские силы, и когда их высокоточная ракетная артиллерия стирает эти силы с лица земли.
Военные будущего также смогут стрелять дальше, чем сегодня. В конечном счете, гиперзвуковые боеприпасы (оружие, которое перемещается со скоростью более чем в пять раз превышающей скорость звука) и оружие космического базирования смогут поражать цели в любой точке мира практически мгновенно. Военные смогут атаковать области, которые когда-то считались убежищами. Больше не будет ни тыловых территорий, ни безопасных убежищ. Рои автономных вооружений смогут не только находить цели повсюду, но и точно стрелять по ним. Способность иметь превосходство как по количеству, так и качеству в военных системах будет иметь разрушительные последствия, особенно по мере того, как технология уменьшает размер смертельных полезных нагрузок.
Наконец, то, как военные общаются, изменится коренным образом. Традиционные коммуникационные сети с уязвимыми отдельными точками отказа не выживут. Вместо этого технологии будут подталкивать жизненно важные коммуникационные функции к обособлению. Каждая автономная система сможет обрабатывать и осмысливать информацию, которую она собирает самостоятельно, не полагаясь на командный центр. Это позволит создать радикально распределенные сети, устойчивые и реконфигурируемые.
Технология также переворачивает существующую парадигму командования и управления. Сегодня даже относительно беспилотная система требует, чтобы десятки людей управляли ею дистанционно, обслуживали ее и обрабатывали данные, которые она собирает. Но по мере того, как системы станут более автономными, один человек сможет управлять большим их количеством в одиночку. На церемонии открытия Зимних Олимпийских игр 2018 года в Южной Корее был представлен предварительный просмотр этой технологии, когда 1218 автономных дронов, оснащенных огнями, совместно формировали сложные изображения в ночном небе над Пхенчханом. Теперь представьте, что подобные автономные системы используются, например, для подавления авианосца.
Далее, другие технологии изменят военную связь. Информационные сети, основанные на технологии 5G, будут способны перемещать значительно большие объемы данных с более высокими скоростями. Аналогично, та же квантовая наука, которая улучшит военные сенсоры, преобразует коммуникации и вычисления. Квантовые вычисления, используя аномальные свойства субатомных частиц для экспоненциального увеличения вычислительной мощности, сделают возможными методы шифрования, которые могут быть неуязвимыми, а также дадут военным возможность обрабатывать объемы данных и решать другие классы задач, которые намного превышают возможности классических компьютеров. Что еще более невероятно - это так называемая технология "мозгового компьютерного интерфейса" уже сейчас позволяет людям управлять сложными системами, такими как роботизированные протезы и даже беспилотные летательные аппараты нервными импульсами. Проще говоря, для человека-оператора становится возможным управлять несколькими дронами, просто думая о том, что эти системы должны сделать.
Вместе взятые, все эти технологии вытеснят десятилетние, даже столетние измышления о том, как действуют военные. Военные, которые принимают и адаптируются к этим технологиям, будут доминировать над теми, кто этого не делает. В связи с этим у американских военных большие проблемы.
ПРОИГРЫШНАЯ ИГРА
После окончания Холодной войны подход Соединенных Штатов к проектированию военной силы против региональных держав основывался на ряде предположений о том, как будут разворачиваться конфликты. Американские военные предполагают, что их силы смогут беспрепятственно выдвигаться на передовые позиции и что они смогут начать боевые действия в любой момент по своему выбору. Подход предполагает, что их силы будут действовать в благоприятной среде—что противники не смогут оспорить его свободу передвижения. Он предполагает, что любое количественное преимущество, которым может обладать противник, будет преодолено собственными превосходящими способностями уклоняться от обнаружения, проникать в оборону противника и поражать цели. А так же этот подход предполагает, что американские войска понесут в бою минимальные потери.
Эти предположения привели к возникновению стратегии, построенной вокруг относительно небольшого числа крупных, дорогостоящих и труднозамещаемых систем, которые оптимизированы для перемещения незамеченными вблизи своих целей, стрельбы ограниченным количеством боеприпасов, но с чрезвычайной точностью и безукоризненной связью. Тут представьте себе самолет-невидимку, летящий прямо в центр Белграда или Багдада. Более того, такие системы зависят от коммуникаций, логистики и спутниковых сетей, которые сейчас становятся почти полностью беззащитными, потому что они были разработаны с учетом того, что ни один противник никогда не сможет их атаковать.
Эта военная стратегия и лежащие в её основе предположения ставятся под сомнение. В течение последних двух десятилетий, в то время как Соединенные Штаты сосредоточились на ведении войн на Ближнем Востоке, их конкуренты—особенно Китай, но и Россия открывали свой путь войны и разрабатывали так называемые "отрицательные зоны" с возможностью обнаружения американских систем и разбивать их большими залпами точного огня. Проще говоря, соперники США выставляют большое количество многомиллиардного оружия, чтобы уничтожить многомиллиардные военные системы Соединенных Штатов.
Китай также начал работу над мегапроектами, призванными позиционировать его как мирового лидера в области искусственного интеллекта и других передовых технологий. Эти задумки не являются исключительно военными по своей направленности, но каждый из этих высокотехнологичных мегапроектов имеет военное применение и приносит пользу Народно-освободительной армии Китая в соответствии с доктриной “военно-гражданского слияния"."В то время, как в США военные по прежнему в основном относятся к своим данным как к выхлопным газам двигателей—бесполезному побочному продукту, Китай с авторитарным рвением движется к тому, чтобы накапливать свои данные, как нефть, которые могут привести в действие автономные и интеллектуальные военные системы - критически важные для доминирования в будущей войне.
Положение Соединенных Штатов, и без того тяжелое, стремительно ухудшается. Как говорится в отчете корпорации RAND за 2017 год, “Вооруженные силы США могут, при правдоподобных предположениях, проиграть следующую войну, в которой им придётся сражаться. В том же году генерал Джозеф Данфорд, председатель Объединенного комитета начальников штабов, забил тревогу в резких выражениях: “всего через несколько лет, если мы не изменим траекторию, мы потеряем наше качественное и количественное конкурентное преимущество.”
Самая большая опасность для Соединенных Штатов-это эрозия обычного сдерживания. Если лидеры в Пекине или Москве считая, что они могут выиграть войну против США, то они будут подвергаться большему соблазну использовать свое преимущество. Они будут предпринимать действия, которые постоянно будут подрывать обязательства Соединенных Штатов перед своими союзниками, ставя под сомнение, действительно ли Вашингтон пошлет своих военных для защиты Прибалтики, Филиппин, Тайваня или даже Японии или Южной Кореи. Они будут стараться пробить себе дорогу любыми необходимыми средствами, от жёсткой дипломатии и экономического вымогательства до вмешательства во внутренние дела других стран. И они будут неуклонно укреплять свои сферы влияния, превращая их в области, еще более гостеприимные для авторитарной идеологии, государств сателлитов и кланового капитализма. Другими словами, они попытаются, как советовал военный стратег Сунь-Цзы, “победить без боя.”
БУДУЩЕЕ ЗДЕСЬ
Соединенные Штаты по-прежнему делают ставку на то, что, постепенно модернизируя свои традиционные военные системы, они смогут оставаться доминантой в течение десятилетий. Такой подход может выиграть время, но он не позволит американским военным создать превосходство над своими соперниками. Удвоение статус-кво это именно то, чего хотят конкуренты Вашингтона: если правительство США тратит больше денег тем же самым способом и на те же самые вещи, оно просто построит больше целей для своих военных конкурентов и одновременно обанкротит себя.
Пришло время думать по-другому, и американские военные стратеги должны начать с более реалистичных предположений. Они должны исходить из того, что Вооруженные силы США будут сражаться в условиях жесткой конкуренции с технологически продвинутыми противниками, что они вряд ли смогут избежать обнаружения в любой среде и что они потеряют большое количество военных систем в бою. Вашингтон должен также отбросить идею о том, что цель военной модернизации - просто заменить военные платформы, на которые он опирался в течение десятилетий, такие как истребители и авианосцы, на лучшие версии тех же самых систем. Вместо этого он должен сосредоточиться на том, как получить системы, которые могут быть объединены в сети для достижения конкретных военных результатов, таких как превосходство в воздухе или контроль над морями. Наконец, старое убеждение, что программное обеспечение просто поддерживает аппаратную часть, должно быть перевернуто: будущие военные средства будут отличаться качеством своего программного обеспечения, особенно их искусственного интеллекта.
Как будет выглядеть вооружение, построенное на этих принципах? Во-первых, это будет большое количество небольших систем: рои интеллектуальных машин, которые распределяются по полю боя, двигаясь, стреляя и используя связь без уязвимых отдельных точек отказа. Такой подход повлечет за собой издержки для конкурентов, поскольку они больше не смогут сконцентрироваться на нескольких крупных направлениях и вместо этого должны будут ориентироваться на множество точек боестолкновений, на больших пространствах.
Во-вторых, эти системы стали бы дешевыми и заменяемыми, что облегчило бы восполнение крупных потерь в бою. Если конкурентам Соединенных Штатов потребуется больше времени и денег, чтобы уничтожить американские системы, чем Соединенным Штатам, чтобы заменить эти системы, Соединенные Штаты со временем одержат победу.
Наконец, эти системы будут беспилотными и автономными в той мере, в какой это приемлемо с этической точки зрения. Поддержание безопасности и жизнедеятельности людей внутри машин дорого—и никто не хочет платить окончательную цену в потерю человеческой жизни. Автономные системы дешевле в полевых условиях и легче переносить потери. Они также могут освободить людей от той работы, которую машины могут делать лучше - например, обрабатывать данные датчиков или распределять задачи между военными системами. Освобождение людей от такой работы будет иметь решающее значение в управлении объемом и скоростью современного боя, но также поможет тому, что люди могли бы сосредоточить больше энергии на принятии моральных решений о предполагаемых результатах войны. Таким образом, большая автономность может не только повысить военную эффективность, она также может позволить большему количеству людей уделять больше внимания этике войны, чего не было прежде.
Строительство такого рода вооружений становится не только желательным, но и технологически осуществимым. Американские военные уже разработали ряд программ, нацеленных именно на такую будущую силу, от недорогих автономных самолетов до беспилотных подводных аппаратов, которые могли бы составить искусственно интеллектуальную сеть из систем, более устойчивых, чем традиционные военные программы. На данный момент ни одна из этих систем не является столь же эффективной, как устаревшие программы, такие как Совместный ударный истребитель F-35 или подводная лодка класса Virginia, но они также несут лишь небольшую часть военных затрат. Цель должна заключаться не в том, чтобы купить больше отдельных платформ, а в том, чтобы купить более быстрые "цепи убийств". На деньги, вложенные в одну устаревшую систему, можно было бы купить десятки автономных систем, которые в сумме дают превосходящие возможности.
Цель такого рода вооружений—которые в значительной степени полагаются на тысячи небольших, недорогих, автономных систем, которые могут доминировать во всех сферах боя - не провоцировать войну. Это лишь для того что бы сдержать противника, продемонстрировав, что Соединенные Штаты могут уничтожить любую силу своих конкурентов на поле боя в любой среде, восполнить свои боевые потери быстрее и дешевле, чем это может противник и поддерживать борьбу, даже в победе на истощение. Цель подготовки к войне останется прежней - никогда не воевать.
ПРОВАЛ ВООБРАЖЕНИЯ
Военная модернизация такого рода произойдет не сразу. Автономные системы могут опираться на устаревшие системы, в том числе авианосцы, в течение некоторого времени. Но даже это потребует значительных изменений в конфигурации и управлении традиционными системами. Некоторые руководители в Конгрессе и исполнительной власти хотят принять эти изменения, что обнадеживает. Но если этот переход потерпит неудачу—а вероятность этого тревожно высока то скорее всего, потерпит неудачу по причинам, отличным от этической позиции, которая находится в центре текущих дебатов - “запретить роботов-убийц” или гарантировать, что коммерческие технологические компании ничего не делают в интересах Вооруженных сил США.
Существуют серьезные этические проблемы. Военное использование передовых технологий, таких как искусственный интеллект, требует трезвых дебатов, но эти дебаты не должны сводиться к двоичному решению между управлением человеком или машиной. При четкой формулировке многие технологические и моральные вопросы, стоящие перед политиками, могут быть решены в рамках существующего законодательства и практики. Например, правовая концепция "районов активных боевых действий", в которых порог применения насилия снижается в ограниченных географических районах, могла бы дать полезные ответы на моральные дилеммы, порождаемые смертоносным автономным оружием.
Реальная проблема, стоящая перед политиками, заключается в том, как наполнить интеллектуальные машины человеческими намерениями, и это не новая проблема. И хотя эта новая технология представит этические дилеммы, она также поможет и разрешить их. Автономные системы позволят людям тратить меньше времени на решение бытовых проблем и больше времени на моральные вопросы. Интеллектуальные машины, скорее всего, станут более способны различать, скажем, танки и другие транспортные средства, чем испуганный 19-летний боец. Американцы, естественно, будут опасаться доверять машинам выполнять то, что традиционно было человеческими задачами. Но большая опасность сейчас заключается в том, что американцы будут двигаться слишком медленно и не будут достаточно доверять машинам, однако Китай и Россия продвигаются в этом направлении с меньшими этическими проблемами, чем Соединенные Штаты. Если Вашингтон не захочет в одностороннем порядке уступить это преимущество своим соперникам, он не может позволить себе быть парализованным неверными вопросами.
Если Соединенные Штаты не смогут воспользоваться преимуществами новой революции в военном деле, наверняка это будет в меньшей степени по этическим причинам. Бывший министр обороны США Роберт Гейтс объяснил, это в своих мемуарах:
Военные ведомства разрабатывают свои бюджеты на пятилетней основе, и большинство программ закупок занимает много лет, если не десятилетий, от принятия решений до сдачи в эксплуатацию. В результате бюджеты и программы законсервированы на годы, и все бюрократические уловки каждого военного ведомства направлены на то, чтобы сохранить эти программы нетронутыми и финансируемыми. К ним присоединяются компании, которые производят оборудование, вашингтонские лоббисты, которых нанимают эти компании, и члены Конгресса, в Штатах или округах в которых расположены эти заводы. Любые угрозы этим долгосрочным программам не приветствуются.
Это то, что сенатор Джон Маккейн, республиканец из Аризоны, когда-то называл “военно-промышленным комплексом Конгресса”, и вся его жизнь зависит от развития, производства, приобретения, эксплуатации и поддержания традиционных систем обороны привычными способами.
Некоторые в этом комплексе могут показывать принятие передовых технологий, потому что они все еще не рассматривают их как угрозы. На переходный период передовые технологии действительно будут поддерживать, а не заменять традиционные системы. Но по мере того, как сторонники традиционных систем начнут видеть интеллектуальные машины в качестве альтернативы этих систем, они будут сопротивляться изменениям. Бюрократы, которые получают власть от своего господства над нынешней системой, не хотят ее отдавать. Военные пилоты и моряки не больше, чем заводские рабочие, хотят потерять работу из-за умных роботов. Оборонные компании, которые делают миллиарды, продавая традиционные системы, так же приветствуют сбои в своей бизнес-модели, как индустрия такси Uber. И поскольку все это сопротивление неизбежно выливается в недовольных избирателей, у членов Конгресса будут огромные стимулы, чтобы остановить необходимые изменения.
Преодоление этих препятствий потребует чёткой линии руководства на самых высоких уровнях правительства, чтобы установить приоритеты, стимулировать изменения в сопротивляющихся институтах, переделать их структуры стимулов и изменение их культуры. Это может быть слишком сложно, особенно на фоне текущих политических беспорядков в Вашингтоне. В Пентагоне, Конгрессе и частном секторе есть много способных руководителей, которые знают, что оборонная программа США должна измениться. Но слишком часто лидеры, которые лучше всего понимают проблему, не имеют возможности решить ее в требуемом масштабе, в то время как те, у кого больше власти, либо не понимают проблему, либо не знают, что с ней делать.
Это указывает на более широкую проблему: фундаментальное отсутствие воображения. Руководители просто не верят, что Соединенные Штаты могут быть сдвинуты с пьедестала главной военной державы мира, в не очень отдаленном будущем. У них нет видения или чувства времени, необходимых для изменения статус-кво. Если такая позиция возобладает, перемены могут произойти не в результате согласованного плана, а в результате катастрофического провала, такого как поражение Америки в крупной войне. Однако к тому времени, вероятно, будет уже слишком поздно менять курс. Революция в военном деле будет не трендом, который США использовали для сдерживания войны и поддержания мира, а причиной разрушения Соединенных Штатов.
